То же самое можно сказать и о баронах. Да, они уже благородные, но до графьёв или герцогов, элиты империи, им ещё далеко.
В манерах небедного горожанина преобладает страх перед потерей своих сбережений, а, следовательно, статуса и привычной среды обитания. Горожанину без средств путь либо в крестьяне, что очень и очень трудно, либо в нищие, что унизительно.
И лишь высокородные не боятся и не замечают окружающего их богатства. Они воспитаны на нём. Оно течёт в их крови, оно неотделимая часть их тела. Это кусочек души, свойство организма. Естественно, натурально… Боль и страх приходят только при смертельных ранах и болезнях. И даже тогда истинный высокородный предпочитает заглушить панический ужас, не обращать на него внимания, умереть наконец! Так же обычный человек предпочитает не думать о том, что нарыв на пальце способен привести к потере руки…
— Я же провалил задание! — со странной, потаённой радостью воскликнул чародей. Ему хотелось остаться в одиночестве.
— Император жив — это верно, — согласился Белоплащник (за незнанием имени Угрюмец прицепил к собеседнику это прозвище — тот, какая бы погода ни стояла на улице, всегда приходил закутанным в белый шуршевый плащ). — Однако покушение ты провёл идеально, если бы не случай… К тому же, ни тебя, ни нас не заподозрили.
О да! Заподозрили Романда Зелеша — глупее и придумать трудно. Кто-то, вряд ли Белоплащник, за ним Угрюмец дурости не замечал, подвёл мальчишку под палаческий топор, воспользовался тем, что от героя, спасителя империи и Мира, отказался родной отец. Папаша-то в сердцах от нелюбимого сына отказался, а, может, и вовсе с похмелья. Как же! Герцог Имлунд Зелеш, второй человек в государстве (многие шепчут, что первый), породнится с какой-то безродной крестьянкой! А кого ещё сынок мог встретить по дороге в Орлиные горы? Разве что гному бородатую или дриаду каменную — ещё хуже!
Романда оправдал лично император, но на самом деле только случайность уберегла незадачливого героя от смерти. Каким-то чудом он сбежал из магической тюрьмы. Ходили упорные слухи о добросердечном новичке в неподкупной страже, но Угрюмец не верил. Среди Ловцов Чар добросердечные новички не встречались. Следовательно, мальчишка и впрямь величайший маг Мира.
— Всякая хорошая работа должна быть оплачена.
Ну да! Заливай дальше! Будто бы я не знаю, что немного среди вас встречается белых магов, да и обычные стихийники редко попадаются! Вот потому я и жив до сих пор! Твои подачки всего лишь способ удержать меня при себе… Хотя куда я денусь, повязанный кровью? И покушение на императора не кашель в Уединении Шёпота.
— Спасибо, — Угрюмец кивнул. Золото взял — членство в Магической гильдии безбедного существования не гарантировало, особенно провинциалам, не имеющим богатых столичных родственников. — Мои дальнейшие действия?
— Всё, как и прежде: заметишь что-либо странное, сообщишь, — Белоплащник замолк, показывая, что разговор окончен, но когда чародей отвернулся, вдруг добавил. — Да, экзамены у вас месяца через четыре? Герой в списках? Если появится, дай знать. Сразу!
— Если он появится, об этом узнают все!
— Это приказ!
Угрюмец пожал плечами — сделаем — и ушёл. Находиться рядом с Белоплащником дольше нужного не хотелось. Ничего приятного в созерцании этого воплощения его, Угрюмца, неудачи не имелось.
Желания вернуться в общежитие для студиозов Школы при Магической гильдии не было. Собственно, его Угрюмец намеренно покинул… чтобы наткнуться на Белоплащника. Белое и Чёрное отделения устроили очередную «потешную» войну (словно им реальной за глаза не хватило!), но несколько перегнули палку в «забаве» и с похвальным единодушием подставили стихийников. Впрочем, учителей не обманешь, зачинщиков ждёт суровое наказание. Белых — показательное, чёрных — таинственное.
Банально надираться в дешёвых трактирах надоело — так и спиться недолго, да и целители как один с неодобрением смотрят. Почувствовали, что организм отравлен спиртным. Наливаться среди богатеев — противно. Владельцы приличных заведений Угрюмца явно не любили и не гнали взашей благодаря лишь кристаллу Магической гильдии.
На праздное шатание тоже не тянуло.
Угрюмец огляделся и невесело усмехнулся. Правду говорят, преступника тянет на место преступления.
Он находился рядом с боковой калиткой в Публичный Королевский парк (чудо-достопримечательность столицы), по случаю покушения на императора сейчас закрытой.
Публичный парк — этакое скопление разномастных деревьев и кустарников, разбавленное большими аллеями, скрытыми тропками, уютными полянками и потаёнными беседками. Располагался он в Королевском районе Главели, был огорожен высоченной тонкой решёткой — между коваными, заострёнными поверху прутьями пролез бы разве что женский кулачок.
Войти в парк теоретически имел право каждый, но всякую шушеру туда не пускали, что в целом касалось всего Королевского района. Высокородные и к ним приближённые относились к своей безопасности с большим вниманием. Но не всегда достаточным. Так же получилось и с императором.
Помимо четырёх ворот, одни из которых смотрели прямо на ажурный Императорский дворец, и множества боковых калиток-отнорок в этот отвоёванный у многолюдного города кусочек природы можно было проникнуть и магическим путём. Таких дорог имелось всего две: одна связывала парк с императорской резиденцией, другая — с берёзовой рощицей за пределами городской стены. Естественно, волшебство рассчитывалось на отдельных персон — постарался опытный белый или чёрный маг. Но давно — по некоторым стихиям заклятье прохудилось. Чем и воспользовался Угрюмец.
* * *
…Взять императора оказалось на удивление легко.
Заклинание пропуска ослабло по водной составляющей. Причина такой избирательности была проста: под столицей скрывался настоящий лабиринт грунтовых рек и искусственных каналов, что чрезвычайно удобно и полезно при вражеской осаде города. Однако если поразмыслить, то обнаружится прямой путь к сердцу империи. Императору!
Угрюмца озарило силой в поздние годы, и первой его магией стала водная — только на ритуале Выбора выяснилось, что новый ученик Школы принадлежит всё-таки Свету. Сапфир выпал из рук и в ладони лёг осколок чистейшего горного хрусталя.
Растворившись в воде, убийца воспользовался тропой магического перемещения, соединявшей парк и дворец, и к своему неописуемому изумлению материализовался в туалетной комнате, которая непосредственно примыкала к опочивальне императора. В приоткрытую дверь просматривался властитель Гулума. Он сидел на неразобранной постели спиной к Угрюмцу.
Непрошеный гость решил не утруждать себя изучением обстановки, хотя посмотреть в покоях императора было на что. Изумительное сочетание роскоши, магии и вкуса делали помещение необыкновенно уютным и, с другой стороны, отчего-то грустным, даже траурно-печальным. Эта комната меньше всего походила на спальню, скорее — на домашнюю молельню, где поминали давно почивших предков.
