У Джилл перехватило дыхание. За две золотых монеты можно купить приличную ферму. Неожиданно она снова вспомнила о Лослейне, отдающем дэверрийский реал за меч, который стоил едва ли одну треть такой монеты. Обрывки бардовских сказаний всплыли в памяти Джилл, и наконец она вспомнила сказку о том, что если колдун захотел заколдовать какую-то вещь, ему нельзя торговаться при покупке.
— Скажи мне вот что, — обратилась Джилл к Дрегису.
— Как ты думаешь, существует ли действительно двеомер?
— Видишь ли, большинство людей гонят от себя эти слухи, но каждый день я вижу хотя бы одну странную вещь, а бывает — две за день. — Дрегис хитро улыбнулся.
— Я думаю, что когда ты повстречаешься с Западным народом, тебе будет очень интересно.
Джилл начала было расспрашивать его об этом, но Дрегис прервал ее:
— Потерпи — сама увидишь.
Уже через несколько дней ей стало понятно, что он имел в виду. Они двигались дальше на запад. Осмелевший серый гном появился среди бела дня и как ни в чем не бывало уселся на луке седла, не обращая внимания на то, что она ехала рядом с другими людьми. Его рот расплылся в широкой улыбке, зеленые глаза светились от волнения. Он ухватился за один из ремней обеими тонкими руками и стал его дергать, как будто пытался сделать так, чтобы лошадь поехала быстрее. В конце концов Джилл пришлось отстать от каравана настолько, чтобы она могла с ним говорить.
— Ты знаешь, куда мы едем? Или нет? Тебе нравится Западный народ?
Он энергично закивал головой в ответ:
— Да. — Затем подпрыгнул, обнял ее за шею и поцеловал в щеку.
Этой ночью караван расположился лагерем недалеко от последней фермы у границы Элдиса. Дрегис обменял мелкие товары на корм для лошадей и мулов. Всего в часе езды от лагеря раскинулась девственная дубрава. Весь день они пробирались по узкой тропинке, проложенной среди вековых деревьев, растущих так тесно, что ничего нельзя было увидеть в десяти шагах. Они устроили ночной привал на поляне, достаточно большой для того, чтобы на ней смогли разместиться люди и мулы. Все сгрудились возле лагерного костра и разговаривали непривычно тихими голосами. Время от времени кто-нибудь резко поворачивался и всматривался в лесную чащу, чувствуя на себе чей-то взгляд. Джилл знала, кто наблюдал за ними. Сразу же за тем пространством, которое было освещено отблесками костра, она видела дикий народец, гроздьями висевший на ветвях деревьев и глядящий вниз на этих непрошенных гостей.
Весь следующий день они опять ехали лесом, но теперь дорога пошла вверх, что предвещало близость холмов. Людям и мулам стало тяжело идти — и те и другие обливались потом. Наконец, к четырем часам пополудни, они вышли к реке, теснящейся в глубоком узком ущелье. Через нее был перекинут каменный мост, нависший красивой аркой над ущельем и сделанный так же добротно, как делали мосты в Дэверри. Перила были покрыты резьбой с изображением листьев и вьющихся виноградных лоз. То здесь, то там в медальонах были высечены знаки и письмена на каком-то совершенно непонятном языке. Когда караван двигался по мосту, Джилл эта резьба показалась знакомой: то здесь, то там лицо кого-нибудь из диких созданий выглядывало из-за гирлянды резных листьев.
— Дрегис, — спросила Джилл, — Западный народ построил этот мост?
— Должно быть так, девочка. Его здесь просто больше некому было строить.
Джилл подумала о том, что Западный народ тоже способен наблюдать за этими крошечными созданиями, которых может видеть и она. Этим можно объяснить и то, что дикие создания были здесь такими смелыми. Минувшей ночью, когда караван расположился лагерем на лесной поляне, они бродили совсем близко, наблюдая за этими непрошенными гостями. Они прогуливались кругом, рассматривали погонщиков мулов, дотрагивались до всего блестящего длинными тонкими пальцами, нечаянно ущипнули одну из лошадей, отчего та забила копытом. Хотя только Джилл могла видеть их, большинство людей чувствовали, что кругом происходит что-то странное. Они подозрительно оглядывались, стараясь держаться поближе друг к другу, собираясь кучками для игры в кости, сердились друг на друга и даже ссорились. В конце концов Каллину пришлось вмещаться, успокаивая каждого из них, и остаться наблюдать за игрой. Джилл начала понимать, почему Дрегис хотел, чтобы ее отец сопровождал караван.
Назавтра около полудня караван наконец выбрался из леса. Чем выше они поднимались, тем реже попадались деревья. Они оставили позади последнее дерево и вышли на широкое плоское плато. Перед их взором широко раскинулись земли, покрытые травой, по которой пробегала рябь, словно по зеленому морю — и так до самого горизонта. Джилл была рада тому, что они вышли из леса, но у степи были также свои характерные особенности, к которым не так просто оказалось привыкнуть: она никогда в жизни не видела столько свободного пространства.
— Там есть какие-нибудь города или что-нибудь в этом роде? — спросила Джилл.
— Нет, насколько мне известно, — ответил Дрегис, — но я никогда не был дальше этого места. Я всегда останавливался в нескольких милях отсюда. Приезжал туда и ждал, пока жители западных земель найдут меня. Очень странно, но они всегда узнавали, когда я появлялся здесь.
«Дикий народец сообщал им», — подумала Джилл, но, конечно, ничего не сказала Дрегису. Когда они подошли к месту стоянки на берегу ручья, сотни этих созданий столпились вокруг. Они несколько минут разглядывали караван, а затем вдруг исчезли.
Джилл беспокойно спала этой ночью. Она лежала на спине и смотрела на звезды и на широкую полосу Снежного Пути, повисшую, казалось, над самой землей. Она не слышала ни шороха вокруг лагеря, но когда наступил рассвет, два жителя Запада появились на границе лагеря. Джилл проснулась и сразу же увидела их. Они тихо стояли в нескольких ярдах и ждали, когда лагерь проснется. Они были высокими, стройными, с глубоко посаженными глазами и бледными волосами цвета лунного сияния, такими же как у Лослейна. Их лица были бы очень красивыми, если бы не уши, крохотные и заостренные точно кончик раковины. Хотя Дрегис предупредил ее, что они обрезают своим детям уши в младенчестве, это зрелище все равно показалось ей неприятным. На них были кожаные сапоги и штаны, матерчатые накидки, богато украшенные изображениями вьющихся цветов и винограда, перекинутые через одно плечо и свисающие спереди. Так как Джилл спала одетой, она вскочила и босиком пошла им навстречу. Когда она приблизилась к ним настолько, что могла рассмотреть их глаза, то остановилась как вкопанная. Их радужные оболочки были огромными с едва заметной полоской белка вокруг, а зрачки вертикальные, как у кошек. Вот этого они уж точно не могли делать сами, даже с младенцами. Интересно, как Дрегис объяснял эту особенность? Ощущение чего-то совершенно чуждого было столь явным, что Джилл чуть не вскрикнула, когда один из них заговорил с ней на чистом дэверрийском наречии:
— Добрый день, красавица! Ты и твои спутники приехали торговать?
— Да, — ответила Джилл. — Дрегис у нас главный.
