— Как думаешь, пушка с этими бомбами будет стрелять? — спросил Гектор Дана.
Они сидели, жарясь на солнце, прикованные к гребной скамье, и ждали приказа, а галера дрейфовала по не тронутой ветром глади.
— Не знаю, — ответил мискито. — Я слышал о ней в оружейной арсенала, но никогда сам не видел. Она стояла в пушечной.
— Но ведь мортирщик узнал тебя, когда поднялся на борт.
— Он пару раз приходил к оружейникам, когда я работал с ними, и спрашивал, не может ли кто придумать, как лучше сделать один из этих новых запалов. Там, в оболочке бомбы, стоит такой стержень, ударник. Когда бомба попадает в цель, ударник должен выбить искры из кремня и зажечь порох внутри бомбы, как в мушкете. А о кораблях, насколько я могу судить, он мало что знает. Он изобретает свое.
— Неужели не могли найти какого-нибудь более морского человека? Он маялся от морской болезни всю дорогу от Марселя досюда.
Сам Гектор то и дело оглядывался через плечо, чтобы посмотреть на африканский берег.
— Наверное, галера — самое подходящее место для его мортиры — так он называет это огнестрельное орудие, — потому что штука эта слишком тяжелая и неуклюжая, чтобы перемещать ее по суше, — продолжал Дан. — А вот на корабле можно отвезти пушку туда, где она понадобится, и с галеры легко нацелить ее очень точно, подвигая корабль так, чтобы совместить дальность полета и нужный угол, и тогда она бросит свои бомбы точно в цель…
Его объяснения были прерваны голосом Пьекура.
— Эй ты там! Поднимись на рамбаду. Бомбардир требует тебя. — Первый помощник стоял на помосте, указывая на Дана. — Закрепи свое весло и бери с собой своих товарищей. — Он нагнулся, чтобы отпереть замок на цепи и освободить их, но когда Карп и вог аван Иргун тоже приподнялись, Пьекур угрожающе поднял кнут. — Оставайтесь на месте! — приказал он.
Дан, Гектор и Бурдон поднялись на фордек. Пушкарь возился с мортирой. Она стояла на массивных полозьях, прикрепленных к палубе гвоздями и цепями. Рядом на большом подносе лежали бомбы, моток запального шнура и несколько запалов, которые нужно было испытать. На безопасном расстоянии, принайтованные к поручням, стояли бочонки с порохом.
— Первое дело — проверить бомбы и их заряды, — сказал мортирщик, тщедушный пугливый человечек с обкусанными ногтями. Похоже, он сам собирался стрелять. — Кто-нибудь из вас что-нибудь знает о пушечном порохе?
Бурдон язвительно ухмыльнулся.
— Только как делаются вот такие метки, — проговорил он, указав на буквы, выжженные на его щеке. — Вечное клеймо. Втирают порох сразу же после каленого железа.
— Я работал в каменоломне, — вмешался в разговор Гектор. — Я научу.
— Хорошо. Порох нужно всегда хранить отдельно. Даже пустые бочки могут содержать мелкие частицы, которые способны взорваться, — предупредил бомбардир, а потом повернулся к Дану. — А ты мне нужен, чтобы убедиться в правильности заряда мортиры и в том, что запал вставлен в бомбу как нужно и находится в рабочем состоянии. Все необходимые инструменты лежат вон там, в холщовом мешке.
Пока Дан готовил мортиру, Гектор и Бурдон проверяли бомбы. Они вынимали из каждой бомбы деревянную затычку, смешивали и через воронку досыпали порох, проверяли, ровно ли лежит порох в полом шаре, и вставляли затычку на место. Это напомнило Гектору о той поре, когда он засыпал заряды пороха в скважины, там, в алжирской каменоломне. Как велел бомбардир, они ради безопасности вернули пустые бочки на место у борта. Матросы и команда галерных пушкарей, обычно располагавшиеся на рамбаде, потихоньку улизнули. Даже Пьекур стоял достаточно далеко, чтобы не слишком рисковать в случае неудачи.
