— Да, я говорю о машине, с которой мы сосуществуем вот уже триста лет. Как бы мы ее ни называли, но по сути своей она все равно остается всего лишь машиной. И в качестве таковой ее можно использовать, если отнестись к проблеме разумно и найти правильный подход.
Но прежде чем он успел договорить, по голографическому изображению пробежала сильная рябь, словно по водной глади.
Светящаяся картинка начала изменяться. Краски стали более блеклыми и холодными, и вместо макета колонии возникли древние каменные стены. Свет проникал в помещение через витражные окна, и на полу дрожали разноцветные солнечные зайчики.
Дирак обнаружил, что стоит посреди Вестминстерского аббатства, у подножия ступеней, ведущих к высокому алтарю.
На этот раз получившееся изображение было отличным образчиком виртуальной реальности. Но почему оно такое ясное и отчетливое? Ведь для того чтобы отрешиться от грубой действительности, нужен ВР-шлем. А раз он видит аббатство настолько четко, значит, кто-то — конечно же, это Ник — непосредственно подстраивает изображение, чтобы оно стало доступным для глаз премьера.
А может, они таким образом пытаются заставить его снять шлем. Ведь тогда он станет уязвим для грубого физического нападения.
С одного края изображение замерцало и померкло. Теперь Дирак мог разглядеть Брабанта. Телохранитель был одет в тяжелый скафандр и шел к нему навстречу через слои иллюзии. Он замахал рукой, подзывая Дирака.
Дирак заподозрил, что тут что-то неладно, и не двинулся с места. Преодолев секундный приступ паники, премьер понял, что, по крайней мере в настоящий момент, не может контролировать происходящие события.
Дирак предпринял отчаянную попытку связаться с Локи при помощи радиоприемника, встроенного в скафандр. Но он сильно опасался, что сигнал не дойдет. Пока что Локи был отрезан от своего хозяина.
Над премьером нависла еще одна человеческая фигура, словно рассматривая его. Это было увеличенное изображение его сына. Дирак не знал, насколько эта фигура реальна и реальна ли она вообще, но на всякий случай приготовил оружие. В силу каких-то капризов потревоженной программы аббатства одежда Майка постоянно менялась: причудливый средневековый наряд, доспехи, мундир астронавта, снова средневековый наряд… В руках у него вроде бы ничего не было, но Дирак, слишком хорошо знал своего сына, чтобы поверить, что его руки и вправду пусты.
Губы изображения дрогнули, и послышался строгий голос:
— Узнаешь меня?
— Я… — Дирак обнаружил, что ему почему-то трудно говорить.
Молодой человек стоял прямо перед ним. Лицо его было искажено, и понять, какие чувства на нем отражаются, было сложно.
— Я здесь во плоти, точно так же, как и ты, отец. Ты знаешь меня?
— Ну ладно. Я тебя знаю. Ты Майк.
— Нет, ты меня не знаешь.
— А как насчет меня? — Этот голос долетел с другой стороны, и Дирак резко обернулся. У южного нефа, рядом с Уголком поэтов стоял тяжелый скафандр, и шлем его был пуст.
— А кто я? — повторил голос Ника. — Отец, ты можешь мне сказать — кто я?
— Ник, тебя кто-то скверно перепрограммировал. — Дираку отчаянно хотелось, чтобы его голос звучал спокойно и разумно. — Ты не должен действовать подобным образом. — При этом в голове у него пронеслось: «Локи, ну где же ты?! На помощь!»
Пустой скафандр шагнул ему навстречу:
— Меня скверно перепрограммировали? Перепрограммировали! Со мной сделали кое-что похужеСтараясь не выказывать гнева, премьер строго спросил:
— Ник, это что, твое представление о шутках? Что все это значит?
Откуда-то снова появился Брабант — вышел, приволакивая ноги, из северного нефа, и снова замахал рукой. На этот раз на нем был доспех.
— Брабант!..
Доспехи превратились в скафандр, и премьер с потрясением осознал, что выглядывающее из шлема лицо принадлежит мертвецу. Он выстрелил по шагающему трупу.
Ответный выстрел настиг Дирака. Скафандр премьера — наилучший из ныне существующих — не сумел полностью обезвредить удар или защитить Дирака от ожогов, но он все же спас премьеру жизнь. Краем глаза премьер успел заметить Кенсинга и Майка — оба они были вооружены, хотя и без скафандров. Они стреляли из-за искажающих экранов десякуба.
Дирак несколько раз выстрелил в ответ, переведя свое оружие на автоматический режим стрельбы. Одновременно с этим он попятился, пытаясь наугад выбраться из виртуальной реальности аббатства. Он двигался вокруг каменных колонн, мимо остовов гробниц, стараясь отыскать выход. Неудивительно, что они заманили его именно сюда, дабы убить. Здесь, в десякубе, Ник мог надеяться, что сумеет контролировать события по своему усмотрению. Во всяком случае, он наверняка так думал.
Премьера снова настиг безжалостный голос Ника:
— Здесь моя территория, отец. Сейчас здесь реальны только мои мечты, но никак не твои. А Локи не сумеет прийти тебе на помощь.
Дирак выстрелил снова. Потом еще и еще. У него оставалось еще предостаточно патронов. Он не мог точно сказать, попал ли он в кого-нибудь. Но если всадить достаточно зарядов в здешнюю аппаратуру, она не сможет больше поддерживать виртуальную реальность.
Сложные боевые электронные схемы, встроенные в шлем, теперь автоматически взаимодействовали с сознанием премьера и при помощи альфа-волн управляли оружием. Но нижние уровни сознания тоже пробудились, и теперь премьера смущали и беспокоили разные символические образы.
А затем до Дирака добралось какое-то обрывочное радиопослание — всего лишь несколько слов, но их хватило, чтобы вызвать у премьера прилив надежды. Локи осознал грозящую хозяину опасность и теперь спешил к нему на помощь. Сейчас он бушевал снаружи, пытаясь прорваться через возведенные Ником барьеры, и приливная волна информационного штурма накатывалась на оптэлектронный подъемный мост и билась о порог.
Даже здесь, в глубине виртуальной реальности, битва была совершенно реальной и материальной. Скафандр продолжал по-прежнему надежно защищать Дирака, и потому премьер до сих пор не получил травмы серьезнее синяка. В моменты наибольшего страха Дирак закрывал глаза, чтобы избежать самых пугающих образов, но это мало помогало. Даже самые кошмарные видения несли с собой какую-то информацию, если только их удавалось спокойно истолковать.
Дирак увидел впереди сражающихся рыцарей, и одним из них был он сам — мысли о столкновении и об оружии пробудили образы средневековых мечей и доспехов.
Потом противники превратились в горгулий, словно каменные существа спустились со своих насестов над водосточными трубами, где восседали, отмечая края и желобы свинцовой крыши аббатства.
Вокруг Дирака закружилась ужасная толпа демонических противников.
Рыцарь — против чудовища, сверкающий меч — против белых клыков. И лезвие меча, и острия клыков обагрились кровью. Но Дирак больше не знал, кто из сражающихся он сам, и даже не знал, кем он предпочел бы быть.
