Стараясь не шуметь, она присела рядом с Родри и достала свисток из соломы. Она могла бы сейчас украсть его, выскользнуть в ночь и уйти в страну Эвандара прежде, чем спящий проснется и сможет сопротивляться. Несомненно, Тимрик прибудет завтра утром и займется ее подопечными, можно воспользоваться мысленным поиском, убедиться, что целитель уже близко, и удалиться со спокойной душой. Но, глядя на своего смертного возлюбленного, она вдруг усомнилась, хочет ли вернуться к Эвандару. Она не ощущала за собою ни малейшей вины за измену, если это вообще можно было назвать изменой. Любовь Родри, плотская, жаркая, настолько отличалась от ее отношений с Эвандаром, что она просто не могла их сравнить. Они принадлежат разным мирам, подумала Даландра. А я? Пожалуй, я принадлежу этому, что бы я ни думала, чего бы ни хотела, как бы больно мне ни было здесь…
Однажды она вернется в этот мир, на земли Запада, когда ее работа и служба народу Эвандара будет закончена. Хотя жизнь всегда будет ее тяготить, несмотря на все те дары, которые она принесет, спасибо Родри за то, что помог ей вспомнить, что ее удел – реальная жизнь. Но сейчас слишком многое зависело от Даландры – не только счастье Эвандара, но и судьба его души, судьба его дочери и всего их народа, и она не могла себе позволить задержаться в краю людей. Какие бы сомнения ее ни одолевали, она слишком любила и Элесари, и Эвандара, чтобы обречь их на гибель.
Родри пошевелился во сне, вздохнул и по-детски уткнулся головой в ладонь. На минуту она представила себе, что будет, если останется еще на какое-то время и поедет за ним по дорогами Дэверри. Он ей скоро наскучит, и то прекрасное и яркое, что нынче связало их, поблекнет. Она оставит Родри в прошлом, но не станет воровкой. Даландра засунула свисток ему под рубаху, погасила свечу щелчком пальцев и легла рядом с ним, свернувшись калачиком, чтобы так и провести последние отмеренные им вдвоем часы.
Когда Даландра проснулась, уже давно рассвело. Родри ушел, забрав свисток с собой. Она торопливо оделась и выскочила наружу. Двор был пуст и тих. В трапезном зале паж сообщил ей, что Эрдир со свитой, в том числе Родри с Ираэном, отбыли к месту судилища еще на рассвете.
– Принести вам поесть, леди?
– Благодарю, но мне лучше сначала навестить раненых.
– О, этим занимается Тимрик-целитель. Он прибыл с одним из своих учеников, как раз когда воины уезжали.
Слезы облегчения вновь выступили на глазах. Она вытерла лицо рукавом под серьезным взглядом пажа.
– Тогда я поем, и спасибо за новости, паренек.
Даландре понадобилось несколько часов, чтобы уладить дела в замке, обсудить состояние больных с Тимриком и попрощаться. Только она выехала за ворота, как ее догнал сенешаль лорда Комерра и вручил кошель серебряных монет, уговорив ее принять плату от имени лорда и рассыпавшись в благодарностях. Солнце уже было в зените, когда башни замка скрылись из вида. Посреди пастбищ она обнаружила ручей, текущий под сенью деревьев. Она оставила лошадь и мула пастись и приняла ванну, в эльфийском духе: не в каком-нибудь замызганном деревянном корыте, а в чистом речном потоке.
Одевшись и обсушившись, она села на берегу, любуясь игрой солнечных пятен, пробивающихся сквозь листву, и послала мысленный зов Эвандару. На этот раз он отозвался.
Вначале возник только звук, как будто кто-то издалека позвал ее. Потом она почувствовала его присутствие, как человек, погруженный в чтение, чувствует, не глядя, что кто-то тихо перешагнул порог. В шелесте листвы, в мелькании ветвей он появился между двумя деревьями, и Даландра почувствовала, что ее неудержимо тянет улыбнуться, что бы там ни было ночью между нею и Родри. С тихим смехом он обнял ее и прикоснулся к ее коже поразительно холодными губами. Он казался чистым, как вода в ручье, совершенно не из мира плоти.
