— Вот, значит, как на том корабле, что привез нас в Алжир, один пленный моряк, глядя на небо, мог определить, в каком направлении мы идем и сколько прошли, — пробормотал Гектор. — Он говаривал, что звезды могут сказать о многом.
— Это правда, — отозвался Тургут, — и по воле Аллаха именно люди истинной веры первыми постигли чудеса небесного свода. Давай-ка я покажу тебе еще кое-что.
Он достал из ближайшего шкафа нечто, похожее на круглый бумажный фонарь, и осторожно повертел его в руках.
— Посмотри, что на нем начертано.
Приглядевшись, Гектор понял, что фонарь сделан из пергамента, натянутого на тонкий медный каркас. На пергаментную поверхность было нанесено с дюжину изображений: медведь, какие-то люди, диковинное существо — наполовину коза, наполовину рыба, еще существо, вроде краба. Наконец до него дошло, что это знаки зодиака и созвездия.
— Это карта небес, — сказал мореход. — Я купил ее давным-давно у торговца диковинками. У самого султана имеется множество подобных вещей — ученые-звездочеты называют их небесными глобусами, только султанские глобусы куда больше. К примеру, огромный шар из чистого мрамора с высеченными на нем сорока четырьмя созвездиями и звездами, числом более тысячи двадцати пяти. Однако этот, хотя он и скромен, для меня — драгоценен. Смотри внимательнее.
Гектор стал разглядывать фигурки на глобусе. Каждое изображение вмещало в себя группу звезд. Однако звезды в каждом рисунке были разбросаны столь беспорядочно, что ему подумалось: богатое же нужно иметь воображение, чтобы увидеть в них очертания какой-либо фигуры. Но предводитель вновь заговорил с еще большим воодушевлением:
— Продавец сообщил мне, что один из великих ученых севера — то был голландец — создал эту звездную карту более сотни лет назад. Карта охватывает все, что он узнал о небесной сфере, все, что он извлек из книг в результате многолетних трудов. Едва увидев эту вещь, я понял, что должен ее купить. Ибо сразу заметил, что голландец этот начертал имена созвездий на языке тех людей, чьи знания он использовал, — на языке священного Корана. Видишь, вот здесь, на созвездии, имеющем очертания льва, он написал «аль-Асаб», а вот здесь созвездие «аль-Акраб» — есть такое насекомое, носящее смертельный яд в своем изогнутом хвосте.
Теперь Гектор понял, отчего глобус вызывает у его господина такой восторг. Голландец, создатель звездной карты, написал названия созвездий не на латыни и даже не на своем родном языке — он написал их по-арабски.
— А здесь! И здесь! И здесь! — Тургут тыкал пальцем в названия отдельных звезд, отмеченных на глобусе. — Заметь, какие имена он дал: «Ригель», что на языке правоверных означает «нога». А это — Птица, а вот звезда Альдебаран, что значит «последователь», ибо она словно гонится за шестью звездами в созвездии, которое мы именуем «Бык».
Некое воспоминание промелькнуло в голове Гектора: ярмарка в Ирландии, палатка предсказателя, куда его с сестрой привела мать. Тогда ему было не более шести-семи лет, но до сих пор он не забыл ту занавеску — кусок потрепанной бурой ткани, усеянной звездами и знаками зодиака.
— А можно предсказать будущее, пользуясь этой звездной картой и тем медным инструментом? — спросил он.
Тургут ответил не сразу.
— Этот инструмент и глобус, взятые вместе, можно использовать для вычисления положения звезд на момент рождения человека, а по этим данным можно предсказать его судьбу. Но — берегись! Пророк, да пребудет с ним мир, остерегает: «Смотрите и созерцайте все, что есть на небесах и на земле! Но откровения и пророчества бесполезны людям, которым не дано понять».
