Теперь уже противники сошлись в кучу, секлись мечами, топорами и кинжалами, метали щиты в лица друг другу, били по головам, схватывались врукопашную. То была схватка не между обученными воинами, блюдущими порядки, искусно владеющими оружием. То была безобразная, хотя и не менее опасная, драка между разъяренными хуторянами.
Поджигатели и их друзья стали отступать в беспорядке, и когда они попятились, Кари, опытный воин, начал охоту. Он выискал тех людей, которых я называл ему, тех, что подкупили Эйольва на встрече у ущелья. Один — Хальбьерн Сильный, — раненный в ногу, уже получил свое, другой был Бьярни, сын Бродд-Хельге. Увидев Бьярни среди бьющихся, Кари напал на него. В тесноте схватки Кари не мог пустить в ход секиру. Но он, опять-таки левой рукой, схватил копье, кем-то брошенное и воткнувшееся в землю, и просунул его в щель между двумя людьми. Противник же успел подставить свой щит и отразить удар, иначе копье проводило бы его. При этом Кари пришлось податься вперед, и Бьярни воспользовался этим. Он ударил мечом по ноге Кари, едва тот раскрылся. И вновь замечательное проворство Кари спасло его. Он отдернул ногу, повернулся, как танцор, на пятке, и опять ударил копьем. Спас Бьярни от смерти один из его людей, бросившийся со щитом наперерез. Копье пробило щит и распороло этому человеку бедро столь глубоко, что он остался калекой на всю жизнь. Кари отклонился назад, чтобы ударить в третий раз. Он бросил наземь секиру и, ухватив копье обеими руками, ударил прямо в Бьярни. Тот отклонился, пал на землю, и копье прошло поверху, а поджигатель вскочил на ноги и бросился наутек.
Теперь битва стала опасной и для зрителей. Отступающие поджигатели должны были пройти между палатками нескольких годи, друзей Ньяля. Эти годи и их люди нарочно перегородили дорогу, встретив злосчастных поджигателей тычками и насмешками. Тычки вскоре превратились в удары, и казалось, что весь Альтинг вот-вот втянется в общую битву. Человек по имени Сельви, который не держался ни чьей стороны, стоял рядом со своей палаткой, мимо которой бежали поджигатели. Сельви готовил пищу, большой котел с кипящей водой висел над огнем. Он неразумно укорил поджигателей в трусости, как раз когда Халльбьерн Сильный проходил мимо. Халльбьерн, услышав обидное слово, схватил того человека и сунул головой в котел.
Кари и его союзники прогнали поджигателей через палатки и дальше до самого берега реки Оксар. Обе стороны уже понесли потери. Флоси направил копье, убившее одного из сторонников Кари; кто-то вырвал это копье из трупа и метнул его в Флоси, ранив его в ногу, хотя и не сильно. Но среди всех отличался Кари. А из тех, кто унизил его на суде, главным был Эйольв-законник. Кари жаждал отмщения. Когда поджигатели, ища спасения, пустились вброд по отмелям, Торгейр Ущельный Гейр, который сражался на стороне Кари, заметил алый плащ законника.
— Вон он, отплати ему за запястье! — крикнул Торгейр, указывая на Эйольва.
Кари выхватил копье у человека, стоявшего рядом с ним, и бросил его. Копье летело низко и попало Эйольву в живот, и убило его.
После смерти Эйольва бой стал затихать. Противники обессилели, и сторонники Кари не хотели идти за реку и на подъеме драться с поджигателями. Было брошено еще одно, последнее, копье — никто не видел, кто его метнул — и оно попало в еще одного поджигателя. Подошли несколько главных годи, среди них Скафти Законоговоритель со многими своими сторонниками. Они разделили сражающихся и велели им прекратить бой. Довольно проливать кровь, сказали они. Пора заключить перемирие и попытаться уладить ссору.
Тогда я удивился, узнав, что раздор и убийство в Исландии можно оценить в деньгах. Полдюжины годи собралось перед Скалой Закона и образовали на скорую руку суд, чтобы посчитать, кто кого убил, сколько стоит погибший и кто должен выплатить возмещение. Совсем как купцы, торгующиеся о цене мяса.
Усталые воины, только что рубившие друг друга, теперь стояли, опираясь о свои щиты, или сидели на земле, отдыхая и слушая, как годи ведут подсчет. Убийство такого-то человека приравнивалось к убийству другого на другой стороне, такая-то рана оценивалась во столько-то марок серебра, но затем эта сумма приравнивалась к ранению с противоположной стороны, и так далее. Под конец годи решили, что потери, понесенные поджигателями в битве на Альтинге, равны смертям, которые они причинили сторонникам Кари, и что обе стороны должны заключить мир и отказаться от прав на возмещение. И с тем небывалым событием, которым все началось, — сожжением Ньяля и его семьи — было тоже улажено. За смерть Ньяля следовало уплатить виру, равно и за смерть его жены, а поджигатели были объявлены вне закона. Флоси на три года запрещалось возвращаться в Исландию, а четверо самых неистовых из поджигателей — Гуннар, сын Ламби, Грани, сын Гуннара, Глум, сын Хильдира, и Коль, сын Торстейна, — изгонялись безвозвратно. Однако ради мира приговор об изгнании вступал в силу не ранее следующей весны, чтобы главные совершители зла могли за зиму устроить свои дела, прежде чем навсегда покинут Исландию.
Единственный, за кого никто не платил и не требовал виры, был Эйольв. Все согласились, что из-за его нечестных поступков о суде пошла дурная слава. Один за другим воинственные хуторяне обменивались рукопожатиями, и так завершилась самая ужасная во всех отношениях битва, какая когда-либо имела место перед Логбергом — Скалой Закона.
ГЛАВА 11
— Изгнание на три года — с этим я могу согласиться, однако такая жизнь не для тебя, парень, — заявил Кари тем же вечером.
Он вспомнил обо мне после побоища и позвал меня в свою землянку. Там он рассказал мне все, что мог припомнить о жизни моей матери Торгунны на Оркнеях — в том числе и подробности, мною уже рассказанные, — а теперь старался объяснить мне, почему я должен позаботиться сам о себе. Когда годи объявили свое решение у Скалы Закона, один только Кари не согласился с их суждением. Он отказался признать, что убийства и членовредительство, случившиеся в этой схватке, могут быть приравнены к убийствам Ньяля и его семьи, совершенным поджигателями.
— Перед лицом знатнейших годи этой земли я объявил, что продолжу мстить поджигателям, — продолжал он. — Это значит, что рано или поздно меня приговорят к изгнанию и заставят покинуть Исландию. Если приговор будет мягким, меня изгонят на три года. Если же я вернусь до истечения этого срока, приговор станет жестче, и меня изгонят до конца жизни. Тот же, кто объявлен вне закона, но находится в Исландии, считается преступником. Всякий человек ему враг, если только его друзья не рискнут взять его под защиту. Его молено убить, и убивший имеет право завладеть его имуществом. Такая жизнь не для тебя.
Я упрашивал Кари позволить мне и дальше служить ему. Но он отказал мне. Ему не нужны ни помощники, ни спутники. Мстить он будет один, а тринадцатилетний паренек станет ему помехой. Однако есть у него предложение: мне следует отправиться на Оркнеи, ко двору ярла, и самому узнать побольше о своей матери.
— Если кто и знает что-нибудь о твоей матери, так это мать ярла, коль она еще жива. Эйтни ее имя, они с Торгунной очень неплохо ладили. Обе родом из Ирландии и часто просиживали часами, переговариваясь по-ирландски.
