Я продвигался осторожно, но не обнаружил никого из охраны. Передо мной, наполовину возвышаясь из гущи растительного великолепия предстало творение полуготической, полусарацинской архитектуры, сияющее в солнечных лучах сотней эркеров, башенок, минаретов. Восхитительно.
Подойдя ближе, я обнаружил, что это место было окружено рвом с водой. Я несколько раз обошел кругом, скрываясь за густым кустарником. Не найдя других способов преодолеть это препятствие, я переплыл ров.
Исключая едва различимую трещинку в фасаде, здание было в безупречном состоянии.
Я прошел под готическим сводом и приблизился к тяжелой двери из дерева. Я толкнул ее, она оказалась незапертой. Я вошел.
Здесь было старинной работы по дереву, темных гобеленов на стенах, черный пол из эбенового дерева. Я прошел через комнату быстро и осторожно, не создавая ни малейшего шума. Сабля моя была наготове, пистолет заряжен, были и другие секреты, спрятанные от постороннего глаза.
Я вошел в галерею и двигался, заглядывая в каждую комнату. Сибрайт Элисон был в третьей слева.
Поскольку для драматического появления не было причин, я просто вошел. Это была библиотека, и Элисон в бордовом шелковом халате сидел в пухлом черном кресле, читая книгу с сигарой в руке. На столике справа от него стоял бокал, наполненный, возможно, шерри.
Он поднял голову и улыбнулся, когда по нему скользнула моя тень.
— Перри, — отметил он, — и как раз вовремя.
Я не собирался подыгрывать ему и спрашивать, что он имел в виду. Я просто задал самый главный для себя вопрос:
— Где она?
— Здесь, и ей довольно неплохо, — ответил он. — Никто, поверьте, не обидит ее здесь.
— Ее держат здесь и заставляют делать что-то против ее воли.
— Уверяю вас, ей хорошо заплатят за ее труды, — сказал он. — Кстати, вам также причитается приличная компенсация за вашу деятельность для моего блага.
— Я думаю, будет уместным напомнить, что вы предлагали мне награду, в случае если я убью Грисуолда, Темплтона и Гудфелло. Я с большой охотой сделаю это сейчас. Ваше предложение все еще в силе?
Он слегка побледнел, потом улыбнулся.
— Боюсь, что в этом отпала необходимость несколько месяцев назад, когда я пришел к соглашению с этими людьми.
— Так теперь вы партнеры?
— Более или менее, да.
— А Ван Кемпелен здесь?
— Да, здесь. Вы все еще продолжаете выполнять задание. Не хотите ли стаканчик шерри?
— В том случае, если мы продолжим беседу.
— Конечно. Что еще вы хотите узнать?
Он нашел небольшой бокал и наполнил его до половины.
— Вы говорите, что заплатите Энни. Нов то же время вы заставляете ее делать то, что она не хочет.
— Это для ее блага. Я могу вам доказать.
Я сделал глоток.
— Ну тогда докажите.
— Я оговорил ее долю с огромной выгодой, такой огромной, что…
— Понятно. А Эдгар По?
Он встал. Прочертив сигарой линию в воздухе, он прошел сквозь дым.
— Что Эдгар По? — спросил он. — Если он стал вашим другом и другом Энни, я сожалею. Искренне. Но эта уникальная привязанность между вами тремя не может длиться вечно.
— Или не будет длиться вечно?
— Не может, — Элисон кивнул, словно я с самого начала соглашался с ним. — Потому что По больше не существует. Его нет в этом мире, в нашем мире, мире практических дел. Он должен идти своим путем, как мы идем своим. Он выбрал путь мечтателя. Ни я, ни вы не выбирали за него.
— Ваш выбор в разделении.
— Ничего подобного, мой мальчик. Ничего подобного. Мечты и мир практицизма не могут долго сосуществовать.
Я сделал последний глоток шерри и отставил бокал в сторону.
— Я хочу ее увидеть.
— Конечно, — сказал он.
Он прошел через комнату и сделал мне знак. Я последовал за ним.
Он открыл дверь и мы прошли в другую комнату большего размера также с множеством книг и картин. Он пошел дальше, а я остановился около картины в нише слева от меня. Это был портрет женщины с вьющимися волосами и большими темно-серыми глазами. На ней была старомодная шляпка и платье в стиле ампир с открытой шеей и плечами, украшенное цветами. Я остановился и не мог отвести взгляда от этих загадочных глаз, темной массы волос.
— Пойдемте, — позвал Элисон, останавливаясь в проеме двери.
— Сибрайт Элисон очень похоже на сценический псевдоним, — сказал я. — Вы когда-нибудь играли на сцене?
Он прищурил глаза.
— Возможно. А почему вас это интересует?
В ответ я тоже пристально посмотрел на него. Картина была увеличенной копией той, что была у меня в миниатюре — единственный портрет моей матери Элизабет. Сомневаюсь, знал ли он о его существовании.
— Мне как-будто знакома эта леди, — сказал я.
Он пожал плечами.
— Портрет достался мне как часть собственности, которую я приобрел. Очень хорошо смотрится на этой части стены.
У меня закружилась голова. С тех пор как я познакомился с этим человеком, ничто не производило на меня такого сильного впечатления, как это.
— О, — сказал я и повернулся, чтобы идти.
Он миновал дверной проем и прошел в следующую комнату с высоким потолком, заполненную книгами, оружием и картинами. Я быстро вернулся назад и провел пальцем по пыльной бронзовой пластине, на которой была подпись к картине.
— Элизабет Арнольд, — прочел я и поспешил за Элисоном.
Это было имя моей матери, хотя это подтверждение моей догадки было уже излишним. Неужели он тот человек, который бросил ее… Но это был другой мир, а не тот, которому я принадлежал. Ceteris Panibus, он был отец По, а не мой. Но на этой Земле было все не так, как на моей. А это означало, что мне никогда не удастся точно узнать, жертвовал ли он своим сыном в этом деле осознанно и преднамеренно. И был ли мой отец там, дома, похож на этого человека.
— Здесь очень мило, — сказал я, догнав его. После этих двух комнат дверей уже не было, теперь мы проходили через сводчатые проемы в готическом стиле, задрапированные красной или голубой материей. Я начал догадываться, что эта галерея проходила вдоль большей части здания.
— Вы не помните своих родственников, не так ли? — сказал он спустя какое-то время.
— Наверное, нет. Я был так мал.
Мы дошли до конца галереи и повернули направо. По короткому коридору мы прошли мимо проема, выходившего во двор, где довольно большая группа вооруженных людей коротала время, от скуки разглядывая друг друга с противоположных сторон двора.
