— В таком случае я поговорю с ним. Ты — под моей защитой, как если бы была моей дочерью, и я, черт побери, пойду к самому королю, если потребуется.
— Спасибо, учитель, спасибо. Но меня беспокоили не только его пьяные улыбки. У него хватило нахальства оскорбить леди Гвенивер. Я считаю, что она изумительна. Я ни от кого не желаю слушать подобные слова… то, что он болтал о ней.
— А что именно он сказал?
— О, он скорее намекал — на разные вещи. На то, как леди Гвенивер и лорд Даннин проводят столько времени на тренировочном поле.
Невин тихо зашипел.
— В большей степени эти слова были направлены против лорда Даннина, а не леди Гвенивер, — продолжала Гавра. — Олдак просто спросил меня, не нахожу ли я странным, что лорд с такой готовностью принялся обучать леди Гвенивер своему любимому занятию. Почему-то это меня рассердило. Я ответила, что простая служанка, вроде меня, вообще не вправе рассуждать о делах лорда. После этого я пошла прочь.
— Хорошая девочка. Как я вижу, мне придется поговорить с Олдаком сразу о нескольких делах. Если до ушей Гвенивер дойдет, что Олдак ее оскорблял, он может внезапно умереть.
— У меня не будет болеть сердце, если он отправится в Другие Земли, — сердито сказала Гавра.
На следующий день Гвенивер и Даннин неожиданно явились к Невину на послеполуденный прием. Гавра только что закончила накладывать мазь на поцарапанную руку помощника сокольничего, когда эти двое зашли, гремя и позвякивая доспехами. Даннин держал у щеки окровавленную ткань.
— Не займетесь ли капитаном, травники? — спросила Гвенивер. — Он слишком смущен, чтобы отправиться к дворцовому лекарю.
— Если бы я мог назвать жрицу сукой, то назвал бы, — пробормотал Даннин сквозь тряпку.
Гвенивер рассмеялась. Из глубокого пореза на щеке капитана текла кровь.
— Мы пользовались тупыми мечами, — объяснила Гвенивер. — Но порезаться можно и тупым лезвием, а Даннин отказался надеть шлем на время урока.
— Глупость, — сказал Даннин. — Моя глупость, я имею в виду. Никогда не думал, что она сможет ко мне приблизиться.
— Правда? — заметил Невин. — Кажется, у госпожи больше таланта к этому делу, чем мы могли бы подумать.
Даннин улыбнулся ему так нагло, что Невин испытал искушение промыть ему порезы самым крепким настоем гамамелиса, который у него имелся. Но проявив гуманность, использовал теплую воду, усиленно напоминая себе, что Даннин — это не Геррант. Пусть у его души тот же корень, личность выросла в другой цветок. Кроме того, у Даннина есть основания для наглости — основания, которых никогда не было у Герранта. И тем не менее всякий раз, когда холодные глаза капитана смотрели в сторону Гвенивер, Невин приходил в ярость. Когда Даннин ушел, Невин позволил себе вздохнуть, размышляя о глупой гордости мужчин, которые в состоянии хранить в себе обиду сто тридцать лет.
Гвенивер задержалась, с любопытством рассматривая травы и настои с мазями, а также лениво болтая с Гаврой. Ученица ни словом не обмолвилась о неуважительных речах лорда Олдака.
Хотя казалось, что сама госпожа их не замечает, вслед за ней по комнате ходили Дикие. Временами они робко тянули ее за рукав, словно просили взглянуть на них. По какой-то причине, не вполне внятной Невину, Дикие всегда узнавали человека, наделенного силой двеомера. Маленькие существа находили это поразительным. Наконец они исчезли, разочарованно качая головами.
Невин внезапно задумался, не натолкнулась ли Гвенивер на свои скрытые таланты к двеомеру и не использует ли их в служении своей Богине. При этой мысли он похолодел от страха. Вероятно, он не совсем сумел скрыть свои чувства, и они отразились на его лице.
— Что-то не так, добрый травник? — спросила Гвенивер.
— О, ничего, ничего. Я просто прикидывал, когда вы отправитесь на кампанию.
— Скоро, после свадьбы Макки. Мы собираемся патрулировать границу с Элдисом. Может, даже не увидим никаких сражений. По крайней мере мне так уверяет лорд Даннин. Поэтому не стоит беспокоиться, господин хороший.
Когда она улыбнулась, он снова ощутил страх, сжимающий его сердце, но просто кивнул и больше ничего не сказал.
Свадьбу праздновали целый день, устраивали потешные бои и лошадиные забеги, танцевали, слушали бардов. К вечеру те немногие, кто все еще оставались сравнительно трезвыми, объелись так, что заснули где сидели.
Прежде чем Гветмару и Макле будет дозволено удалиться в свою спальню на первую брачную ночь, осталась последняя формальность. Глин вызвал молодоженов, Гвенивер и нескольких свидетелей к себе в покои, чтобы присутствовать при подписании брачного контракта. Хотя обычно король не имел никакого отношения к подобным делам, наследование великого клана по женской линии было важным делом. Гвенивер очень удивилась, увидев среди свидетелей Невина. Другими выступали Даннин, Ивир и Саддар.
Писарь короля прочитал постановление, которое превращало Гветмара в главу клана Волка и передавало ему приданое Маклы на условиях, что он будет править, как Волк, преданный этому клану.
Вначале на пергаменте расписался Гветмар, затем Гвенивер — это было ее последнее деяние в качестве главы клана Волка. После этого поставили подписи Даннин и другие свидетели.
— Дело сделано, — объявил Глин. — Гветмар из клана Волка, мы разрешаем тебе покинуть нас и отвести свою невесту в ваши покои.
Начались поклоны, поздравления, церемонные рукопожатия, и после этой суматохи молодожены и советники покинули королевские покои. Глин жестом приказал Невину и Гвенивер остаться с ним и Даннином. Паж принес эль в серебряных кружках, после чего незаметно ушел.
— Ну, ваше святейшество, — заговорил король, — я сдержал мое обещание относительно имени Волка. Искренне надеюсь, что ваш отец и братья услышат об этом в Других Землях.
— Полностью разделяю эту надежду, сеньор. Нижайше благодарю вас. Я очень польщена вашей щедростью к тем, кто настолько ниже вас.
— Мне трудно думать о жрице, как о той, кто ниже меня.
— Господин очень благочестив и Богиня наградит его за это, — Гвенивер поклонилась. — Я действуют по приказам моего короля, независимо от моего сана.
— Или по моему приказу — после того, как мы выступим в поход, — вставил Даннин. — Не сомневаюсь, что госпожа помнит об этом.
Они все повернулись, чтобы посмотреть на него, в глазах Глина застыло холодное предупреждение. Даннин был откровенно пьян, его лицо раскраснелось от меда, рот обвис.
— Я руководствуюсь повелениями моей Богини во всем, — Гвенивер говорила ледяным тоном. — Верю, что лорд Даннин не забудет об этом.
— О, послушай, — Даннин замолчал, чтобы глотнуть эля. Глоток оказался явно лишним. — Все, чего я хочу — это сохранить тебе жизнь. Так я желаю послужить твоей Богине. Таким вот образом. Ты же не сможешь отправлять свои важные обряды после собственной смерти, не так ли? Кроме того, ты, черт побери, слишком ценна, чтобы тебя потерять… за здорово живешь. Все знают, что твое присутствие здесь — хороший знак.
