Глин был щедрым человеком и Мейл смущал его. Король находил своего пленника слишком жалким и трогательным, чтобы убивать его, независимо от того, насколько политически оправданной могла бы стать казнь бывшего принца Элдиса. В особенности Глину стало трудно теперь, когда ученые священники на все лады расхваливали Мейла, как блестящего ученого и называли его украшением королевства. Когда Невин решил, что время подошло, то прямо попросил Глина освободить Мейла и позволить ему тихо вернуться в Элдис.
— Воистину, так будет лучше всего, советник. Попытайся придумать какую-либо обоснованную причину для его почетного освобождения. Пусть боги разорвут меня на части, если я допущу, чтобы Элдис посмеялся над моей слабостью, но я больше не могу думать о том, как принц покрывается плесенью в этой проклятой башне.
В конце восстание в Пирдоне обеспечило необходимую причину. Поскольку Элдису отчаянно требовалось спокойное лето для подавления восстание, он предложил Глину золото, чтобы тот воздержался от налетов. Глин не только взял взятку, но обставил все с большой торжественностью, предложив освободить пленника за десять лошадей.
После обмена многочисленными посланиями и странного торможения со стороны Элдиса, сделка была заключена и подписана. И только тогда Невин сказал Мейлу об его удаче. Зима уже уступала место весне.
Мейла поглаживал копию своей книги, переплетенную кожей и аккуратно переписанную опытным храмовым писарем. Принц с такой готовностью показал книгу Невину, что потребовалось почти полчаса, прежде чем старик смог перейти к цели своего визита.
— Самое удивительное, что король собирается оплатить еще двадцать экземпляров, — закончил Мейл. — Ты знаешь, почему?
— Знаю. В честь твоего освобождения. Он отпускает тебя на следующей неделе.
Мейл улыбнулся, собрался что-то сказать, затем его лицо застыло в неверии. Его ногти впились в мягкую обложку книги в руках.
— Я поеду с тобой до границы, — продолжал Невин. — Гавра и твой сын встретят нас за пределами Кермора. Эбруа останется здесь, но ты едва ли можешь винить ее. Она любит своего мужа, а с тобой она даже ни разу не встречалась.
Мейл кивнул. Его лицо побелело.
— О, клянусь богами обоих наших народов! — прошептал он. — Интересно, вспомнит ли эта птица из клетки, как летать.
Хотя принц Огреторик и его жена теперь жили в прекрасных покоях наследника, они никогда не забыли те времена, когда Примилла была единственным человеком, кто выказывал им уважение, и обычно с готовностью принимали ее в те часы, которые отводили для приема ремесленников и купцов. Принц был высоким молодым человеком с волосами цвета воронова крыла и васильковыми глазами, привлекательным, хотя и несколько грубоватым. Он имел склонность к открытости и откровенности, если только ему не противоречили. В то утро Примилла принесла ему подарок — дорогого кречета мелкой породы для его любимого спорта — соколиной охоты. Принц тут же посадил птицу себе на запястье и стал с нею разговаривать.
— Спасибо, уважаемая. Симпатичная птичка.
— Я польщена, если этот кречет доставил удовольствие вашему высочеству. Услышав об освобождении отца вашего высочества, я решила, что следует преподнести подарок в честь столь радостного события.
Глаза Огреторика внезапно потемнели, и он усиленно занялся кречетом, который повернул головку в сторону своего нового хозяина, словно узнал родственную душу. На стуле у окна беспокойно зашевелилась Лалигга.
— Конечно, — проговорила она с осторожной улыбкой. — Мы так рады освобождению Мейла! Но странно думать, что мой свекор стал писателем.
Огреторик бросил на нее взгляд украдкой. Судя по всему, молодой принц был в ярости.
— Спасибо за подарок, добрая Примилла, — поблагодарил он. — Прямо сейчас отнесу его своему сокольничему.
Поскольку было ясно, что аудиенция закончена, Примилла сделала реверанс и удалилась в королевский большой зал, где толкались разные поставщики, купцы и просто любопытные.
Разговаривая с советниками и писарями, которых она знала, глава гильдии красильщиков уловила несколько важных намеков. Многие важные люди будут рады, если Мейла восстановят в правах. Возможно, они считали так, руководствуясь честью. Возможно. Примилла отыскала в толпе придворных советника Кадлью и прямо спросила его: почему некоторые горят таким желанием увидеть Мейла восстановленным в правах, как лорда Аберуина и Каннобейна?
— Кажется, тебя сильно интересуют дела Мейла, — заметил Кадлью.
— Конечно. Гильдия должна знать, кому тратиться на подарки. Я не хочу выпрашивать милости не того лорда.
— Ты права. Но пусть это останется между нами. Принцесса Лалигга стала воображать себя невесть кем после того, как ее муж стал принцем Аберуина. Многие обрадуются, увидев, как ее понизили. Имеется также несколько вдовушек, которые уже представляют себе, как будут утешать ссыльного принца в его поздние годы.
— Значит, это все женские козни?
— Совсем нет. Принцесса оскорбила не только придворных дам, а у вдов имеются братья, которым требуется приобрести влияние.
— А как ты думаешь, Мейла восстановят в правах?
— Надеюсь, что нет, — ради него самого. Несомненно, ему очень опасно здесь находиться, если он хочет остаться в добром здравии. Все, больше ты из меня не вытянешь ни одного слова, уважаемая.
Того, что она услышала, было вполне достаточно. Примилла тут же связалась с Невином, поскольку совсем не хотела, чтобы Мейл вернулся домой только для того, чтобы родственники его отравили.
Из окна комнаты Мейла двор дана Кермор выглядел аккуратным и маленьким, как детская игрушка. Маленькие лошадки бегали по едва видимым булыжникам, маленькие люди ходили вокруг и исчезали в крошечных дверях. Только самые громкие звуки долетали до окна. В этот день Мейл стоял, положив руки на подоконник, и созерцал знакомый вид, когда услышал, как за его спиной открылась дверь.
— Приближается Глин, король всего Дэверри, — объявил стражник. — Всем на колени.
Мейл повернулся и опустился на колени как раз в тот миг, когда зашел король. Мгновение они изучающе осматривали друг друга с некоторым удивлением и любопытством. Они оба сильно постарели после их последней короткой встречи.
— С сегодняшнего дня ты — свободный человек, — наконец объявил Глин.
— Нижайше благодарю, ваше высочество.
Глин обвел взглядом комнату, а затем ушел, забрав с собой всех стражников. Мейл долго смотрел на открытую дверь, пока в проеме не появился Невин.
— Вставай, друг мой, — сказал старик. — Пришло время попробовать твои крылышки.
Когда Мейл последовал за ним вниз по темной винтовой лестнице, то смотрел на стены, смотрел на потолок, смотрел на всех людей, которых они встречали. Когда они вышли во двор, солнечный свет омыл его, как вода. Мейл глянул наверх и увидел стену дана, возвышающуюся над ним, а не под ним. Внезапно у него закружилась голова. Невин поймал его руку и помог удержаться на ногах.