Он бережно водворил глобус на место и, повернувшись к Гектору, добавил серьезно:
— Разумнее употреблять сии предметы для насущных наблюдений и, подобно паломникам, свершающим, полагаясь на звезды, хадж в Мекку, прокладывать свой пути по бездорожью пустынь и морей.
Глава 10
— Это весьма достойный человек, — говорил Гектор Дану, когда друзья встретились в выходной день — пятницу. — Его управляющий сказал мне, что предводитель никогда и никому из своих слуг не поручает такого дела, какого сам не смог бы сделать. Еще он сказал, что турки-аристократы полагают, что приказывать могут единственно те люди, которые сами умеют подчиняться. Предводитель принадлежит к одному из самых знатных родов Константинополя, но начинал он как юнга, который чистит якорные цепи от ила, когда их вытягивают лебедкой на борт галеры. А когда он достаточно возмужал, ему пришлось шесть месяцев просидеть на гребной скамье.
— А мой хозяин не желает продавать меня твоему предводителю, несмотря на то, что я собираюсь стать турком, — проговорил Дан. — После того наказания мне поручают только самую грязную работу в саду. Хозяин, видно, считает, что наказания мне мало.
Гектор окинул взглядом мрачный двор баньо, вспомнил мерзкий случай с похотливым капоралом и понял, что никогда еще не видел своего друга в таком унынии.
— Вот если бы придумать, чем ты можешь быть полезен в библиотеке, — сказал он, — тогда бы ты наверняка попал в дом предводителя.
— Работа в библиотеке? Это вряд ли возможно. Я ведь не умею ни читать, ни писать, — заметил Дан. — Тот лист, который он мне показывал, для меня ничего не значит. Просто много черных линий и какие-то пустяковые, плохо нарисованные картинки. Я бы мог нарисовать и лучше.
Гектор в недоумении уставился на друга.
— Ты мог бы нарисовать лучше? Что ты хочешь сказать?
— Да все эти деревья и рыбы какие-то неуклюжие, а еще кто-то пытался нарисовать птицу, которую вы называете попугаем. Так этот попугай вовсе не похож попугая, а я их перевидал множество. И нарисован неправильно, и раскрашен по-дурацки. Вот почему я и сказал предводителю, что ничего не узнаю. Наверное, надо было сказать, что там есть плохо нарисованный попугай.
— То есть ты говоришь, что мог бы нарисовать его лучше?
— Конечно.
— А ну-ка докажи! — воскликнул Гектор.
Он вдруг разволновался и бросился к одному из писцов баньо, сидящих на корточках у стены, купил у того лист бумаги, одолжил перо и чернила и, вернувшись, сунул все Дану.
— Нарисуй-ка мне попугая, — потребовал он.
Дан с сомнением покосился на гусиное перо. Кончик пера притупился и размахрился. Бумага была грязная и мятая.
— С этим ничего хорошего не получится, — сказал он.
— Почему же?
— Я рисую и крашу на коже, а не на бумаге.
— Ты имеешь в виду пергамент, сделанный из овечьей кожи, как у монахов, у которых я учился в Ирландии?
— Нет. Я наношу свои рисунки на человеческую кожу.
На мгновение Гектор смутился, решив, что его друг сейчас сообщит, что мискито сдирают кожу с человеческих трупов. Но Дан тут же его успокоил.
— Я рисую на живых людях. Научился этому в детстве. Есть в лесу племя, оно живет далеко от берегов мискито. Эти люди ходят полуголыми, а кожа у них вся разрисована — птицами, деревьями и цветами. Я был еще совсем мальчишкой, когда совет мискито послал меня к ним, ну, как бы заложником, а один из их юношей перешел жить в мою семью. А рисуют у них женщины. Они проводят много времени, разрисовывая цветными картинками своих мужчин, и считают, что мужчинам это идет, что они от этого хорошеют. Хорошо сделанные рисунки словно живые, потому что шевелятся, когда человек двигается. Так вот, я ведь был не из их племени, а чужак, и женщины баловали меня — показали, как делать краски и кисточки.
