— Это было очень странное дело, черт побери, — Эдикл задумчиво сдвинул брови. — Да, навигация заканчивалась и я уже думал поставить «Звезду» в сухие верфи, когда меня нашел этот тип из Бардека и сказал, что его приятель, очень богатый человек, должен добраться до Милетона до начала зимы. Будь я проклят, он предложил мне очень высокую оплату за перевозку. Большая прибыль, даже если придется провести зиму в Бардеке, поэтому я и согласился. Я провел зиму в Ористинне, поскольку жизнь там дешевле, чем в Милетоне.
— Понятно. И как выглядели те люди?
— Тот, что меня нанимал, был типичным уроженцем Милетона, с довольно светлой кожей. Судя по знакам на лице — из дома Оноданна. Другой был из Дэверри. Называл себя Прокир, но сомневаюсь, что это его настоящее имя. В нем было что-то такое, от чего у меня холодок пробегал по коже, но будь я проклят, если знаю, почему. Разговаривал он вежливо и не доставлял никаких хлопот. По большей части он проводил время в своей каюте, поскольку тогда штормило и, готов поспорить, он на протяжении всего путешествия блевал, как свинья.
— Как выглядел этот Прокир? — вставил Невин.
— Ну, господин хороший, вряд ли я сумею его описать, как следует. В это время года в море холодно, и этот Прокир все время кутался в плащ и накидывал капюшон. Но я сказал бы, что ему около пятидесяти, довольно плотный. Седые волосы, узкие губы, голубые глаза. Зато я хорошо помню его голос. Слащавый и слишком мягкий для мужчины. От него у меня мурашки пробегали по коже.
— Несомненно, — пробормотал Невин. — Да, ваша светлость, мы с Элеино уверены: человек, которого описал Эдикл, занимает важное положение в торговле наркотиками.
— Ну тогда я отдам приказ ждать его появления и арестовать по прибытии, — сказал Ладоик. — Учитывая его голос, прикажу своим людям прислушиваться к речи всех прибывающих.
Конечно, предполагаемый Прокир занимал куда более высокое положение, чем простой перевозчик наркотиков. Невин был почти уверен, что он — мастер черного двеомера, который начал войну Лослейна прошлым летом и, как представляется, намерен убить Родри. И уже в тысячный раз Невин задал себе один и тот же вопрос: для чего? Для чего ему желать смерти Родри?
Саламандр, или Эвани Саломондериэль тран Девабериэль, если называть его полным эльфийским именем, остановился в одной из самых дорогих гостиниц Кермора.
В просторной комнате на полированных деревянных полах красовались ковры из Бардека; посетителям он предлагал полукруглые стулья с мягкими сиденьями, а в окнах стояли стекла.
Когда пришли гости, он налил им меда из серебряного кувшина в стеклянные кубки. Элеино и Невин мрачно огляделись вокруг.
— Как я понимаю, твои рассказы в эти дни хорошо оплачиваются, — заметил Невин.
— Это так. Я знаю, что вы всегда ругаете меня, такого скромного, за мои общепризнанно вульгарные, кричащие, экстравагантные и фривольные вкусы, но лично я не вижу в этом зла.
— В них нет зла. Но также нет и добра. Впрочем, это не мое дело. Я не твой начальник и не твой учитель.
— Именно так, хотя по правде говоря, для меня было бы честью стать вашим учеником, но я этого, видать, не достоин.
— Вот именно, — вставил Элеино. — Я имел в виду ту часть твоего высказывания, где ты говоришь «не достоин».
Саламандр просто улыбнулся. Он наслаждался, подтрунивая над огромным бардекианцем, хотя сомневался, что Элеино получает равноценное удовольствие от игры.
— Я знаю, что мои таланты скромны, — вздохнул Саламандр. — Если бы я обладал силой Мастера Эфира, то был бы так же предан ремеслу, как и он. К сожалению, боги посчитали, что мне следует дать вкусить лишь пару глоточков двеомера перед тем, как они вырвут эту сладкую, как мед, чашу из моих рук.
— Это не совсем так, — заметил Невин. — Валандарио сказала мне, что ты с легкостью мог бы пойти дальше и развить свои умения — если бы только над этим работал.
Саламандр поморщился. Он не подозревал, что его учительница двеомера столько рассказала старику.
— Но теперь это не играет роли, — продолжал Невин. — Я хочу знать, почему ты находишься в Дэверри.
— А почему бы мне не быть в Дэверри? Я люблю странствовать среди народа моей матери. Всегда можно увидеть что-то любопытное на ваших дорогах, Кроме того, это позволяет мне держаться далеко, очень далеко от моего уважаемого отца-барда, который всегда, причем только в прозе, укоряет меня за какую-нибудь ошибку, иногда настоящую, а иногда — воображаемую.
— Я бы сказал, по большей части, первое, — пробормотал Элеино.
— О, несомненно. Но если я могу сослужить какую-то службу или тебе, или Мастеру Эфира, то вам следует только попросить.
— Хорошо, — сказал Невин. — Потому что ты можешь сослужить нам добрую службу. Для разнообразия твои странствия иногда оказываются очень кстати. У меня есть все основания считать, что в королевстве находится несколько мастеров черного двеомера. Учти, я не хочу, чтобы ты с ними имел какие-то дела. Они слишком сильны для этого. Но они зарабатывают большие деньги, контрабандным путем ввозя в королевство наркотики и яды. Я хочу знать, где продается товар. Если мы сможем задавить эту мерзкую торговлю, то это сильно ударит по нашим врагам. Я хочу, чтобы ты постоянно держался настороже, подмечая следы этой нечестивой торговли. Гертсина приглашают всюду. Ты можешь случайно подслушать что-то интересное.
— Могу. Ради вас с радостью суну свой длинный эльфийский нос в это дело.
— Только не стоит засовывать его слишком далеко, чтобы его не отрезали, — добавил Элейно. — Помни: эти люди опасны.
— Я буду сама осторожность, хитрость, ухищрения и уловки.
Примерно в десяти милях к востоку от дана Дэверри жила женщина по имени Ангариад, которая после многих лет службы при королевском дворе получила небольшой участок земли в награду.
Никто из ее соседей толком не знал, что именно она на самом деле делала при дворе, поскольку она держала язык за зубами.
В конце концов окружающие пришли к общему мнению, что она была повитухой или травницей, потому что хорошо знала лекарственные растения.
Деревенские жители частенько предпочитали заплатить ей за лечение продуктами или курами, вместо того, чтобы отправляться в долгий и тяжелый путь в город к аптекарю.
Тем не менее заходя к ней в дом, они всегда скрещивали пальцы, чтобы отогнать колдовские чары, поскольку женщина была странная, с блестящими темными глазами и впалыми щеками.
Очевидно, господа благородного происхождения также не забыли женщину, которая когда-то служила им. Было обычным делом видеть пару прекрасных лошадей с отличной сбруей, привязанных возле ее домика, или даже какую-нибудь даму благородного происхождения, которая с серьезным видом разговаривала с Ангариад в ее садике, где та выращивала травы. Деревенские жители задумывались: что такого господа благородного происхождения могли сказать старухе?
