В воздухе схлестывались заклинания и контрзаклинания, пахло озоном от молний и гарью от потоков пламени, шары морозного огня обдавали леденящим холодом, а потоки мелких камней, летящих с умопомрачительной скоростью, словно пули, — клубами пыли.
Трещали магические щиты, выставляемые и рассыпающиеся, падали без сил чародеи с обеих сторон. Звенела сталь о сталь, грохотали выстрелы и щелкали метательные механизмы.
Сокрушались скалы и броня, рвалась и горела плоть. Крики умирающих и раненых слились в единый рев, от которого становилось дурно одним и который опьянял других. С ревом кидались на кинжальный огонь обезумевшие от крови гарры и гроски, с горящими глазами сеяли смерть своими семицветными клинками рыцари Радуги.
Транспорты, которым удавалось добраться до вражеских островов, уже не могли взлететь: обычно их тут же накрывал огонь противника. Уцелевшие после такого воины с яростью кидались на врага. Доходило до того, что и те и другие кидали на землю жезлы и арбалеты, сразу же выхватывая холодное оружие и бросаясь врукопашную. Кровь хлестала потоками, смешиваясь на каменных полах крепостей и стен, где раз за разом сходились воины двух армий.
Гигантские корабли, дирижабли и острова обеих сторон перебрасывались всевозможными смертоносными снарядами, круша корпуса и палубы, плавя броню и разнося в клочья магические и технические устройства. Шум боя время от времени заглушался грохотом очередного взрыва, который нес смерть какому-либо очередному из величественных левиафанов. Иногда летучие корабли или дирижабли спускались в Великую Бездну медленно, словно нехотя, и тогда команда спешно покидала гибнущее воздушное судно, но это лишь отсрочивало смерть: от крылатой пехоты скрыться было очень трудно.
Раз за разом сталкивались армии, сначала пехотинцы и истребители, затем корабли и дирижабли, а позже всех и огромные острова. Сыпались в Великую Бездну обломки и трупы, хлестала кровь, и бушевало пламя…
Спустя несколько часов стало ясно, что гарры одерживают верх. Казалось, ничего больше невозможно противопоставить их ярости, их решимости, их количеству. Даже отвага и мощь союзников не могли сдержать бешеного натиска армии Тьмы.
Линкор «Маргаррат», отбивший больше двух десятков атак и уничтоживший без счета врагов, накренился и начал снижаться. Его орудия почти все смолкли, уничтоженные выстрелами врага, сломались рули, а паруса истрепались в клочья.
Какой-то гроск, имя которого так и не было впоследствии установлено, направил свой пылающий вертоплан прямо в надстройку этого корабля. Окровавленное лицо пилота исказилось в гримасе торжества раненого зверя, которому удалось увлечь за собой в пропасть охотника…
«Касси, как же хорошо, что я не доверил тебе флагман, — подумал Машали Первый, глядя на приближающуюся смерть. — Как жаль, что мы так и не увидимся больше…»
Король кашлянул кровью, зажимая рану в боку: шальная пуля процарапалась сквозь доспех и плотную ткань мундира, пробив легкое. Он еще успел прошептать последний приказ в шарик Голоса Неба, прежде чем горящий вертоплан врезался в надстройку. А в следующий миг рубка «Маргаррата» превратилась в огненный ад, в котором мгновенно погиб Машали Первый, последний король шуолов.
Линкор медленно, словно неохотно, опустился в Великую Бездну. С него никто не спрыгнул и не улетел: почти вся команда полегла, а те, кто остался, так и не пошли к спасению, оставшись со своим королем до конца.
Касси видела, как погиб флагманский корабль, и почувствовала у себя внутри закипающий гнев. Перед глазами всё поплыло, и она смахнула выступившие слезы.
— Вперед! — приказала она.
Потрепанный крейсер вздрогнул, словно услышал ее, и в отчаянном рывке полетел вперед. Теперь «Небесный клинок» представлял собой жалкое зрелище: искореженные борта и устройства; не осталось ни одной мачты и более-менее крупного орудия; почти две трети команды сейчас уже пребывали в Великой Бездне или лежали на остатках палубы неподвижными и изломанными куклами.
Касси и сама была ранена: гаррский меч вскользь прошелся по груди и животу, прорезав доспех. Рана была неглубокая, но болезненная и шла через всё туловище. Помимо всего прочего, клинок гарра, не прожившего после своей атаки и секунды, похоже, был отравлен: капитан чувствовала, как по груди разливается пульсирующее жжение. На что была похожа рана, даже смотреть не хотелось.
В борт ударил поток огня с одной из башен главного острова гарров, и «Небесный клинок», разваливаясь на ходу, рухнул вниз, во двор цитадели. Касси, вскрикнув, откатилась в сторону и больно ударилась головой о внутреннюю часть стены. Рядом с ней бросило Моола, который упал навзничь, раскинув руки. Ног у молодого адъютанта больше не было: ниже колен виднелись только размочаленные взрывом обрубки. Кровь не шла: очевидно, раны прижгло, но было видно, что шуол долго не протянет. Кровь сочилась из десятков других ран.
Касси протянула руку и сжала запястье юноши. Тот повернул к ней голову и с натугой, сквозь боль, улыбнулся.
— Прощай, капитан, — хрипло сказал он. — Ты… была лучше всех… — Моол закашлялся, потом продолжил, посмотрев Касси прямо в глаза: — Я… тебя… люблю… Крылатая…
Касси сначала хотела ответить, но потом поймала взгляд остекленевших глаз и поняла, что душа Моола уже не услышит ответа. Капитан прикрыла свои глаза и сжала кулаки, чтобы не расплакаться. Она привела на смерть всех, кто ей верил. Всю команду, которая стала ей роднее той войсковой части, что осталась в Радужном Городе, и которая была, по сути, ее семьей, приютившей найденыша, подброшенного на порог одного из храмов…
Девушка приподнялась, едва не вскрикнув от боли: оба крыла были переломаны так, что представляли собой единый комок перьев, крови и плоти с торчащими из нее кусками костей. Она достала меч и оперлась на него, чтобы встать и принять последний бой. Однако, осмотревшись, она поняла, что сражаться не с кем: обширный двор крепости пуст. Очевидно, все воины сейчас были на стенах и в башнях, а на хозяйственный двор не стали ставить охрану.
— Ошибка, — прохрипела Касси.
Она взялась за неброское кольцо с небольшим желтым камешком и сказала короткое слово. Заключенное в камне заклинание исцеления активировалось, и капитан, не выдержав, протяжно закричала от нестерпимой боли. Она продолжала кричать, пока кости и плоть вставали по местам, пока заживали раны и восстанавливались силы. Заклинание в считаные секунды привело ее в порядок, но боль при этом была ужасной, пожалуй даже хуже, чем при самом ранении: тогда тело всё же успевало блокировать дикую боль, не подпуская ее к сознанию.
Касси про себя молилась только об одном: чтобы не потерять сознание, это означало бы или смерть, или плен. Она до крови прокусила губу, но та заросла, едва девушка разжала зубы. Она встала, расправив крылья, и прислонилась к стене, тяжело дыша. Боль от действия магии уходила, и разноцветные круги перед глазами понемногу рассеялись.
Двор представлял собой обычное открытое пространство, на которое вел спуск с одной из внутренних стен, а также несколько входов из внутренних помещений, теперь заваленных обломками «Небесного клинка». Касси вздохнула и ненадолго встала на одно колено возле тела Моола, чтобы закрыть юноше глаза.