– Ты так бледна, любимая, – произнес он по-дэверрийски. – Что за кручина у тебя на сердце?
– Последние недели две выдались слишком тяжелыми, понимаешь, я ухаживала за ранеными в битве, и, несмотря на все мои старания, многие из них умерли.
– Да, это печально.
Она понимала, что ему чуждо малейшее сочувствие, но оттого, что он пожелал ради нее притвориться скорбным, ей стало легче.
– Свисток все еще у Родри, – сказала она. – Он не пожелал отдать его. Хочет поговорить с тобой и требует, чтобы ты сам пришел за ним.
Эвандар рассмеялся, обнажив острые белые зубы. – Что ж, да будет так. О, мне нравятся люди с характером. Хм, думаю, что мне лучше пока остаться в этом мире. Если я уйду с тобой, где потом его искать?
– Ты прав. Но где же ты был? Я звала тебя… по здешнему времени – прошлой ночью, не знаю, как по вашему счету.
По его лицу скользнула тень удивления.
– А! Я был на островах, навещал Джилл. Оказалось, она болела, но теперь поправилась и набирается новых знаний. Если дело так пойдет, она скоро отрастит крылья, как одна из нас.
– Эти знания опасны для человека. Не знаю, насколько искусны ее наставники, осведомлены ли о различиях между душами разных племен?
Эвандар громко рассмеялся.
– Смею утверждать, что они все знают. Милая, ты как кошка, отгоняющая котят от опасности! Возвращайся домой. А я возьму твою лошадь и поеду за нашим Родри. Сомневаюсь, что расскажу ему желаемое, но, может, он снабдит меня парой-тройкой хороших загадок!
– Ну, хорошо, – она поцеловала его в губы. – Помнишь, ты обещал вернуть украденного мула и все прочее, так сделай это, пожалуйста.
– Ты права. Я сразу же отправлю кого-либо из слуг, обещаю.
– Спасибо. Встретимся у нашей речки.
Пока он был так близко, Даландра могла использовать его особые чары, разбивающие преграды между мирами. Она ступила на поверхность ручья и пошла по этой журчащей дорожке. Когда показался туман близ Врат, она сделала шаг вверх – и прошла сквозь материю. Едва она обернулась и помахала Эвандару, ее поглотил туман. Снова на ее шее возникла аметистовая подвеска. Она шла по туманной местности за Вратами, пока не убедилась, что Эвандар и земля людей остались далеко позади. Потом она устроилась на холодном влажном склоне холма и залилась слезами, оплакивая Родри Майлвада, которого, наверно, больше не увидит.
До ничейных земель добираться пришлось целых полтора дня. Место было выбрано на равнине, лежащей на дэверрийской стороне Пирдонских холмов. На луговине, покрытой ковром весенней травы, прямо под стенами каменного замка некоего тьерина Магрина, чьим основным достоинством было отсутствие связей как с Комерром, так и с Адри, воины гвербрета разбили лагерь. Едва лорд Эрдир с эскортом спешились, их окружила добрая сотня встречающих, с самым дружелюбным видом, но Ираэн понимал, что их, по сути, берут под стражу, чтобы избежать столкновений с лордом Номиром и его всадниками.
Одни слуги гвербрета забрали коней, другие повели приезжих по прямой дорожке мимо полотняных шатров. На дальнем конце лагеря, в нескольких сотнях ярдов от крепости виднелся длинный павильон. Прорехи на его стенках и пятна, оставленные непогодами, прикрывали зеленые и голубые штандарты, цветов гвербрета Дан Требика. Гвербрет Друммик, высокий светловолосый мужчина лет тридцати пяти, сидел на кресле, украшенном резным изображением орла – герб его клана. Позади него стояли два советника, а неподалеку за столиком сидел писец.
