— Вот! — важно начала она. — Это волшебная палочка. Я ее сделала. — (Справедливое утверждение, но в данном случае, понятно, излишнее). — Называется хотенчик.
Он слушал с истовым вниманием, приподняв морду. Но Золотинка, хоть и явились у нее кое-какие соображения, не торопилась. Она отловила рогульку и помолчала, продумывая несколько важных частностей, которые открылись ей теперь сами собой.
— Возьми хотенчик в пасть, — заговорила она наконец, — и подержи. Только не кусай.
Волк принял палочку, считай, одними губами и так-то мягко переступил, словно боялся растрясти палочку всяким резким движением. Золотинка продолжала:
— Сейчас ты выпустишь хотенчик, но прежде послушай. Хотенчик поплывет в воздухе. Он будет показывать тебе дорогу. И ты пойдешь за ним, куда бы он ни повел, не страшась преград. Хотенчик знает где, что и как искать, он… он как бы сам найдет твое желание, он найдет то, чем может исполниться желание или то, в чем оно состоит. Значит, когда настанет конец пути, ты это и сам поймешь. Сколько пройдет времени, сколько придется идти, я не знаю — зима и лето, скалы и топи… Я не знаю. Может, и хотенчик этого не знает, он будет искать, понимаешь? Но другого пути нет… И вот еще что: счастья ты не найдешь, если не будешь мудр и терпелив. Вот так. Делай, что я сказала!
Но волк, бережно закусив рогульку, медлил. Он словно боялся испытания. Он подозревал обман. Он опасался — страшно представить! — что упустит счастье по глупому недоверию. Он не знал, что думать, безнадежно отравленный уже надеждой.
— Да! — вспомнила еще Золотинка и погрозила пальцем. — Черные мысли прочь! Хотенчик откажется тебя вести, если ты не избавишься от черных мыслей, это важно. Вот пришла тебе затея напугать ребенка — это черная мысль. Да! — кивнула она в ответ на недоверчивый взгляд. — Это мысль черная. Или девки от тебя побегут, бросая лукошки — это станет тебе в вину. И уж — боже упаси! — придет шальная мысль бросится человеку на загривок. О! Все пропало. Тогда уж тебе не выпутаться. Никогда. Можешь съесть и хотенчик — толку не будет.
Волк неуверенно переступил, мотая головой. Слюна текла по торчащим с обеих сторон пасти концам рогульки. Роняя слюну еще пуще, он обошел Золотинка со спины, чтобы толкнуть ее мордой под колено.
— О нет! — быстро сообразила Золотинка. — Хочешь, чтобы я тебя сопровождала? Ничего не выйдет. Ведь что тогда? Хотенчик приведет тебя к моему счастью, а не к твоему. Понимаешь?
Твое и мое — это в он силах был понять, это он разбирал, да. Хорошо разбирал.
— Зачем тебе чужое счастье? Его нельзя съесть.
Волк пронзительно глянул, уловив насмешку. И вправду, то было лишнее, Золотинка осеклась, но уж поздно — слово выскользнуло. Волк заурчал, подозревая, что его имеют здесь за дурака.
— Я знаю, ты очень несчастен! — поспешно поправилась Золотинка. — Очень! Несчастен и одинок. Я понимаю, — говорила она проникновенно, — как было тебе одиноко в этом ужасном доме. Ты столько страдал! Ты заслужил свое счастье! Ты заслужил свое счастье страданиями!
Поразительно — волк отмяк. Купился на добром слове. Ему и в голову не пришло, что страдания сами по себе вообще не заслуга. Как всякий себялюбивый злодей, оборотень высоко ценил свои страдания. Это была его слабость.
И потом, нужно признать, матерый оборотень имел душу легковерного обывателя. Ничему не верить — значить верить всему. А оборотень ничему не верил.
Шерсть на загривке стала дыбом, он подобрался, как перед прыжком, и разинул пасть — облитый слюной хотенчик скользнул вон и лениво завис в воздухе, неопределенно покачивая носиком.
Золотинка перевела дух: не было ведь никакой уверенности, что хотенчик не грянется тут же наземь. Но сейчас обозначилась другая опасность: хотенчику попросту некуда было лететь! Он предпочитал оставаться на месте. Явилось жгучее искушение легонечко подтолкнуть его к воротам. Но этого нельзя было делать ни в коем случае. Кто знает, как поймет это волк — вдруг он поймет правильно. И кто знает, какие влияния получит от Золотинки хотенчик даже через самое легкое прикосновение.
Она ждала, затаил дыхание и волк.
— Иногда можно и нужно хотенчика подтолкнуть, — молвила неестественным голосом Золотинка, — чтобы влить дополнительную силу желания.
Волк послушался, сунул плавающую в воздухе рогульку ноздрями и, конечно же, — в сторону ворот. Хотенчик, верно, не видел большой разницы — к воротам он и полетел, выбрав одну из старых волчьих троп. Заворожено следовал за ним оборотень, а за ним Золотинка, тоже зачарованная. Петляя, иногда останавливаясь, покинули они все-таки усадьбу и хотенчик снова заартачился, несколько раз обернулся кругом вполне безразлично. Но волк уже знал, что делать, — он сердито толкнул рогульку, подозревая ее, очевидно, в злостной нерадивости, и, делать нечего, болезненно вильнув, хотенчик заскользил над тропой.
Золотинка проводила их до дороги. Медленно удалялись они от реки в общем направлении на запад, к Меженному хребту. Малую долю часа спустя оба скрылись из виду.
— Где ты счастье найдешь, убийца! — молвила Золотинка вслед.
Она знала, что оборотень ушел навсегда. Жаль было старого негодяя, но не слишком. Она обрекла его на самую страшную нравственную муку, которую только может испытать человек даже в обличье волка — муку всегда ускользающей надежды. И она подарила ему самую большую радость — радость всегда присутствующей надежды.
А уж дело волка выбирать между радостью и мукой.
А я? — думала Золотинка, возвратившись в усадьбу. — Я что? Она опустилась на порог. Дом полнился голосами, призраки то и дело скользили через Золотинку, выбегая во двор и возвращаясь, — у них поднялась праздничная суматоха.
Ну, а Золотинка, Золотинка сделает себя еще один хотенчик… и там посмотрим.
И пора уходить, пора! Она посидела, упираясь руками в порог, и резко встала.
Из той же рябины Золотинка вырезала себе рогульку поосновательнее и потяжелее. Тщательно ее зачистила и сунула до времени за пояс. Затем она вынесла золото во двор, десятка два-три расхожих монет и перстни с дорогими камнями отобрала, чтобы уложить в кошелек. Скромные серебряные серьги, те, что принадлежали когда-то ее призрачной сверстнице, продела себе в уши. Но золота оставалось еще много, очень много.
Золотинка вырвала вокруг рябины крапиву и утоптала место. Кольца, обручи, серьги развесила по веткам между незрелых гроздей и взялась за монеты. Нужно было подыскать гвоздь, чтобы пробить дырки, Золотинка не остановилась и перед этим. Монеты она развесили на веревочках, по одной и связками.
Наконец, с удовлетворением оглядела праздничное деревцо: зеленые ветви рябины склонились под тяжестью золота и серебра. Но это было еще не все. Она нашла широкую темную доску, приставила ее к стволу и написала мелом: «Будь счастлив!»
Больше ничего нельзя было придумать. Золотинка достала хотенчик, крепко сжала его в руке и… подкинула высоко над собой.