— Я готов сделать пристрельный выстрел! — крикнул мортирщик. — Пожалуйста, поставьте корабль на линию огня. Нос должен смотреть прямо на цель.
Пьекур прищурился, глядя на город, потом отдал несколько сигналов свистком. Гребцы погрузили лопасти в воду, правый борт загребал, левый табанил. Галера медленно поворачивалась. Резкий свисток — и гребцы стали одерживать галеру, чтобы стояла на месте. Глянув назад, Гектор увидел, что комиты собрались на полуюте. Стояли они слишком далеко, чтобы разглядеть лица, но ему было интересно, который же из них капитан, прославленный шевалье, слывущий неумолимым врагом мусульман. Даже когда Шабрийан устроил пиршество во время Праздника галер, галерникам было запрещено смотреть прямо на шевалье и его гостей. Это, предупредили гребцов, будет расценено как оскорбление и отмечено кнутом.
Его мысли прервали — мортира оглушительно кашлянула, огромное облако плотного дыма вырвалось из жерла, и галера содрогнулась по всей длине. Палуба под ногами Гектора вдруг провалилась — от мощной отдачи мортиры нос галеры погрузился в море. И волны раскатились от корпуса, словно огромная скала рухнула в воду.
Бомба была видна — черное пятно высоко в небе, волочащее за собой хвост дыма и огня, мчащееся вперед, к берегу. Вот она пошла по дуге вниз и без всякого вреда плюхнулась в воду, не долетев ста ярдов до городской стены. Взрыва не последовало.
— Подведите корабль ближе, пожалуйста, — попросил бомбардир.
Снова свисток Пьекура. Галерники сделали дюжину гребков и остановились. Галера скользнула ближе к тонкой полосе прибоя.
Зарядили другую бомбу, и на сей раз она ударилась на полдороге от берега до города, и раздался приглушенный взрыв.
— Пожалуйста, еще ближе, — попросил бомбардир. — Подведите галеру ближе к цели.
— Здесь могут быть мели, — предупредил Пьекур. — Я не стану рисковать судном. Кроме того, на таком расстоянии мы попадем под огонь городских пушек. У них могут оказаться пушки большого калибра, и они не палят только потому, что берегут порох. Всего один залп способен сильно повредить нам.
— А я не могу увеличить угол, — пожаловался пушкарь. — Сорок пять градусов — это максимум. Я могу только увеличить заряд, а это может разорвать ствол. — Он бросил встревоженный взгляд на Дана. — Позови своего друга с каменоломни, пусть поможет тебе отмерить все точно. Нам нельзя ошибаться.
Всю вторую половину дня Дан, Гектор и Бурдон работали на рамбаде. Они проверяли и вставляли взрыватели в бомбы, загружали их в жерло пушки, чистили ствол мортиры после каждого выстрела и очищали запальное отверстие, помогали бомбардиру заряжать мортиру и устанавливать запал, потом стрелять, пока гребцы одерживали галеру. Бомба за бомбой летели в сторону города то с недолетом, то отклоняясь от курса и падая в сторону. Одна преждевременно взорвалась в воздухе, осыпав осколками оболочки море. Этот случай заставил мортирщика испуганно втянуть в себя воздух. На опыте они постигали, сколько пороха нужно заряжать, чтобы бомба долетала до цели, и какой слой пороха необходим, чтобы снаряд взрывался при попадании. От запалов с ударником отказались, потому что они слишком часто не срабатывали. К закату солнца каждая бомба, которую они посылали, попадала в цель, и клубы пыли вздымались там, где она падала.
Но на город бомбардировка не производила заметного впечатления. Он оставался тих и спокоен. Никто не появился из ворот, никого не было видно на зубчатой стене. Никто не бежал в горы. Не было и выстрелов. Как будто город давно брошен и необитаем. Только все более плотное облако пыли над домами говорило о разрушениях, которые, должно быть, имели место. К сумеркам почти весь запас бомб был истрачен, и в голосе бомбардира слышалось разочарование, когда он велел прекратить стрельбу.
