— Он собирается выставить меня на показ на Стрэнде. Брать по шиллингу за просмотр. Я буду очередным экземпляром в зверинце уродов. Я слышал, как они договаривались об этом с Сарапуком. Они намереваются собрать со всего мира самых невероятных и удивительных существ. Думаю, я окажусь среди них самым необычным. — Он заметил, что девочка смутилась. — Половину постояльцев в этом доме ждет такая же участь, но они идут на это добровольно, желая заработать денег. А у меня… — Он ненадолго замолчал и уставился в пол. Потом, понизив голос, продолжил: — У меня нет выбора, мне придется делать то, что он скажет. Ведь он — хранитель ключа от тех цепей, которые привязывают меня к нему.
Аджетта покопалась в кармане в поисках кристалла Ормуз.
— Hebdomada mortium, — снова проговорила она и посмотрела на золотые кандалы. — Недавно мне подарили одну вещицу, которая должна помочь мне прочитать то, чего я не понимаю.
Она вытащила из кармана Ормуз и потерла гладкую поверхность платьем.
— Видите? Вот она. Тадеус сказал, что этот кристалл должен помочь, а значит, наверняка поможет, — быстро сказала она, поднесла Ормуз к кандалам и прочитала слова, которые были отчеканены на золоте: — «Hebdomada mortium»! Надо же, слова совсем не изменились, — протянула она, в ее голосе послышалось разочарование.
Она повертела в руках Ормуз, и вдруг буквы задвигались. Искаженные кристаллом, они стали менять форму, выстраиваться в другом порядке, и вот уже из них начали складываться отдельные строчки, закружившись перед ее глазами:
Семь веков предстоит нам прожить, по семь раз умирая…
Семь веков прохожу по земле я в обличье людском,
Семь смертей претерплю я, бессмертных и смертных встречая,
Семь смертей, что грозят разложеньем и мертвенным сном.
Аджетта читала эти строчки по мере того, как они появлялись в кристалле.
— Что это такое? — спросила она, а буквы все кружились в Ормузе. — О ком тут говорится?
— Это мое проклятие. Я вынужден ходить по земле в людском обличье из-за собственной жадности, меня обрекло на это собственное сердце. Мне предстоит носить кандалы семь веков, а потом я познаю смерть. — Тегатус потряс цепями, которые были припаяны к кандалам. — Мне просто захотелось узнать, что такое поцелуй, ее поцелуй, вот и все. Хоть на миг за ту вечность, которую я прожил, узнать, каково это… — Внезапно он замолчал и прислушался, как будто кто-то говорил с ним неслышным голосом. — У нас нет времени, Сарапук уже близко. Тебе нужно вернуться в свою комнату. Запри меня здесь и никому не говори о нашем разговоре.
— Но я не могу просто бросить вас здесь. Вы ведь узник. — Аджетта подошла к Тегатусу и изо всей силы дернула цепь, пытаясь освободить его. — Что же вы такое сделали, что оказались в этом ужасном месте?
— Я сам спрашиваю об этом каждый день, но мне никто не отвечает. Меня больше никто не слушает. Про меня все забыли. — Тегатус глубоко вздохнул, его глаза наполнились слезами, он повернул голову, как будто услышал какой-то далекий звук. — Твой отец проснулся, он мешает угли в камине и ждет своего друга.
— Но как же вы? Вам нельзя здесь оставаться, вам надо бежать. — Аджетта снова дернула цепи.
— Ты можешь помочь мне, когда придет время. А сейчас уходи. Если отец увидит тебя здесь, я не ручаюсь за твою судьбу.
Аджетта посмотрела на него. Он сидел, закрыв лицо руками, и казался таким маленьким и таким хрупким, как старик, который ждет у обочины свою смерть, как нищий, которого никто не хочет накормить.
Тегатус поднял голову и махнул рукой в сторону двери, жестом приказывая ей уходить. В голубом свете луны его кожа стала голубоватой. От этого света на полу лежала длинная тень, как тропинка к выходу из комнаты. Аджетта молча на цыпочках пересекла комнату, вышла из мансарды и заперла за собой дверь. Потом остановилась на самой верхней ступеньке. Ее охватило внезапное ощущение, что за ней кто-то следит, откуда-то из темноты на нее уставились два глаза.
У ее ног закружился холодный вихрь, по спине пополз холодок, а волосы встали дыбом. В темноте Аджетта различила очертания какого-то высокого мужчины, который заглядывал в окно коридора. При бледном свете луны она заметила на его лице наполовину стертую и выгоревшую татуировку.
«Синий Дэнби!» Эта мысль пронеслась у нее в голове, как ураган. Мужчина поднял голову, точно услышав, как она мысленно произнесла его имя. На Аджетту смотрели темные, глубоко запавшие глаза. Лицо его напоминало клочок шероховатой земли. По коже на лице скользила длинная змея, скрываясь в глазнице и вылезая изо рта.
— Я еще приду к тебе, Аджетта, — сказал призрак, сделав шаг к лестнице и протянув к девочке длинную белую руку. — Очень скоро, посреди темной ночи, когда ты будешь меньше всего этого ожидать. И тогда ничто на земле не спасет тебя. Я уже повидался с твоим песиком — он заплатил за предательство твоего отца. Скоро доберусь и до тебя, моя участь станет твоей участью. Красивая шейка вытянется, и ты побредешь в ночи вместе с новыми друзьями — демонами.
Проговорив это, он улыбнулся пустым ртом, отвернулся от нее и исчез.
Глава 10
Хранитель рода
Блейк думал, что умер и теперь смотрит из разверстой могилы пустыми глазами призрака. Однако ужасная головная боль и ожоги от веревки на запястьях услужливо напомнили ему, что он еще жив. Он смотрел на небо. Сквозь черноту на горизонте пробился первый лучик октябрьского солнца. Длинный церковный шпиль рассекал чистое небо, этот тонкий каменный палец указывал на комету, которая висела в самом центре небосвода.
Блейк попытался пошевелиться, но его ноги занемели и налились свинцом. Он поднял одну ногу, и она тут же упала, стукнув о крышку гроба, на которой он лежал. Тогда Блейк приподнял голову и увидел, что его усыпали лепестками роз и листьями падуба, готовя к новой жизни на том свете. К выстланной соломой крышке гроба его придавил труп огромного пса со сломанными зубами, безумными остекленевшими глазами и длинным языком, вывалившимся из открытого рта.
В могилу явственно доносился стук лопаты, которой копали землю где-то неподалеку. Блейк сел, отодвинул пса в сторону и, вытаскивая из волос солому, задумался о том, как он здесь очутился.
Последнее, что он мог вспомнить из прошлой ночи, — как вокруг него вспыхнул ослепительный свет, когда Хезрин закрыла проход в зеркале. Он был потрясен этим необычайным свечением. Казалось, каждая частичка этого света проникает сквозь его одежду, и его плоть начинает мерцать. А потом Блейк погрузился в темный сон.
Он провел пальцами по глубоким красным отметинам на запястьях и потрогал правую ладонь, которая ужасно болела. Все ногти на правой руке были подстрижены до мяса. Внезапно в его голове пронеслось еще одно воспоминание о прошлой ночи. Он увидел Хезрин с ее холодными голубыми глазами и красными губами. Она смеялась, а он в это время корчился в муках. Блейк кашлянул и выплюнул землю с соломой, набившиеся ему в рот. Звук его кашля разнесся по могиле и проник в окружающий мир наверху. Гам перестали копать.
