— Сегодня вечером последний раз даем «Ученика колдуна» в старом варианте, — объявил Синд. — Завтра и послезавтра — проба новой пьесы, а потом — турне.
— Дуанти, — предложила Энита, — хочешь, я вместе с тобой уговорю ученика? Я ждала, что ты сам сумеешь, но…
— Но я слишком туп, — хмуро отвечал Дуанти. — Так?
— Вовсе нет. Ты слишком схватчивый, поэтому и торопишься.
Энита встряхнула волосами, загадочно посмотрела на Дуанти и таинственным тоном, понизив голос, произнесла:
— Дуанти, на самом деле все наоборот: нужно уговорить себя. Ты сам должен какое-то время побыть там, на сцене — понятно?
— Но я не против, Ни, — растерянно отвечал Дуанти.
— Нет, это не то. Ты должен позволить кусочку души уйти от тебя — туда, в фигурку. А тебе жалко, понял?
— И что же делать?
— Ну… Давай попробуем устроить проводы куклы. Я попрошу её слушаться тебя, ты…
— Орел и дракон! — вскричал юнга Хорса. — Кто бы мог подумать, что я расстанусь с капитаном корсаров, чтобы играть в куклы с какой-то девчонкой!
— Ах, вот как! — обиделась Энита. — Ну и выкручивайся, как знаешь!
Но Грэм видел, как часом позже эти двое сидели над фигуркой ученика и что-то шептали.
А вечером в деревне все прошло, как по маслу. Дуанти следил за действием вместе с фермерами и только глазами хлопал, пока шел спектакль: его ученик был просто в ударе, и Дуанти сам был этому поражен. Даже у Грэма все получалось — на этот раз он не подсказывал слова и действия своим персонажам, они сами со всем справлялись. Да к тому же, до пьесы они побаловали публику жонглерским представлением, и у Грэма вновь получилось, как тогда с чашами. Так что зрители были в полном восторге, и все следующее утро уговаривали их всех погостить в деревне неделю-другую.
Черник мягко, но решительно отклонил это.
— Вот что, — наконец решил он. — Раз уж наше скромное искусство вам так понравилось, мы оставим вам пару кукол на память. Если захотите, то сами можете разыграть с ними пару сценок.
— Ну, это не интересно! — закричали селяне. — Где же нам до вас.
— Но вы ещё не знаете, какие куклы мы вам оставим, — с загадочным видом проговорил Синд. — Ну-ка, на кого, по-вашему похожа эта?
Он выставил фигурку какого-то фермера — совершенно безликого, как показалось Грэму. Однако хозяева его сразу опознали:
— Глядите-ка, да это же рябой Галл! — крикнул кто-то.
— Точно, вот и мешки под глазами!
— И нос красный!
— И царапины во всю щеку — видать, от Ивы, его женки.
Все загомонили и захохотали. Грэм внимательно посмотрел на куклу и не поверил своим глазам: на её лице отчетливо прорисовалось все приметы, о которых говорили эти фермеры.
— Так, — протянул довольный Синд. — А это кто, ну-ка?
И он поставил рядом вторую куклу, женскую.
И селяне тут же сошлись, что это Ива, бедовая женка Галла.
— А ну-ка, припомните, чем они у вас занимаются, эта парочка, — продолжал Синд.
— Как чем! — закричали в толпе. — Ругаются, да пьют, да дерутся!
— Ну, ну, смотрите теперь все сюда!
Синд выставил новоявленных Галла и Иву перед зрителями на землю — и куклы тут же принялись презабавно ссориться, а потом и устроили потасовку. Фермеры приняли эту сценку на ура, а Грэм разглядел в толпе лица настоящих Галла и Ивы — они веселились и хлопали в ладоши не меньше других.
— Так что вот, господа зрители! — заключил Синд. — Буде случится какой праздник или же, напротив, тоска заест в иной зимний вечер — всегда к вашим услугам Ива и Галл. Примите на память от скромных артистов.
Он передал старосте подарок.
— А как же мы их оживлять будем, без вас-то? — спросил староста.
— Очень просто — поставьте в середину на площадку, похлопайте все вместе в ладоши и попросите сыграть вам представление. Будет не хуже нынешнего.
Нечего и говорить, что благодарные зрители напихали в фургон Черника всякой всячины — и сырого, и вареного, и копченого выше головы.
— Хорошая примета, — заявил Синд. — Удачно завершили старую пьесу, значит, и новая должна удаться.
Хорошее настроение было у всех, а вот Дуанти был непривычно задумчив. В дороге, трясясь на ухабах в повозке, он объяснил, что его занимает.
— Хотите верьте, хотите — нет, но я вчера на самом деле был учеником Вианора. Я бы назвал это сном, но только я не спал.
Лицо Синда расплылось в довольной улыбке:
— Вот это, Дуанти, как раз то, что я называю подлинным искусством! Если артист играет по-настоящему, да ещё пьеса написана настоящим драматургом, то…
— Синд, не засоряй парню мозги, — отозвался с места кучера Черник. — Насчет искусства спорить не буду, но вчера было больше этого: Дуанти открыл дверь.
— А это как? — оживился Дуанти.
— А так… Энита, прими вожжи… а так, юные лорды. Ты гостил в другом мире, Дуанти. Сколько, по-твоему, ты там пробыл?
— Мне так показалось — не один день. И Вианор на самом деле учил меня, — правда это было не так, как в твоей пьесе, Синд.
— Этого и не нужно, Дуанти. Представление — это только способ открыть дверь. Мастер Грэм, Вианор не говорил с тобой об этом?
— Да, раза два или три, но как-то вскользь.
— Ну, а про орден Астиаля в Семилене?
— Нет, совсем ничего. Впрочем, отец мне что-то говорил в Эшпоре, но я тогда не вникал в это.
— Что ж, я полагаю, Браннбог и Вианор не будут против, если я открою вам кое-что. Сейчас вы сами кое с чем познакомились и согласитесь, если я назову волшебство умением войти в другой мир.
— Но, маэстро Черник, — возразил Грэм. — Это верно только отчасти. Так и было, когда я жонглировал чашами…
— Да, — вставил Дуанти, — или когда я играл роль в пьесе Синда.
— Но это не подходит к тем куклам, которые Синд оставил нашим друзьям в Кроссвиле. Или, например, к тому, что было со мной в замке Кра.
— Или к тому, что делал Вианор в Ориссе.
— Как раз подходит, — спокойно отвечал Черник. — Просто не всегда это очевидно. В иных случаях больше похоже, будто тот, другой мир прорывается в наш, но это то же самое. Все равно, нужно открыть дверь.
— Дверь для кого?
— Все просто, — терпеливо растолковывал Черник. — Вот, к примеру, куклы, которых мы с Синдом подарили тем фермерам. Эти селяне живут в мире, где куклы сами разговаривать и ходить не могут. Но если они откроют дверь — а Синд объяснил, как это сделать…
— Похлопать в ладоши и попросить сыграть пьесу, — припомнил Дуанти.
