Подруги Мирины заботливо омыли крохотное тельце и приготовили его для погребального обряда. Сама Мирина сидела, молча и потрясенно наблюдая за происходящим, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Пришли Приам, Гекуба, Елена и Парис — отдать последний долг погибшей и выразить свои соболезнования. Коронилла учтиво отвечала им сквозь слезы, а у Мирины слова по-прежнему не шли с языка. Постепенно исступленная ярость утихала, Мирина глядела на белое личико Ильдиз и чувствовала, как все ее существо переполняет жгучая, мучительная нежность. Она встала, добрела до постели, уселась на краешек. Постель была застелена чистым, хотя и старым бельем, а на покрывале рядом с мертвой девочкой чья-то любящая рука разложила букеты кроваво-алых маков. Мирина взяла холодную ручонку Ильдиз в свою и долго всматривалась в детские черты.
— Она словно улыбается, — пробормотала Мирина.
Бремуза коснулась ее плеча.
— Да, улыбается, нас это должно утешить. Наша Звездочка умерла, как и подобает истинной Лунной Всаднице. Алкибия говорит, по всем улицам Трои ее славят как Юную Амазонку — в точности как было в Афинах, когда погибла Ипполита.
Позже в тот же день к Мирине пришел вождь Эней. Лицо его было серьезно и торжественно.
— Девочке устроят царское погребение, — проговорил он. — Одиссей прислал сообщить, что пока мы не исполним все погребальные обряды, ахейцы будут соблюдать перемирие.
Мирина вспомнила яму с золой перед Восточными вратами — и передернулась от ужаса.
— Нет, — прошептала она. — Только не здесь, не у верхних врат.
Эней наклонил голову в знак согласия и озадаченно свел брови.
— Тогда чего же ты для нее хочешь?
Перед глазами у Мирины все плыло, мысли путались, но внезапно ответ явился сам собою:
— Могила Плясуньи Мирины! — Так назывался курган древней предводительницы Лунных Всадниц, в честь которой была названа сама Мирина. — Это единственное место в окрестностях, достойное Ильдиз!
— О, да, — мгновенно понял Эней. — Но ведь курган далеко от ворот цитадели, на нейтральной территории, близ того места, где воины собираются на битву. Не знаю… но сделаю, что смогу. — Эней повернулся и вышел из комнаты.
Едва речь зашла о Могиле Плясуньи Мирины, девушка подумала о Кассандре: ей вспомнились странные, мистические рассказы царевны о том, что случилось с ней на кургане в раннем детстве. В ту пору Троя процветала и благоденствовала…
— А где же Кассандра? — озадаченно спросила Мирина. — Почему царевна не здесь?
Девушки переглянулись с расстроенным, озабоченным видом. Бремуза воинственно скрестила руки — и сказала все как есть, не пытаясь смягчить горькую правду:
— Царевна убежала, и я не стану ее винить, если она с тобой более не заговорит никогда. Ты ясно дала понять, клянусь Маа, что винишь ее в смерти нашей Звездочки!
Мирина подняла глаза на круглолицую Бремузу, смутно припоминая, что произошло:
— Да, верно, — пробормотала она, — я была неправа; это я во всем виновата. Ты сказала мне, что в тот день девочка вела себя как-то странно… но… но я устала и не прислушалась…
Коронилла примостилась рядышком и погладила ее по плечу.
— Никто не сумел бы остановить Ильдиз. Ни Кассандра, ни ты — никто из нас. Девочка втайне решилась на этот подвиг давным-давно, она пронесла в сердце жгучий гнев от пепелища родного шатра до самой Трои.
Мирина устало кивнула и с трудом поднялась на ноги.
— Но где же Кассандра? Мне надо помириться с ней.
— Ее весь день не видели, — отозвалась Алкибия. — Но тут вот в коридоре ждет рабыня, именем Акася, она уверяет, что послана к тебе царевной.
— Ах, да. — Усилием воли Мирина заставила себя собраться с мыслями и вышла за дверь. Там действительно дожидалась молодая женщина, очень прямая, с грубыми веревочными «браслетами» на лодыжках.
— Акася?
— Да… Госпожа Змея. Я — твоя рабыня, в течение дня распоряжайся мной как угодно, но к ночи, после вечерней трапезы, мне полагается вернуться в сараи.
Мирина кивнула. Казалось, с тех пор, как она стояла там с Кассандрой, глядя на танцующих рабынь, прошла целая вечность. — А где царевна сейчас?
Акася покачала головой.
— Не знаю, но когда царевна удручена чем-то, она часто уходит в храм троянского бога солнца и беседует со жрицей Феаной.
— Ты можешь проводить меня туда?
— Да, Госпожа Змея.
Акася пошла впереди, указывая дорогу, Мирина следовала за ней. Царевна, бледная, трепещущая, беседовала с женщиной постарше, в обтрепанном шафранном жреческом одеянии. Кассандра подняла взгляд, увидела Мирину — и отвернулась.
Мирина шагнула вперед и опустилась на колени.
— Прости меня, дорогая подруга, — прошептала она.
Кассандра стремительно развернулась и крепко обняла ее.
Жрица тихо вышла, девушки долго рыдали, прильнув друг к другу. Когда они, наконец, подняли головы, Мирина вспомнила о своей прислужнице. Акася покорно ждала в тени у двери, и по ее лицу тоже струились слезы.
* * *
На следующее утро Мирину вновь приветствовал Эней.
— Царь Итаки договорился о перемирии, Госпожа Змея, — сообщил он. — Нам дозволяют провести погребальную процессию к Могиле Плясуньи Мирины и там сложить погребальный костер. Никто из ахейцев не нападет на нас до восхода солнца.
Лунные Всадницы поблагодарили Энея, и в полдень, как условлено, процессия медленно прошествовала через нижний город, неся маленькое тельце к священному кургану.
Те немногие, кто еще оставался в живых из троянской царской семьи, сопроводили погибшую до Южных врат, но, извинившись, идти дальше Приам отказался: он опасался, что ахейцы не станут соблюдать перемирия в отношении царя и его близких. Мирина не огорчилась, что они останутся в городе, ведь эти люди для Ильдиз совершенно чужие. Зато Кассандра пожелала пойти с Мириной. Заметно поредевший отряд двинулся дальше, через нейтральную территорию. Акася пришла незваной и теперь решительно шагала за новообретенной госпожой, держась на почтительном расстоянии, но всегда — в пределах оклика.
Лунные Всадницы — и отряд Мирины, и Кассандра — исполнили медленный погребальный танец вокруг костра, прощаясь с умершей.
— Я первая взяла девочку на руки, когда она явилась в мир, — прошептала Мирина, когда танец завершился.
— И ты последняя держала ее на руках, когда она умерла, — кивнула Бремуза. — Это правильно; это хорошо.
Глава 38
Дочь бога Войны
Погребальный костер догорел, солнце склонилось к западу. Мирина оглядела неровную кайму темных силуэтов — это шатры и хижины Агамемнона чернели на фоне густой, мирной синевы Эгейского моря. Дым от походных костров тянулся к небу, телеги и повозки выглядели совсем по-домашнему. Лагерь каждого из вождей был разбит чуть в стороне от остальных, точно так же, как при любом великом сходе кочевых племен. А ведь ахейцы в большинстве своем — самые что ни на есть обыкновенные, простые люди, которые отчаянно соскучились по дому, подумалось Мирине. Так чего бы им не сняться с места и не отбыть восвояси?
