— Эдди! — услышал я ее крик.
Я уже снова терял себя, уходя, уплывая куда-то. Ее голос удалялся. Тело мое обмякло и все вокруг стало серым. Потом, жизнь как бы вновь зашевелилась во мне и на глаза набежали тени.
Прошло еще много времени, прежде чем я вздохнул и посмотрел вверх. Надо мной было лицо Лиги, брови вытянуты в одну линию, что означало выражение удовлетворения, в то время как она изучала меня.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она.
Я тряхнул головой и похлопал себя по животу. Неприятные ощущения пропали.
— Прекрасно, — сказал я, потягиваясь. — Что произошло?
— Вы не помните?
— Я помню, что был где-то в другом месте, в чужом теле.
— В чьем?
— Эдгара Алана По.
— Того, о котором вы спрашивали монсеньора Вальдемара?
Я кивнул.
— Мы проделали обратный путь. И держу пари, что он был здесь, в моем теле, пока я находился у него.
Теперь была ее очередь утвердительно кивнуть.
— Да, — сказала она, — и он был похож на наркомана, пьяного или сумасшедшего. Было не просто удержать над ним контроль и отправить обратно.
— Почему именно он оказался на моем месте? И часто ли происходят подобные перемещения?
— Я в первый раз наблюдала что-нибудь подобное. Это был очень странный человек. У меня было чувство, словно я разбудила какие-то темные силы.
Я уже решил, что для одного утра впечатлений уже достаточно, и не стал спрашивать о ее опыте в области темных сил.
— Он спрашивал об Энни, — продолжала она, — и говорил что-то о струнах своего сердца, звучащих как лютня. Если он не сумасшедший, тогда, должно быть, поэт. Но меня интересует, в котором из вас заключено то, что привело к такому перевоплощению.
Я пожал плечами.
— Подождите. Разве монсеньор Вальдемар не говорил, что вы — одно и то же лицо? — спросила она. — Это могло бы объяснить сущность явления.
— Как всякая метафизика, такое объяснение не имеет практической ценности, — сказал я. — Я не сумасшедший и не поэт. Мое сердце — не музыкальный инструмент. Я просто попал не в тот мир. Думаю, что бедный Эдди По — тоже. Не знаю, как это произошло, но думаю, что не последнюю роль играет в этом человек, которого мы преследуем.
— Руфус Грисуолд?
— Думаю, что да. Да, именно так. Вы его знаете?
— Однажды мы встречались, в Европе. Это было давно. Он опасный соперник в особенном, высоком смысле, как впрочем и в обычном качестве.
— Он, как я понял, немного алхимик?
— Более того, он знаток черной магии того направления, которое мне не известно.
— Элисон думает, что он вмешался каким-то образом в наши отношения с По и Энни, чтобы добиться того положения дел, которое существует сейчас. Используя Энни как связующее звено, он может перемещать нас из привычных нам миров.
Она вытянула руки вперед и встретилась со мной взглядом.
— Не знаю, — сказала она. — Но нахожу эту идею занимательной. Вы мне позволите попытаться узнать об этом чуть больше?
— Пожалуйста.
Я встал.
— Однако… — сказала она.
— Да?
— Я бы хотела каждое утро, приблизительно в это время, спрашивать монсеньора Вальдемара. Привычка ему не повредит.
— Так ли это?
— Даже покойникам нужны устойчивые навыки в работе, — объяснила она. — И думаю, что вы как глава экспедиции должны присутствовать на этих сеансах.
— Думаю, что должен, — согласился я, — к сожалению.
Я направился к двери, остановился у порога.
— Спасибо… за все, — сказал я. — До встречи за завтраком.
Она покачала головой.
— Мне всю еду подают сюда. Но буду рада, если иногда вы составите мне компанию.
— Иногда, — сказал я и вышел. Проход передо мной внезапно наполнился белым огнем.
— Comment? — услышал я голос Лиги, доносящийся издалека, как раз перед тем, как захлопнулась ее дверь.
— Сюда, Перри, — позвал знакомый голос. — Пожалуйста.
Это был голос единственной женщины, ради которой я бы пошел в огонь. Я сделал шаг вперед. Но даже живые иногда могли бы позволить себе немного отдыха и покоя, подумал я, на мгновение позавидовав Вальдемару.
4
…И я бросился вниз по коридору огня, похожему на туннель из расплавленного серебра или тающую ледяную пещеру. Энни звала, и казалось, что она где-то рядом, всего в одном пролете от меня. Но я повернул, взобрался наверх, снова повернул за угол и… только яркое мерцание, почти пульсация. И опять казалось, что она где-то совсем рядом, но не ближе. Я опять поднялся наверх.
— Энни! — прокричал я наконец. — Где ты?
— Там же, где и всегда, — ответила она неожиданно более высоким голосом. — На побережье.
— Я не могу найти тебя. Мне кажется, я заблудился, — крикнул я.
Внезапно пламя расступилось. На мгновение я унесся назад, в давно прошедший день. И не казалось необычным, что Энни, еще маленькая девочка, стояла возле кучи из веток кустарника, держа в руке сверкающую раковину, а позади нее справа виднелась полоска волновавшегося океана.
— Энни! Что случилось? — воскликнул я.
— Это Эдди, — сказала она, — Эдгар Алан…
— По.
Она нахмурилась, потом кивнула. — Да, — согласилась она. — По тоже. И он отказывается от нас. Он уходит, и это ранит.
— Не понимаю. Что могу сделать я? — спросил я.
— Поговорить с ним. Сказать, что мы любим его. Сказать, что мы существуем. Сказать…
Пламя снова сомкнулось, пряча ее от моего взгляда.
— Энни!
— Я не могу больше оставаться! — едва донеслось до меня.
— Как мне помочь тебе? — крикнул я.
Я почувствовал, как что-то шевельнулось у меня в руках, потом земля заходила под ногами, плечи словно опутали веревками, а языки белого пламени касались меня наяву.
— Энни!
Я словно бы услышал начало ответа, но это оказался всего лишь крик птицы. Впрочем, это мог быть и удар грома, знаменовавший собой коренные перемены. Мгновенно пламя оказалось полотнищем паруса, полоскавшегося на ветру, то, что трепетало у меня в руках, было канатом, ведущим к ближайшей мачте. Ноги мои стояли на другом канате, который вибрировал подо мной, послушный качке судна. От высоты, на которой я оказался, мне стало не по себе, и рука моя еще сильнее вцепилась в канат. Я всегда побаивался высоты, и оказавшись в это ветреное, возможно предгрозовое, утро в таком положении, я основательно встревожился.
