Пока она стояла там, наблюдая за происходящим, от Южных врат прискакали двое троянских воинов и заговорили с Корониллой. Та тотчас же бросилась к Мирине.
— Нам надо уходить в город, под защиту стен, — промолвила она. — Дозорные говорят, на востоке клубится облако пыли.
— Они же дали клятву, что не нападут! — Бремуза тотчас же схватилась за верный лук.
Кассандра обернулась к горе Ида.
— Это не ахейцы, это Дочь бога Войны мчится сюда, — промолвила она, указывая на далекую вершину. Глаза царевны — один синий, другой зеленый — отрешенно глядели вдаль. — Она скачет во главе целой армии, дабы сражаться за Трою.
Все озабоченно уставились на царевну.
— Кто-кто сюда мчится? — переспросила Мирина, все еще во власти печальных мыслей. Кассандра не ответила, но девушка тут же догадалась и сама. — А! Это же Пентесилея. Я могла бы и не спрашивать! Пентесилея глядела в зеркало, она знает, что случилось с Ильдиз, — она видела все от начала и до конца.
— Ну конечно! — согласилась Бремуза, внезапно оживляясь. — Уж она-то не станет сидеть сложа руки, если наш светлячок погиб. Пентесилея приведет фракийцев и фригийцев отомстить за девочку, и она права, скажу я вам!
— Но разве эфиопы уже прибыли? — осведомилась Мирина. — Разве все союзники в сборе? Эх, надо было и мне поглядеть в зеркало. Надо было мне высмотреть Томи!
— А я их вижу! — закричала Бремуза, указывая в направлении горы Ида.
Все обернулись в ту же сторону. Очень скоро вдали и впрямь заклубилась пыль, и из густой завесы вынырнули темные силуэты всадников.
— Они уже здесь! — громко завопила Бремуза, размахивая руками. На фоне восточного горизонта четко вырисовывались фигуры верховых воинов с развернутыми знаменами, с головы до ног закованные в доспехи. Всадники стремительно мчались вперед, сметая все на своем пути. Что за великолепное зрелище!
Девушки из отряда Мирины запрыгали на месте: над равниной раскатилось ликующие выкрики Лунных Всадниц. В который раз Мирина ощутила прилив яростной гордости при виде подруг, галопом несущихся по нагорью над троянской равниной.
Ахейцы уже осознали, что происходит; повсюду в лагерях у моря тревожно затрубили рога. Пентесилея мчалась во главе целой армии: жрицы-воительницы в боевых шлемах и кожаных наголенниках неслись за ней к кургану Плясуньи Мирины. А следом скакали фракийцы, фригийцы и пеласги, и свирепые лучники-пеоны, и мускулистые киконы, и мизийцы, и хары, все — вооруженные до зубов. Подъехав ближе, они сдержали коней, спешились, сошлись к дымящемуся погребальному костру и преклонили колена, отдавая последний долг погибшему светлячку.
Мирину до глубины души растрогало это зрелище: столько закаленных воинов воздавали почести Ильдиз! Однако девушка встревожено озиралась по сторонам, жадно высматривая Томи — широкоплечего Томи. Но так и не увидела ни его, ни темнокожих эфиопских воинов.
— Где царь Мемнон? — закричала она.
Кассандра покачала головой, губы ее сурово поджались:
— Боюсь, наша отважная Пентесилея прискакала без эфиопов.
Мирина протолкалась сквозь толпу к предводительнице и схватила ее за плечо.
— Где эфиопы? Где царь Мемнон? — заорала она.
— Вот уж воистину добрая встреча! — Глаза Пентесилеи опасно блеснули. — Я поклялась, что отомщу за твою Звездочку — и слово свое сдержу! Я не стану дожидаться воинов из далеких земель, которые, может, вообще не придут никогда!
— Ты поклялась дождаться царя Мемнона! — яростно обрушилась на нее Мирина. — Ты привела только половину войска!
Пентесилея выпрямилась в полный рост и зарычала от ярости.
— Половину войска, говоришь? Так я покажу тебе, на что способна половина войска! Я прикажу трубить в боевые рога, и сей же миг поскачу на шатры Ахилла, и вызову гнусного убийцу на бой! Да как ты смеешь оспаривать мое право?
Ошеломленная Мирина краем глаза заметила, что рядом с нею, словно из ниоткуда, выросла Акася. Но между противницами поспешно вклинилась Кассандра.
— Нет, дорогая подруга, — спокойно возразила Пентесилее царевна. — На сегодня ахейцы заключили перемирие, дабы мы могли достойно похоронить Ильдиз. Если мы нарушим перемирие, это обернется для нашей Звездочки великим бесчестьем. Ты выедешь на битву завтра, с восходом солнца.
Слова Кассандры утишили бешенство Пентесилеи: сама мысль о бесчестном поступке была для свирепой Лунной Всадницы нестерпима.
Гнев и разочарование Мирины тоже схлынули, словно их и не было. Пентесилея права. Кто она, Мирина, такая, чтобы решать, что следует делать, а чего не следует? Ведь это ее собственная беззаботность погубила Ильдиз!
— Прости меня, — промолвила она, дотрагиваясь до плеча Пентесилеи куда ласковее, чем прежде. — При мысли об утрате Ильдиз ярость слепит мне глаза, и я набрасываюсь на тех, кто мне более всего дорог. Мне полагалось оберегать и защищать девочку; это мне ты должна бросить вызов, ибо я недоглядела за ней.
Пентесилея крепко стиснула подругу в медвежьих объятиях.
— Я видела ее в зеркале, — прошептала воительница. — Я смотрела, как огненные стрелы летят в цель — все до единой! Никто из нас не сумел бы ей помешать. Кассандра права! Завтра мы избавим берега Анатолии от этих кровожадных захватчиков. Ты права, Госпожа Змея, тебе и мне незачем ссориться!
— Мы и не поссоримся, — кивнула Мирина.
Троянские союзники зашагали к городу, ведя лошадей в поводу. Вдоль берега вспыхнули и засияли бессчетные огни: ахейские воины с мечами наголо и копьями наперевес — казалось, им нет числа и края — провожали чужаков хмурыми взглядами.
Царь Приам вместе с Энеем встречали новоприбывших у Южных врат. Тут же стояла Гекуба, разодетая в лучшее платье и вопреки обыкновению умытая. Царица так и сияла улыбкой.
— Это мой сын возвращается домой! Скоро, совсем скоро он будет дома! — шептала она всем, кто соглашался слушать.
Прибытие Пентесилеи заметили с высоких башен крепости, и тотчас же начались приготовления к пиру. Коней оказалось так много, что загоны пришлось устроить даже за стенами, зато теперь там дежурила троянская стража, а не ахейская. Мирина думала про себя, что устраивать празднество такого размаха по меньшей мере неразумно: ведь снедь, привезенная с Мраморного острова, уже наполовину съедена.
— А нельзя ли убедить твоего отца поумерить пыл? — спросила она у Кассандры.
Царевна грустно развела руками.
— Мой отец — упрямец каких мало, — прошептала она. — К советам он никогда не прислушивается; и, сдается мне, он свято уверен, что завтрашний день несет нам долгожданную победу.
— А ты сама как думаешь?
Кассандра покачала головой.
— Я вижу: кроваво-красный туман нависает над троянской равниной, — пробормотала она. — Судьбы не отвратить. Ничего уже не изменишь.
