— Лорд Даннин очень добр, и я благодарю его.
Гвенивер поспешила по коридору, но возле лестницы быстро оглянулась и увидела, что он все еще смотрит на нее, держа руку на ручке двери. Внезапно она содрогнулась, как от холода, и ощутила опасность — словно чья-то рука стиснула ее горло. Гвенивер могла только предположить, что Богиня таким образом посылает ей предупреждение.
На следующий день Гвенивер шла по открытому двору вместе с Рикином, когда увидела, как потрепанный старик заводит в ворота двух вьючных мулов. Одетый в грязные коричневые бригги и многократно зашитую рубашку с гербами Глина, он держался прямо и ступал энергично, как молодой принц. Несколько пажей припустили бегом, чтобы помочь ему с мулами, и Гвенивер обратила внимание, что они относятся к старику с глубочайшим почтением.
— Кто это, Рикко?
— Старый Невин, госпожа. Таково его подлинное имя. Он говорит, что отец назвал его «Никто» в приступе злобы. — Объясняя, Рикин выглядел так, словно испытывал перед стариком странное благоговение. — Он — травник. Он находит дикие травы и приносит их лекарям, а также выращивает некоторые прямо здесь, в дане.
Теперь пажи уводили мулов прочь. Помощник камерария проходил мимо травника и остановился, чтобы поклониться ему.
— Так, послушай, — заговорила Гвенивер, — очевидно, этот Невин — полезный приближенный или слуга, но почему люди относятся к нему, как к лорду?
— Ну-у… — Рикин выглядел странно смущенным. — В этом старике есть что-то такое, что заставляет тебя почитать его.
— В самом деле? Выкладывай! Могу поклясться, что ты что-то скрываешь.
— Госпожа, все говорят, будто он занимается двеомером, и я сам наполовину верю в это.
— О, чушь!
— Не чушь, госпожа. Известно, что сам король ходил в сад к старому Невину и помногу часов разговаривал с ним.
— И это доказывает, что старик занимается двеомером? Несомненно, королю время от времени необходимо отложить государственные дела и отдохнуть, а старик развлекает его своей болтовней о растениях.
— Как вам угодно считать, госпожа. — Однако было ясно видно, что Рикин не верит ни единому слову из сказанного ею.
В этот момент к ним подошел сам Невин и дружески поприветствовал Рикина, который тут же низко склонился перед ним.
Когда старик перевел взгляд на Гвенивер, его глаза стали ледяными, как северный ветер. Казалось, они проникали в самую ее душу.
Внезапно ее охватила уверенность в том, что она знает этого человека, что каким-то странным образом ждала именно его, что именно его она пыталась найти, и вся ее предыдущая жизнь вела ее сюда, к этому невзрачному травнику.
Затем чувство ушло. Невин мило улыбнулся ей.
— Доброе утро, госпожа, — проговорил он. — Ваша слава распространилась по всему дану.
— Правда? — Гвенивер все еще чувствовала себя потрясенной. Вероятно, это меня радует.
— Поклявшаяся Луне воительница — это редкость, но времена действительно настали темные для Нее, с Сердцем, Пробитым Мечами.
Гвенивер откровенно уставилась на него. Откуда мужчина знает это тайное имя? Невин с серьезным видом поклонился ей.
— Простите меня, ваше святейшество. Я должен проверить, чтобы пажи тщательно распаковали травы. Несомненно, мы еще встретимся.
Когда он отошел, Гвенивер долго смотрела ему вслед. Наконец она повернулась к Рикину.
— Да уж, капитан, — проговорила девушка. — Он определенно владеет двеомером.
Примерно в то же самое время король проводил тайное совещание в узкой комнате, почти совсем лишенной мебели и украшений, если не считать длинного стола и пергаментной карты Дэверри, висевшей на каменной стене. Во главе стола сидел Глин на стуле с высокой спинкой, на которую был накинут королевский плед. Даннин сидел справа от него, а советники в черных одеждах расположились на стульях по обеим сторонам стола. Они напоминали ворон, собравшихся вокруг рассыпавшегося зерна.
В это утро король пригласил Амайна, верховного священнослужителя культа Бела в Керморе. Советники по очереди вставали, чтобы со всей серьезностью давать советы по различным вопросам войны, Даннин смотрел в окно и думал о других вещах. Все это имело мало смысла. Настоящие решения будут приняты позднее — королем и его вассалами-воинами.
Однако к концу совещания обсуждение перешло к вопросу, который привлек внимание Даннина. Саддар, старик с седыми бакенбардами и трясущимся подбородком, встал и поклонился королю.
— Мои нижайшие извинения, сеньор, за то, что спрашиваю вас, — начал он. — Но меня интересует, почему вы взяли леди Гвенивер в свой боевой отряд.
— После всего, что ее клан сделал для меня, я не счел возможным отказать ей в просьбе. Я уверен: Даннин сможет уберечь ее от реальной угрозы. Достаточно скоро участие в военных действиях утомит ее.
— А-а, — старик сделал паузу и в поисках поддержки бросил взгляд на других советников. — Видите ли, мы думали, что леди Гвенивер можно уберечь от невзгод, просто добившись ее возвращения назад в храм. Об этом можно сообщить ее людям позднее.
Даннин достал свой покрытый драгоценными камнями кинжал и метнул его так, что он воткнулся в стол прямо перед Саддаром. Советник с воплем отскочил назад. Лезвие продолжало дрожать.
— Скажи-ка мне вот что, — заговорил Даннин. — Как трус, вроде тебя, может судить о таком воине, как она?
Когда король рассмеялся, все советники выдавили из себя смешки, даже Саддар.
— Даннин высокого мнения о ее боевом духе, господа, — сказал Глин. — А я доверяю его мнению в таких вопросах.
— Я никогда не стану спорить с лордом Даннином по военным вопросам, сеньор. Я просто думал о благопристойности.
— Благопристойность можешь воткнуть себе в задницу! — рявкнул Даннин.
— Попридержи язык, — резко вмешался король. — Уважаемый советник, уверяю тебя, что я уважаю твою мудрость гораздо больше, чем мой дерзкий брат, но я уже дал леди Гвенивер слово чести. Кроме того, я пригласил сюда на совет Их Преосвященство, чтобы он прояснил для нас этот вопрос.
Все повернулись к священнику, который поднялся и кивнул всем по очереди. Как у всех служителей культа Бела, его голова была чисто выбрита. Он носил крученое золотое ожерелье на шее и простую полотняную тунику, перехваченную на поясе простой веревкой. С веревки свисал маленький золотой серп.
— Король хотел знать о статусе поклонения леди Гвенивер, — произнес Амайн тихим, глубоким голосом. — Все абсолютно законно и восходит к Временам Рассвета, когда, как записано в хрониках, женщины были вынуждены становиться воинами из-за жестокого давления обстоятельств. Поклонение Темной Стороне Луны ни в коем случае нельзя путать с обрядами Эпоны или Аранродды. — После упоминания второго имени он замолчал и скрестил пальцы, чтобы уберечься от колдовства. Многие советники сделали то же самое. — Я на самом деле удивился, что знания о воинских обрядах еще живы, но, как я понимаю, святые женщины из этого храма сохраняли сказания о подобных вещах нетронутыми.
