— Живы все трое! А Эспиро говорил… никаких следов… и мальчик погиб… так сказало магическое испытание в зеркале Астиаля.
— Мальчик не погиб. Его провели через смерть, вот как было. И все, дон Аррето, — больше никаких вопросов. Что же до медальона, то Вианор привез его из Куманчира от наших друзей в степи. Прими совет — хотя бы его не показывай Верховному Друиду. Придет срок, и ты ещё сам проверишь заклятие медальона.
— Ну, а Лоэния? — умоляюще произнес магистр. — Что с ней?
— Это нам неизвестно. Мы знаем лишь, что она жива и её кто-то скрывает.
— Жива…
Магистр опустился в кресло и закрыл лицо руками.
— Чем я могу отблагодарить тебя за эти вести? — глухо произнес он.
— Один вопрос, дон Аррето. Ты сказал, что в такое время Кардосу нужны бойцы. Значит, и ты видишь, что дело идет к войне. Ответь мне прямо — с кем вместе и против кого будет драться Кардос?
Магистр устало отвечал:
— Что ж, вот тебе честный ответ: против врагов Кардоса. А кто они — это вопрос к дону Эспиро, Браннбог. Спроси его.
Когда гном и рыцарь вышли, Стагга Бу заметил:
— Характер — ну совершенно не тот. А лицом — как вылитый. Только волосы не рыжие, а седые.
Они говорили про магистра Кардоса — он был отцом Дуанти.
* * *
— Заговор в Кардосе? И ты туда же, Эспиро?
— Я вижу, Аррето, Трор прав — ты и впрямь слишком беспечен. По-твоему, Сэпир не постарался наводнить наш Кардорон своими шпионами?
— Шпионы — может быть, но заговор…
— Аррето, мой секретарь Фарина исчез два дня назад — да не один, а с целой кипой совершенно секретных бумаг. Конечно, я мог бы предполагать, что его похитили, но после твоего рассказа… Какое уж там похищение… А ведь я считал его проверенным, надежным человеком!
— И что же нам делать?
— Как что! Всё! Все меры предосторожности должны быть предприняты. Каждый — слышишь, каждый — должен быть взят на подозрение. Мы на пороге войны, да что там — война уже началась. А при военном положении и знать обязана поступиться парой своих идиотских привилегий.
— Ну, Эспиро… Рыцарство Кардоса и на войне остается рыцарством.
— Именно из-за гонора своих грандов Кардос и терпел самые страшные свои поражения!
— Может быть, ты и прав, Эспиро, но…
— Аррето! Оглянись! Я более чем прав — если падет Кардос, то некому будет кичиться своей вольностью и заслугами. Наша опора — это вера Кардоса и железный порядок. Кардос — это не герцогство, как Солонсия. Кардос — это орден, Аррето, не забывай.
— Но…
— Прости, Аррето, я не поверю, что ты сам не понимаешь все это. Не пытайся уверить меня, будто у тебя не достанет решимости укротить нашу дворянскую вольницу. Я-то знаю магистра Кардоса! Ты их взнуздаешь железной рукой. Вот так!
И Верховный Друид сжал кулак и показал — как.
— Но вопрос в том, чья голова будет водить этим железным кулаком, — пробормотал Сэпир, отходя от магического стекла в своей башне.
Глава 15. В Просе
Осенняя ярмарка в Просе была в самом разгаре — прилавки лавок ломились от товаров, а в трактирах день и ночь шла гульба. Вот и в «Веселом зяблике» из-за наплыва гостей часть столов даже вынесли на улицу прямо под открытое небо. Оттуда хорошо был виден ближний конец Глиняной площади, где разместились палатки заезжих артистов и скоморохов — их, как и купцов, ярмарка собрала великое множество. Казалось бы, время было тревожным, и мир стоял накануне каких-то страшных потрясений. Все это чувствовали, но, возможно, именно поэтому в Просе этой осенью царило особое оживление и многолюдье.
Двое мужчин за столиком у стены толковали как раз об этом.
— Так ты думаешь, Тинн, — спрашивал коренастый толстячок, — что люди просто спешат воспользоваться случаем? Хотят запасти припасы да малость погулять, пока… пока…
— Пока не началась война, Джаул, — отвечал ему Тинн, худой высокий мужчина с седыми волосами и мужественным суровым лицом. — Верно.
— Но я слышал, ратуша Проса согласилась принять протекторат Сэпира. Значит, наш город не тронут!
— Еще не согласилась, — возразил Тинн. — И город это не защитит. Где ты слышал, чтобы Сэпир спас кого-нибудь или что-нибудь? Вот навредить — это да.
— Ну да, я знаю, ты доказывал это же на совете. Я понимаю, ты не хочешь служить Черному Графу.
— И не буду! — заявил Тинн. — Я уйду со службы, если город признает над собой этого негодяя. Мой клинок, может быть, и не достанет до самого Черного, но уж его пособников он порубит на славу, Джаул!
Собеседник Тинна переменил тему:
— Я слышал какие-то слухи, будто бы в Анорине появился некий мальчишка, будто бы сын Бойтура. Его мать, говорят, Южана, королева ольсков. Что, эти двое действительно были в браке?
— Были, — хмуро отвечал Тинн.
— А сын?
— Был и сын. Король Бойтур взял тогда с меня слово молчания.
— Зачем?
— Он хотел сохранить в тайне этот брак. Тогда ему казалось, что эта весть не ко времени, — пояснил Тинн. — А теперь… Поди-ка докажи все лордам Анорины. У них спеси и дури ещё больше, чем у грандов Кардоса!
— Это кто тут поносит рыцарство Анорины? — раздался нетрезвый надменный голос.
Тинн и Джаул оглянулись. Говорил анорийский вельможа, знатный и богатый по виду. С ним находилось несколько рослых солдат, вооруженных до зубов и в полном боевом облачении, что было вразрез с уставом Проса для гостей города. Но этот анориец как будто бы не собирался стеснять себя уважением к чужим законам. Впрочем, Тинна это не испугало.
— А, это ты, Роксбрик, — сплюнул он. — Что тебя занесло в Просо?
Анорийский лорд явно смутился:
— Это ты, сэр Тинн… Прости, не узнал тебя. Значит, твой меч теперь служит торговцам Проса?
Тинн снова сплюнул:
— Служить мечом честному городу не бесчестье для рыцаря. По крайней мере, это не гнуть спину перед подлецом и узурпатором.
Роксбрик покривился, но ссору поднимать не стал.
— Если ты о Сэпире, Тинн, — примирительно отвечал он, — то он наш повелитель, и не мне его судить. Мало ли негодяев повидал престол Анорины, если на то пошло!
— Негодяи на престоле Анорины бывали тогда, когда их терпели трусы — или возводили на трон другие негодяи, — парировал Тинн.
— Вот как! — отвечал задетый за живое Роксбрик. — Чего же ты хочешь, если король Бойтур сам предложил анорийской знати присягнуть на шестнадцать лет Сэпиру?
— Король предложил! А что, обязательно было принимать это предложение?
