Машка неуверенно посмотрела на безобидную, не проявляющую никаких признаков агрессивности ящерку и передернулась. Если не считать отсутствия крыльев, она была уменьшенной копией прилетавшего намедни Тартхака. Это внушало Машке трепет. Вспомнилась та невероятная силища, которой обладал слуга Херона, и поток магии, которым он с легкостью управлял. И только сейчас Машка испугалась по-настоящему.
— Вроде бы, — сказала она, больше пытаясь убедить в этом себя, нежели своих остроухих приятелей.
— Незаметно. — Май скептически хмыкнул. — Возьми ее в руки.
— Я не могу! — возмутилась Машка. — Она же убежит. В конце концов, я не умею ловить ящериц.
— Не убежит, — уверенно пообещал Май и тоненько музыкально присвистнул.
Ящерица медленно повернула голову и смерила его презрительным взглядом потомственной аристократки. Во взгляде этом читалось: «Как вы мне надоели!» Однако легче передвинуть гору, чем смутить эльфа. Май присвистнул снова и велел:
— Бери. Она не будет против. Только аккуратно, не оторви ей хвост.
— А он разве снова не отрастет? — спросила Машка, не спеша брать в руки мерзкую холоднокровную тварюку, которая еще и косилась на нее без всякой приязни.
— А если тебе голову оторвать, она у тебя еще раз вырастет? — вопросом на вопрос ответил Май.
«Странно, — подумала Машка. — Так это что, миф такой, что у ящериц хвосты отпадают, если поймать? А потом снова растут, и так всю жизнь...» Правда, насчет собственной головы она была уверена твердо, а потому постаралась ухватить ящерицу поосторожнее. Вопреки Машкиным ожиданиям на ощупь она оказалась вовсе не холодной, словно где-то внутри нее работал крохотный обогреватель. Между передними лапками пульсировало что-то горячее. Машка посадила ящерку на ладонь, демонстрируя острым на язык эльфам, что ей вовсе не страшно, и отважно посмотрела ей в глаза, которые постепенно наливались красным.
— Эй, а теперь так же медленно положи ее обратно, — сдавленным голосом сказал Май. — Прямо сейчас. Прекрати на нее пялиться и отпусти.
Машка с облегчением ссадила ящерицу с руки на здоровый черный лист вьюна, затянувшего весь бордюр. Замшелых бордюрных камней с древними магическими письменами под этим мрачным растительным ковриком совсем не было видно. Меж листьев кое-где торчали метелки крохотных темно-синих цветов. Покойный дизайнер, оформлявший Вилигарку сад, явно обладал неплохим вкусом.
— А теперь отойди, — велел Май, ни на секунду не отрывая от ящерицы напряженного взгляда.
Машка мысленно пожала плечами — все-таки эльфы удивительно непоследовательные существа, — но покорно отошла. Мало ли, вдруг у Мая предчувствие какое возникло. С представителями древних рас это часто случается. Почти так же часто, как понос у людей.
Ящерица переступила передними лапками, потом изогнулась и начала раздуваться так быстро, что Машка испугалась за нее. Казалось, увеличивайся она чуть-чуть активнее — и ее просто разорвет, как в мультфильме. Май неуверенно посвистел, но животное не обратило на него никакого внимания. Секунду спустя, когда ящерица достигла размера крупной курицы, она издала неприличный звук и выплюнула в направлении Машки здоровенный сгусток пламени.
— Ой, — сказала Машка и отпрыгнула подальше.
Однако комок огня до нее не долетел. Тяжело упав в траву, он затрещал обиженно и погас.
— Кажется, ты ей не понравилась, — резюмировал Вий, глядя на выжженное пятно.
— Ничего, я привычная.
Машка вздохнула. Разумеется, ей было ужасно обидно, что ящерица, больше похожая на детеныша дракона, не испытывает к ней теплых чувств. Такое положение вещей она считала несправедливым. Но разве она могла что-нибудь изменить?
— Не надо тебе было говорить про хвост, который отрастет заново. — Май нервно улыбнулся. — Драконы очень бережно относятся к своим хвостам. Это предмет их гордости.
— Так это что, действительно дракон? — поразилась Машка.
— Конечно, — недоуменно отозвался Май. — Ты что, драконов никогда не видела?
— Вообще-то я предполагала, что они больше, — призналась Машка.
— Глупая ты, — сообщил Вий. — Это порода такая. Садово-декоративная. Горные драконы намного крупнее. А вот городские охранные драконы вообще размером с палец. Чтобы прятаться было удобнее. Запустил такого в дом — и можешь быть уверен, что гробители к тебе не полезут.
— Ну, если они все огнем плюются... — протянула Машка.
— Разумеется, плюются, — подтвердил Вий. — Даже пословица про них есть: нет дракона без огня.
Спустился теплый вечер. Окно в домике прислуги было открыто. По саду шлялась какая-то тетка в белом, но, зная любовь эльфов к активному общению с горожанками, Машка не стала ее разглядывать и улеглась спать.
Ей снилось, что она — Земля, уставшая от живущего на ней человечества. Ей было трудно дышать, потому что безумные двуногие дети ее отравили воздух, стиснули ей грудь и диктовали законы, по которым она отныне должна жить. Они считали себя взрослыми и почти всемогущими, но портили все, к чему прикасались. Машке-Земле с ними было тяжко и сложно жить. Ей так хотелось расправиться, шевельнуться и махнуть куда-нибудь, как в бесшабашной юности. Но она позволяла себе только вздрагивать иногда от обиды, когда человечество особенно плохо себя вело.
Вокруг нее вертелись другие планеты, но их человечества были куда воспитаннее, выглядели опрятно и не смели проказничать. Они с жалостью говорили Машке, что нельзя так баловать детей. Одна зеленоватая крупная матрона раскричалась, что таких детей нужно сдавать в приют, когда расшалившееся человечество выпалило по ней из пушки. Машка знала, что на самом деле ее человечество доброе и хулиганит оно вовсе не со зла, а пытаясь изучить окружающий мир. Так делают все человечества, пока не вырастут. Машка-Земля верила в то, что у ее человечества доброе сердце и когда-нибудь оно станет иным — взрослым и разумным. Она сильно устала, измучилась и исплакалась, возясь с ним. Наверное, она могла бы сбежать, как другие, не столь терпеливые планеты, или уйти в отпуск, заручившись горячей помощью светила, вокруг которого она вращалась. Но не могла. Человечество, глупое и беспомощное, одно в холодном и бесприютном космосе — эта картина разрывала ей сердце. Как же оно там будет — без нее? Она еще помнила, как, улыбаясь бессмысленной младенческой улыбкой, человечество в первый раз назвало ее матерью, провело свой первый, наивный обряд и, страшась и все еще хватаясь за нее, сделало первый самостоятельный шаг в открытый космос. Кажется, это было только вчера — восторженное: «Земля, как слышите?!» Будучи Землей, Машка закашлялась от дыма и вдруг почувствовала себя невероятно одинокой. Ей было холодно в этом космосе. Не слышалось голосов, и на миллионы километров вокруг никого не было.
Во сне она перевернулась на другой бок и снова стала самой собой. Ей снился совсем другой сон — прекрасный. Но, увы, как все сны, этот не мог длиться вечно.
