— Спасибо, добрая женщина. Как я предполагаю, путников тут проезжает немного.
— Зачем тебе знать?
— Ищу своего друга, вот и все. Высокого, тощего парня, рыжеволосого и…
— Тогда тебе лучше отправиться к пекарю. Такой парень покупал у меня эль примерно полчаса назад. Он сказал, что ему также нужно купить хлеб.
— Неужели? А с ним случайно не было девушки?
— Нет, только пара запасных лошадей. Слишком много лошадей для одного голодранца, если хочешь знать мое мнение. Мне он не понравился.
Следуя ее указаниям, Родри поспешил по петляющей улице. Когда он добрался до дома с большими круглыми глиняными угольными печами в переднем дворе, то увидел серого в яблоках коня Перрина, его вьючную лошадь и пару жеребцов, привязанных поблизости. Серебряный кинжал засмеялся, на короткое время позволив прорваться неистовому хохоту, и всем сердцем поблагодарил великого Бела.
Привязывая коня, Родри сквозь открытую дверь увидел Перрина, который протягивал несколько медных монет мужчине в тряпичном переднике. Широко шагая, Родри зашел внутрь. Перрин повернулся и взвизгнул. Он был в таком ужасе, что Родри испытал глубокое удовлетворение.
— Ты, ублюдок! — рявкнул Родри. — Где моя жена?
— О… э-э… ну, я не знаю.
Лицо пекаря побледнело, и он начал продвигаться поближе к двери. Не обращая на него внимания, Родри направился прямо к Перрину, схватил его за рубашку и с такой силой припечатал к каменной стене, что Перрин выронил хлеб. Ногой Родри отбросил буханки в сторону и снова треснул Перрина о стену.
— Где Джил?
— Не знаю, — Перрин хватал ртом воздух. — Она меня бросила. Клянусь. Он бросила меня на дороге.
— Это я знаю, болван. Где?
Перрин самодовольно ухмыльнулся, и Родри изо всех сил ударил его в живот. Задыхаясь, Перрин согнулся, но Родри рывком выпрямил его и ударил еще раз.
— Где она тебя бросила?
Ослепнув от слез, Перрин поднял голову. Родри дал ему пощечину.
— Я знаю, ты убьешь меня, — выдохнул Перрин. — Я тебе ничего не скажу.
Родри не видел оснований признаваться, что дал клятву оставить Перрина в живых. Он схватил его за плечи, подтянул к себе и вновь приложил о каменную стену.
— Где она? Если скажешь, останешься в живых.
— Не знаю, клянусь богами!
Родри замахнулся, но вдруг услышал за спиной голоса. Он бросил взгляд через плечо и увидел бледного пекаря, вместе с которым к ним приближались кузнец с железным прутом и еще двое мужчин, держащих наготове цепы для молотьбы.
— В чем дело, серебряный кинжал? Тебе никто не позволит совершить здесь убийство.
— Не собираюсь я никого убивать! Этот сукин сын, вонючий ублюдок украл мою жену, а теперь не желает говорить, где она.
Деревенские задумались, бросая взгляды то друг на друга, то на меч Родри. У них четверых был неплохой шанс против одного, будь он даже опытным фехтовальщиком… но деревенские — люди осторожные.
— А… ну, если он баловался с твоей женщиной, это не наше дело, — проговорил наконец кузнец.
— Пусть уйдет из моего дома, — простонал пекарь.
— Согласен. Крысам не место в амбаре.
Родри заломил руку Перрина за спину и вытолкал его из пекарни. Когда жертва попыталась сопротивляться, Родри отвел его в сторону и принялся бить — и бил до тех пор, пока Перрин не завопил.
— Где Джил?
— Не знаю… Если бы и знал, то не сказал бы.
Родри с такой силой врезал ему в живот, что Перрин упал на колени, и его вырвало. Когда Перрин утерся, Родри поднял его, опять заломил ему руку и потащил в обход пекарни к большому каменному зданию — какому-то складу. Серебряный кинжал бросил своего обидчика лицом в стену, после чего развернул к себе и снова толкнул, так что Перрин стукнулся о каменную кладку затылком. К этому времени Перрин уже едва держался на ногах.
— В последний раз спрашиваю: где она?
Хватая ртом воздух, Перрин дрожащей рукой утирал кровь, которая текла у него из носа и глубокой ссадины над бровью. Родри расстегнул ремень с мечом и бросил на землю.
— Или сюда, трус! Если посмеешь, ударь меня.
Перрин просто стоял и хлюпал носом. Родри изнемогал от презрения.
— Ты, подлая, гнусная свинья! Ты, холощеный боров!..
Родри схватил Перрина за шиворот и принялся хлестать свободной рукой. Удовольствие от избиения обидчика наполнило все его сознание — это было как стена пламени, пожирающая лес дерево за деревом. Внезапно Родри вспомнил священную клятву, которую дал Беноику. Он отпустил Перрина и прислонил его к стене. К счастью, лорд все еще дышал. Какое-то время он смотрел на Родри остекленевшими глазами, один из которых уже настолько заплыл, что почти не видел. Перрин попытался что-то сказать и резко втянул ноздрями воздух, но у него подогнулись ноги, и он медленно сполз по стене на землю. Родри в последний раз пнул его ногой, повернулся и увидел четырех деревенских жителей, стоявших с торжественностью судей, и трех маленьких мальчиков, у которых от возбуждения округлились глаза. Рядом хлопал в ладоши серый гном. Он улыбался, одновременно исполняя победный танец. Родри поднял свой ремень с мечом и пристегнул его, переводя дыхание.
— Видите, я не убил его, не так ли?
Они все согласно кивнули.
— Я думал, что у серебряных кинжалов не бывает жен, — сказал один из мальчиков.
— У меня была. И позволь мне кое-что сказать тебе. Если когда-нибудь встретишь еще одного серебряного кинжала с женой, то лучше не распускай руки.
Когда Родри двинулся прочь, деревенские почтительно расступились, чтобы дать ему пройти. Они выстроились за его спиной, как почетный караул, пока он забирал коня. Родри сел в седло и поехал к реке, на северо-запад. Его руки были окровавлены, покрыты синяками и болели, но никогда в жизни он так не наслаждался болью. Как только деревня осталась позади, на луке седла появился гном.
— Это было прекрасное развлечение, не так ли, маленький брат?
Гном кивнул и злобно улыбнулся.
— Ну, а теперь я еду правильно? Джил направляется к реке?
И снова гном кивнул.
— Она едет в Керрмор?
Гном покрутил руками и пожал плечами, показывая, что не знает. Родри подумал, что названия мест ничего не значат для простейших духов.
— Если она следует вдоль реки, то я определенно догоню ее. Спасибо, маленький брат. Тебе лучше вернуться к Джил и следить за ней, чтобы у нее все было в порядке.
* * *
Испытывая сострадание к избитому и наслаждаясь вместе с тем торжеством справедливости, кузнец и пекарь подняли Перрина и перенесли в коровник, где и уложили на кучу соломы. Перрин почти ничего не видел оплывшими глазами. Грудь его так сильно болела, что он не сомневался: Родри сломал ему пару ребер. Нижняя губа была разбита и кровоточила. Жена пекаря принесла ему миску с водой, дала попить и вымыла ему лицо.
