Карадок рассмеялся себе под нос.
— Если ты присоединяешься к нашему отряду, парень, то оставишь Элдис и Пирдон далеко позади. Ты в состоянии это пережить?
— Легко. О, послушай — что ты имеешь в виду? В один прекрасный день мы отправимся к самому дану Дэверри?
— Да. Могу обещать тебе долгую кровавую дорогу в Священный Город. — Карадок повернулся в седле и крикнул: — Маддин! Давай сюда! У нас новый рекрут.
Так вышло, что во время предыдущих встреч с серебряными кинжалами Браноик ни разу не сталкивался с бардом. Маддину к этому времени исполнилось тридцать три года, он был худощавым, мускулистым мужчиной с копной вьющихся светлых волос, в которых на висках просматривались седые, и усталыми, все повидавшими голубыми глазами. Он понравился Браноику с той самой минуты, как тот увидел его впервые. У него возникло какое-то странное чувство, что они могли знать другу друга и раньше, хотя Браноик и не помнил, где они встречались и при каких обстоятельствах. Весь этот день Маддин представлял Браноика другим воинам, объяснял правила, принятые в отряде, а когда они вернулись в дан, нашел небольшое стойло для коня новобранца и свободную койку. Бард прилагал большие усилия, чтобы Браноик чувствовал себя легко и свободно. Во время вечерней трапезы они сидели рядом, и Браноик с интересом слушал рассказы барда; сам же новобранец по большей части помалкивал. С другим заместителем командира отряда, Овейном, все получилось совсем по-другому. Они едва закончили ужин, когда Овейн подошел с кружкой в руке, и Браноик сразу же его возненавидел. Было что-то отталкивающее в том, как стоял этот нахальный сукин сын; его поза, с откинутой назад головой и свободной рукой на рукоятке серебряного кинжала, раздражала Браноика.
— Эй ты! — рявкнул Овейн. — Я вижу по твоему гербу, что ты раньше служил клану Орла из Белглейда.
— Да. Какое тебе до этого дело?
— Никакого, кроме одной мелочи. — Овейн сделал паузу, чтобы отхлебнуть эля. — На всем твоем барахле герб клана. Я хочу, чтобы ты его убрал.
— Что?
— Ты меня слышал. — Овейн дотронулся до кокетки своей рубашки, на которой был вышит сокол. — Твои орлы слишком похожи на моего сокола. Я не желаю их больше видеть.
— Неужели? — медленно и осторожно Браноик поднялся со скамьи и посмотрел сопернику прямо в глаза. Он смутно осознавал, что зал погрузился в тишину. — Я родился в клане Орла, ты, жалкая маленькая дворняжка. У меня есть полное право носить тот герб, какой я хочу, а я хочу продолжать носить этот.
Словно при помощи двеомера Карадок материализовался между ними и положил руку на плечо Браноика, уже тянувшегося к мечу.
— Послушай, Овейн, — заговорил капитан, — имущество этого парня скоро потеряется или сломается, и орлы исчезнут сам по себе.
— Это недостаточно быстро.
— Я не допущу драк в зале нашего принца.
— Тогда пошли во двор, — вставил Браноик. — Решим вопрос на кулаках, Овейн, только мы двое, а победитель оставит себе свой герб.
— Для новичка ты — нахальный ублюдок, — сказал Овейн и тут заметил мрачный взгляд Карадока. — Хорошо. Как хочешь.
Все, кто находился в большом зале, потянулись за ними во двор, чтобы понаблюдать за поединком. В то время, как пажи побежали за факелами, противники сняли ремни с мечами и передали их Маддину. Зрители делали ставки. Когда принесли факелы, Браноик и Овейн встали друг напротив друга и начали кружить, оценивая противника. Поскольку Браноик выиграл все кулачные бои, в которых когда-либо участвовал, он был уверен в себе — слишком уверен. Он бросился вперед, замахнулся и почувствовал, как Овейн блокировал его удар, и в тот же момент кулак противника врезался ему в живот. Хватая ртом воздух, Браноик отскочил назад, но Овейн бросился за ним. Какое-то время он плясал рядом и пытался зайти сбоку, а потом нанес удар, мазнув по челюсти Браноика. Хотя этот удар практически не причинил боли, Браноик пришел в неистовство. Он отскакивал назад, приближался, ударял… Он ничего не чувствовал, кроме нарастающего головокружения. Овейн тем временем блокировал удары, пританцовывал вокруг противника и бил в ответ.
