— А твоя семья? — спросила Эльфгифу так, словно ей было важно знать это.
— У меня нет семьи, — ответил я. — Своей матери я никогда толком не знал. Я был совсем маленьким, когда она умерла. Мне сказали, что была она отчасти ирландкой, и несколько лет назад я отправился в Ирландию, чтобы вызнать о ней побольше, только так ничего и не выяснил. А с отцом моим она не жила и умерла уже после того, как отослала меня на житье к нему. Мой отец, Лейв, владеет одним из самых больших поместий в стране, называемой Гренландией. Почти все детство я провел там и в другом краю, еще более отдаленном, под названием Винланд. Когда же вырос я достаточно, чтобы самому себе заработать на жизнь, то пришло мне в голову, а не стать ли мне скальдом — мне всегда нравилось сказывать — да и слушать тоже. А ведь лучшие скальды — все родом из Исландии, вот и я решил попытать счастья.
И здесь я малость слукавил — скрыл от Эльфгифу, что отец мой Лейв, коего все, его знавшие, прозывали «Счастливчиком», вовсе не был моей матери мужем ни по христианскому, ни по языческому обычаю. Скрыл и то, что законная жена Лейва отказалась от незаконного сына своего мужа и не пожелала поселить меня в своем доме. Вот почему я большую часть своей жизни переезжал из одной страны в другую в поисках своего места. И вот, пока я лежал рядом с Эльфгифу, мне пришло в голову, что дух удачи, hamingja, как говорят на Севере, очень может быть, перешел от отца ко мне. А иначе как объяснить то, что я утратил девственность с супругой Кнута, правителя Англии, притязающего на троны Дании и Норвегии?
Все это случилось как-то вдруг. В Лондон я приехал с моим учителем Херфидом всего десять дней тому назад. Его с другими скальдами пригласили на королевский прием, устроенный Кнутом ради объявления о начале нового похода в Данию, и попал я туда как сопровождающий Херфида. И в то время как король со своего высокого места произносил речь, я, стоя среди скальдов, ощутил, что кто-то из королевской свиты внимательно смотрит на меня. Я понятия не имел, кто такая Эльфгифу, но когда наши глаза встретились, увидал в ее взгляде нескрываемую жажду. И на следующий день по отплытии Кнута с его войском в Данию получил я приглашение посетить покои Эльфгифу во дворце.
— Гренландия, Исландия, Ирландия, Шотландия… ты — странник, не так ли, мой маленький приближенный? — проговорила Эльфгифу. — А о Винланде я даже и не слыхивала. — Она, повернувшись на бок, оперлась головой на руку и пальцем другой руки очертила мой профиль от лба до подбородка. Потом это вошло у нее в привычку. — Ты похож на моего мужа, — сказала она, ничуть не смущаясь. — Это все северная кровь — она гонит из дому, всегда куда-то манит, в путь, в дорогу, от нее происходит жажда странствий и желание заглянуть за край земли или просто что-нибудь совершить. А я даже и не пытаюсь понять это. Ведь я выросла в срединных английских землях, так далеко от моря, что ты и представить себе не можешь. Жизнь там куда спокойней, и хотя по временам бывает довольно скучной, мне она по нраву. Так или иначе, но скуку всегда можно развеять, коли знаешь, что для этого надо.
Мне следовало бы догадаться, на что она намекает, но я был слишком наивен и, кроме того, совершенно оглушен ее искушенностью и красотою. Я настолько опьянел от случившегося, что даже и не задумался, отчего это королева столь быстро сошлась с каким-то неведомым молодым человеком. Мне еще предстояло узнать о женщинах, как умеют они в единый миг неодолимо увлечься мужчиной, а те, что приближены к трону, возжелав, имеют возможность быстро и беспрепятственно утолить свою жажду. Такова их привилегия. Много лет спустя я стал свидетелем, как некая императрица зашла по этому пути так далеко, что разделила свою власть с молодым человеком, пленившим ее — он был вдвое моложе; впрочем, не таковы были мои отношения с моей дивной Эльфгифу. Она дорожила мною, вне всяких сомнений, но была достаточно опытна, чтобы отмерять свои чувства ко мне по возможности и осмотрительно. Мне же, в свою очередь, следовало бы не забывать об опасности подобной связи с женой короля, однако я был обуян любовью, и ничто не могло заставить меня оказаться от нее.
