Пораженная, Золотинка взвела глаза к солнцу, глянула, где тень, — может статься, это был безобидный отсвет? В противном случае такая подлость, что трудно поверить.
Общество одобрительно гудело, а Золотинка, ни на что уже не обращая внимания, следила за перстнем и за рукой. Конюший вкладывал в лук новую стрелу.
Раз! — сверкнуло желтым и одновременно на пределе постижения Золотинка уловила, что стрела в мгновенном полете уклонилась в сторону, забирая в грудь петушка.
Рукосил управлял полетом стрелы.
Он мошенничал!
Всю мощь своего волшебства Рукосил выставил против мальчишки, не только не имевшего волшебного камня, но едва ли даже хорошенько понимавшего обыкновенное, основанное на духовных упражнениях чародейство!
Хор восторженных похвал не смолкал, и все поминали честь.
Рукосил выстрелил еще три раза. Без промаха. И каждый раз как улика на левой руке посверкивало желтым. Отклонение стрелы, правда, невозможно было уловить, потому что Рукосил и лучник-то был незаурядный. Он мог бы одолеть Юлия, пожалуй, и без волшебства. Но, видно, не допускал мысли о случайностях победы. Он ставил железный заслон всякой возможности поражения. Он был из породы победителей.
Золотинка тяжело дышала.
Юлий ожидал у борта, бледный, с застывшей улыбкой наблюдая торжество соперника.
Нута медленно опустилась на престол и стиснула руки, сгибая проволочный венец.
— На всякого победителя, — заметил Рукосил, возвращая лук дворянину, — найдется новый, еще более удачливый и ловкий. Так что не следует испытывать судьбу, никому не советую. Если уж послала она тебе удачу, держи ее крепко и не хорохорься. Впрочем, — надменно усмехнулся он, — я и сам, наверное, не благоразумнее других и не могу избежать соблазна испытать свое счастье на прочность. Что поделаешь. Так что… — он оглядел собрание, — я обращаюсь ко всем, кто меня слышит. Если найдется среди вас истинный боец, твердая рука, кто примет вызов… — говорил он передразнивая Юлия.
— Я принимаю! — сдержанно выкрикнула Золотинка.
Тишина настала такая, словно Золотинка сказала нечто стыдное. Больше всех опешил сам Рукосил. Первый раз открытым взглядом, забывшись, смотрел на раскрасневшуюся с поднятой головой девушку Юлий.
— Но, принцесса, — молвил наконец Рукосил, возвращаясь к снисходительным ухваткам, — простите, я не могу вступить с вами в настоящую честную борьбу!
Вот именно, подлец и мошенник! — подумала Золотинка. И сказала:
— Раз так, признавайте поражение и становитесь на колени.
Рукосил потемнел. Он понял ловушку и до всех дошло, что Золотинка заслонила собой Юлия. Чем бы ни кончилось столкновение между конюшим и принцессой Септой, Юлий так или иначе оставался в стороне, он не был уже последним участником состязаний.
Понял это и Юлий, что-то пытался возражать, но Золотинка лишь отмахнулась. Вызов Рукосила ко всем, кто его слышит, давал ей право распорядиться собой. Она уж сделала шаг и не оглядывалась.
Рукосил все еще колебался, полагая, что может выбирать любой удобный ему исход. Но и у Рукосила не было никакого выбора, о чем он еще не знал.
— Ладно! — он прищурился. — Становитесь к рубежу, принцесса. Если вы когда-нибудь держали в руках боевой лук…
— Держала! — заверила его Золотинка столь звонко, с таким ослепительным нахальством, что Рукосил на мгновение смешался, заподозрив неладное.
— Я позволю вам на каждый мой выстрел три, считая три за один. Достаточно будет одного попадания…
— Если уж я тут слабейшая сторона, — резко возразила Золотинка, — то я сама и поставлю условия.
Рукосил опять сбился.
— Извольте. Извольте! Как вам угодно. Я заранее все принимаю.
— Тогда вот что, — продолжала Золотинка, сбавив напор, словно заколебавшись. — Тогда вот что… ну, дайте лук что ли…
Ей сунули первый, что пришлось, — роговой. Она попробовала его натянуть, неловко оттягивая на себя тетиву, и с некоторым смущением оглянулась:
— Другой есть?
Кто-то, не удержавшись, фыркнул. Рукосил не позволил себе ничего, кроме самой короткой усмешки. Щекам Юлия вернулись краски, слишком жгучие, пожалуй, — он горел.
— Не знаю… ладно, — пробормотала Золотинка, оглядываясь, кому возвратить лук. Потом с нарочитой застенчивостью подобрала подол и начала подтыкать его за наборный пояс вокруг бедер. Когда она окончательно задрала платье, заткнувши его пышными неровными складками, ноги обнажились выше колен до самых подвязок. Лица девиц окаменели, тогда как стрелки, напротив, переменились в лице. Не избежал общей участи и Рукосил — запнулся взглядом. У принцессы были ровные коленки и крепкие, сильные икры, туго обтянутые чулками.
— Простите, сударь! — сказала Золотинка, удачно сочетая дрогнувший от неловкости голос с достаточно наглым взглядом. — Мне пришлось это сделать, чтобы уменьшить ваши природные преимущества и без того большие. — Помолчав, чтобы убедиться, что двусмысленная фраза понята именно так, как должна быть понята, то есть превратно, добавила: — Выберем цель потруднее! Что нам мертвая деревяшка!
Захваченный врасплох, Рукосил не сразу подхватил мысль:
— Голуби?
— Что, можно найти голубей?
— Ну, пришлось бы поискать, — угодливо заметил кто-то из ближних, не вовсе отвергая такую возможность.
— Тогда что? — задумалась Золотинка, озираясь. — Вот! Извольте глянуть, сударь! — Она поманила Рукосила ближе к борту.
В насквозь просвеченной высоким солнцем, но взволнованной веслами воде скользили неуловимые тени.
— Но ничего ж не видно, — протянул Рукосил, на этот раз действительно сбитый с толку.
— Становой якорь отдать! — громко крикнула Золотинка в сторону, где распоряжался кормчий. — На веслах шабаш!
Рукосил осторожно коснулся лба и посмотрел на соперницу как-то по-новому. С вопросом.
Крепкий мужской голос повторил Золотинкины приказания. Полуголые гребцы, наваливаясь по пять человек сразу на тяжелые, залитые свинцом весла, принимались вынимать их из уключин и заносить лопастями к носу. Споро бросили якорь. Как Золотинка и рассчитала на левом якоре по мере того, как травили канат, насад понемногу сносило к берегу на светлое песчаное мелководье. Тут было сажени полторы, если не меньше.
Водная гладь устоялась. Ввиду пронизанного солнечными отсветами дна ходили двойные тени — тень рыбины и тень этой тени на песке. По всему борту, то есть по всей кормовой половине насада, где не было скамеек для гребцов, густо привалила толпа, так что судно ощутимо накренилось.
— Приступим. — Золотинка подняла тисовый лук, велела окружающим расступиться, чтобы не толкнули под локоть, и резко, оставив дурашливые ужимки, натянула оружие. Со звоном спустив тетиву, бросила вверх пясть с раскинутыми пальцами — в глубине вод забилась сраженная тень. Извиваясь, взмыла она к поверхности, быстро слабея, взметнула брызги и погрузилась. Это был средних размеров окунь, насквозь пробитый стрелой.