— Достаточно! — голос Карадока пронзил кровавый туман, который окружал Браноика. — Я сказал: хватит. Стоять!
Сзади Браноика схватили чьи-то руки и потащили назад. Хватая ртом воздух, он откинул голову назад, тряхнул ею и увидел, как брызги крови разлетаются из раны над левым глазом. Овейн стоял перед ним, У него из носа текла кровь. Он улыбнулся, когда Браноик шагнул и почувствовал, как у него подгибаются колени. Державшие Браноика осторожно опустили его на булыжники, и он мог только сидеть там, хватая ртом воздух, и чувствовать, как лицо и живот пульсируют от боли, а кровь стекает по щеке.
— Вопрос решен, — объявил Карадок. — У Овейна остаются его маленькие цыплята, поскольку он их так любит. Но я не хочу, чтобы кто-то смеялся над Браноиком из-за этого. Все слышали?
Послышалось согласное бормотание серебряных кинжалов. Весело посмеиваясь, толпа разошлась. Проигравшие выплатили ставки и отправились назад в большой зал. Браноик остался снаружи. Он чувствовал себя униженным и думал, что никогда снова не сможет смотреть в лицо ни одному другому человеку. Маддин ухватил его за руку и помог встать.
— Послушай, парень, я никогда раньше не видел человека, которому удалось бы разбить нос Овейну.
— Тебе не нужно врать, чтобы мне стало легче.
— Я и не вру. Если тебе удалось не позволить Овейну избить себя до полусмерти и бросить на булыжники подыхать, то ты в некотором роде добился победы.
Это было сказано так искренне, что Браноику сразу же стало не так стыдно. Покачиваясь и спотыкаясь, он схватился за Маддина, и они отправились к казарме. Примерно на полпути их остановил старик, на которого Маддин раньше показывал новичку, как на советника принца. Невин приподнял фонарь, который нес в руке, и уставился в кровоточащее лицо Браноика.
— Я скажу Каудиру, чтобы зашел в казарму. Нужно наложить пару швов над глазом. Проследи, чтобы он лег, Маддо. Готов поспорить: он не собирается танцевать всю ночь.
Хотя Браноик попытался улыбнуться шутке, у него слишком сильно болела челюсть. Внезапно Невин посмотрел прямо ему в глаза, и этот взгляд пронзил Браноика, как копье, врезавшись глубоко в душу. В затуманенном сознании появилась мысль, что, он всю жизнь по какой-то причине пытался найти этого человека, но причину никак не мог вспомнить… хотя ее следовало помнить… Затем это чувство исчезло, и к горлу Браноика стала подступать тошнота.
— Его сейчас вырвет, — спокойно сказал Невин. — Все в порядке, парень. Не надо пугаться. Давай.
Браноик упал на колени, и его стошнило. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким униженным. Да еще и Невин видит его в таком состоянии! Но когда Браноик наконец закончил блевать и поднял голову, чтобы извиниться, старик уже ушел.
* * *
Невин вернулся к себе в покои, взмахнув рукой, зажег заранее выложенные в очаге дрова, сел в кресло и задумался об этом молодом человеке из Элдиса, которого Карадок подобрал на дороге, как бродячую собаку. Невин узнал его в тот момент, когда увидел. Точнее, он прекрасно знал, что ему следует узнать душу, смотрящую сквозь эти васильковые глаза. К сожалению, Невин не мог точно вспомнить, кем тот парень был в предыдущей жизни. В то время, как Маддин хорошо относился к новичку, Овейн возненавидел его, как только увидел, и, казалось, это было взаимно. В таком случае, в последней жизни Браноик, скорее всего, был преданным членом боевого отряда Гвенивер, и все еще не простил человека, который пытался изнасиловать жрицу. Поскольку Невин никогда не обращал особого внимания на боевой отряд, казалось логичным, что он просто не помнит всех рядовых солдат. С другой стороны, только увидев чужака, Невин почувствовал сильный сигнал двеомера. Определенно, Браноик должен был быть кем-то более важным, чем один из простых всадников Гвен и Рикина.