— Ну, — резко сказала она, — пора вставать. Пусть муж мой ушел в очередной, столь желанный ему поход, однако, если меня слишком долго не будет видно во дворце, люди могут заинтересоваться, где я и чем занята. Дворец полон соглядатаев и сплетен, а моя жеманная и чопорная соперница весьма рада будет заиметь дубинку, коей сможет намять мне бока.
Здесь следует сказать, что Эльфгифу была не единственной женой Кнута. Он женился на ней по расчету, ради умножения власти, в то время, когда он и его отец, Свейн Вилобородый, замышляли распространить свою власть за пределы той половины Англии, коей датчане уже завладели за сто с лишним лет викингских набегов из-за моря, называемого ими «Английским». Родом Эльфгифу была из благородной саксонской семьи. Ее отец был эрлом — это самый высокий титул среди их знати — и хозяином обширного надела в пограничных землях, где датские владения граничили с королевством английского правителя Этельреда. Вилобородый рассчитывал, коль сын его и наследник получит в жены высокородную, то соседние эрлы охотнее предпочтут перейти в «Данову половину», чем служить их собственному монарху, коего сами же язвительно прозвали «Неблагоразумным» за его пагубную способность, ничего не предпринимая, ждать до последнего часа, а после сего делать все неправильно и не вовремя. Кнут женился на Эльфгифу в двадцать четыре года, она же была на два года моложе. К тому времени, когда Эльфгифу пригласила меня к себе в спальню, она была женщиной уже зрелой и спелой, даром что моложава и красива, Этельред же сошел в могилу, а властолюбивый супруг Эльфгифу, Кнут, ставший неоспоримым владыкой всей Англии, дабы успокоить английскую знать, женился на Эмме, вдове Этельреда.
Эмма же была на четырнадцать лет старше Кнута, и Кнут не позаботился развестись с Эльфгифу. Возражать против его двоеженства могли только христианские священники, коими кишел дом Эммы, однако они по своему обыкновенному пронырству нашли и этому оправдание. Кнут, сказали они, на Эльфгифу никогда не был женат по-настоящему, ибо не были они венчаны по обряду христианскому. По их словам, то был брак «по данскому обычаю», ad mores danaos, — ох, и любят же они свою церковную латынь! — а стало быть, и не требует расторжения. Теперь они втихомолку называли Эльфгифу наложницей. Напротив того, ярлы Кнута, его ближняя дружина из знатных людей Дании и северных земель, одобряли двойной брак. По их мнению, именно так и должно поступать великим королям в государственных делах, и Эльфгифу была им по душе. Гибкая и стройная, она являла куда более привлекательное зрелище на королевских приемах, чем высохшая вдова Эмма в окружении прелатов-шептунов. Приближенные короля полагали, что Эльфгифу ведет себя, как подобает высоко уважаемой женщине в северном мире: она не витает в облаках, имеет ум независимый и порой — о чем мне еще предстояло узнать — способна на злые козни и коварство.
Эльфгифу встала с нашего ложа любви с присущей ей решительностью — быстро скользнула на край кровати, ступила на пол — на мгновение увидел я ее выгнутую спину и бедра, — у меня сердце зашлось, — и, подобрав светло-серую с серебром платье-рубаху, которую сбросила часом раньше, накинула ее на свое нагое тело. Потом повернулась ко мне. Я лежал и едва мог дышать, охваченный новым приступом желания.
