— В кладовку для продуктов.
— А-а-а, — протянул Мак-Коугх.
— Я знаю, что говорю.
— Понятно, — кивнул карлик и начал медленно отступать. — Мне очень жаль. Извините, не хотел…
— А я что, что-то тебе говорю?
Глоин знаками дал определенно понять, что полностью согласен с собеседником.
Зомби сделал несколько шагов в сторону карлика и схватил его за руку. Исходящее от повара зловоние, казалось, можно пощупать руками.
— Ты находишься в главной продовольственной кладовой поместья, — просвистел живой мертвец, приближаясь ртом прямо к лицу карлика, при этом сам Глоин поспешил побыстрее закрыть глаза. — Тебе совершенно нечего здесь делать. Если, конечно, ты не хочешь стать пунктом меню.
— Ага, ага, — забормотал, усмехаясь, Мак-Коугх.
— Ты находишь это забавным?
— Ни в коей мере, — быстро заверил Глоин. — Я не вижу ничего забавного в зомби, и вообще никогда ничего не знал о подобных вещах. Я считаю, что все достойны уважения и нахожу их необычайно храбрыми. Всегда задумывался о том, что такую жизнь легкой не назовешь.
— Это ты правильно, — согласился Чичиков и слегка отпустил свою жертву.
— Я читал газеты, — продолжал так же быстро на одном дыхании тараторить карлик. — Независимость, нация зомби и все такое, о-го-го, о-го-го, все очень хорошо, я всегда…
— Чего?
— Независимость? — повторил Глоин.
Цепкие пальцы зомби снова схватили его за руку.
— Ты — «за»?
— Ну-у-у…
— Считаешь это хорошей идеей?
Карлик изо всех сил старался припомнить то, что читал в газетах. Прибытие делегации зомби в Парламент. Королева согласилась дать им аудиенцию. Живые мертвецы потребовали избирательных прав. Черт возьми, я бы тоже дал им все что угодно лишь бы оказаться от них подальше!
— А разве нет?
— Нет, — отрезал Чичиков.
— Нет, — тут же согласился карлик, — нет, конечно же нет.
Костлявые пальцы живого мертвеца несколько ослабили свою хватку.
— Все это просто абсурдно, — задумчиво продолжал повар. — Нам следует оставаться верными и преданными нашей Матери. Мы предназначены Смерти. К чему какие-то новшества? Зомби принадлежат Матери Смерти.
Его взгляд стал грустно-задумчивым. Он отпустил руку Глоина и поправил свой колпак.
— Да, — ответил карлик, принимая озабоченный вид, — нельзя все сваливать в одну кучу. Если уж вы мертвы, то вы мертвы.
— Такова наша участь, — вздохнул Чичиков.
Эти мысли навеяли на него странное состояние, он одновременно испытывал грусть и счастье. Зомби осторожно начал осматривать большой джутовый мешок, к которому, похоже, очень давно никто не притрагивался.
— Мы мертвы, — снова сказал он. — Это наша святая участь.
— Совершенно с вами согласен, — вымученно улыбнулся Глоин. — Я также не понимаю, в конце концов, хочу сказать…
— Предатели, — уточнил зомби утробным голосом.
— Вы тоже их так называете? Очень правильно. Они вполне этого заслуживают. Я вот вам скажу, что совершенно не понимаю, как эти проходимцы могли потребовать избирательные права. А еще меньше я понимаю, как они сумели этого добиться. Надо отдать должное, что наглости им не занимать.
— За все это еще придется заплатить, — задумчиво вздохнул Чичиков. — Не сегодня, так завтра такой день настанет. Они просто издеваются над красотой мертвой души. Ах, дуралеи, просто позорище! Неизбежная трагедия нашего времени. Ненужная жестокость…
— Я полностью разделяю ваши взгляды, — подхватил Глоин, уже держась за ручку двери, через которую он сюда и вошел. — Поддерживаю вас на все сто процентов.
— Смерть — это наши одежды, — продолжал зомби. — О, жестокость полей смерти и нежность снега вечности, от которой у наших душ просто захватывает дух!
— Ага, но мне надо все же идти. Я ни в коем случае не хочу вас отвлекать.
Но Чичиков уже завелся. Он вскинул руки к потолку. Клочья мертвой плоти покачивались, свисая с его предплечий, а искалеченное лицо преобразило выражение нескончаемой нежности. Он принялся петь.
Несчастны мы, кого
Поймали смерти миражи.
Безумны мы оттого,
Что к нам уже не вернется жизнь.
Это был похоронный стон, почти что плач. Глоин подумал о Пруди. Затем он вспомнил о Джоне Муне, и его мысли рассеялись, как высоко в облаках рассеивается стайка маленьких птичек.
— Очень мило, — заметил Мак-Коугх, тихонечко приоткрывая дверь.
Зомби прекратил свое пение.
— Правда? Вам на самом деле это понравилось?
Карлик показал большой палец.
— Но мне действительно надо идти, — выдавил он из себя улыбку.
Собеседник очень странно на него посмотрел так, словно только что о чем-то вспомнил.
— Постой, послушай… тебе нельзя…
Но Глоин не стал ждать, пока тот закончит свою фразу: он выскочил на лестницу и захлопнул за собой дверь.
— Клянусь своей деревянной трубкой, — запыхавшись, пробормотал карлик, поднимаясь по лестнице, — здорово я сумел от него смотаться.
Еще один левый
Глоин вернулся в большой верхний зал и тщательно прикрыл за собой дверь.
— Вам не стоило спускаться туда.
Карлик прямо-таки подскочил. Это был слуга Ганзель, он стоял, прижавшись спиной к стене, и так же, как и Глоин, совершенно запыхался. Его рука лежала на эфесе шпаги. Не снимая руки с эфеса, гоблин медленно повернулся к карлику.
— Вы за мной следили? — спросил Мак-Коугх и только после этого сообразил, насколько он дерзок.
Комнату внезапно на краткий миг осветила молния, за которой последовал страшный удар грома.
— Это моя обязанность — наблюдать за вами, — ответил гоблин.
— Вижу, — кивнул карлик. — Позолоченная тюрьма, да?
На это Ганзель ничего не ответил.
— Там внизу есть зомби, — заметил Глоин скорее для себя, чем для слуги.
— Еще несколько осталось, мсье.
В комнате постепенно установилась тишина. На улице все еще шел дождь, который сегодня был сильным как никогда. Он громко барабанил в окна. Сотрясаемые мощными порывами ветра, во все стороны метались ветви деревьев в саду.
Мак-Коугх начал чувствовать себя чрезвычайно неловко. Они с Ориелем были настоящими пленниками, да, пленниками в этом необычайно мрачном поместье. И он обнаружил, когда хорошо напряг свою память, что находится в руках человека, который подмешал им в пиво какое-то зелье, а потом похитил их. Семья Мордайкенов пользовалась в городе довольно нелестной репутацией. И отношение к ним, если покопаться в памяти, оказалось еще довольно мягким. То, как Вауган воспринял происходящее, нельзя было назвать успокаивающим. На него рассчитывать бесполезно: в данный момент он определенно резвится с этой бедной маленькой гномессой и более или менее этим доволен, беззаботно занимается… нет, нет, нельзя допускать даже мысли об этом. Только не сейчас. Пришла пора действовать. Надо найти способ выбраться отсюда.
