Давай, глазами попросил Алкар-Аз.
Я резко выдохнул — и обрушил обсидиановый молот на ребра поверженного противника. Разбиватель Сердец исполнил то, для чего был предназначен, поглотив жизненную силу собственного хозяина. Тело исполина вздрогнуло и обратилось в глыбу черного камня, из которой торчал Меч Аркана — я так и не извлек его из раны.
«Ну в точности как в той легенде про короля Артура, что рассказывал Фион!» — невесело усмехнулся я, занося кувалду для последнего удара.
— Что ты делаешь? — раздались сразу несколько голосов.
Я не видел, кто сейчас говорил со мной. Мне, признаться, не было до этого дела.
Mael Bennique раскрошился в мелкую труху, глухо рухнув на безжизненный камень надгробья Алкар-Аза, по твердости превосходивший даже адаманитовую руду. С наследием проклятого бога Старого Мира было покончено.
Сильный ход. Знать бы еще, кому это пойдет на пользу…
Я отбросил в сторону бесполезную рукоять, подобрал свои мечи и покинул Арену, оставив пораженных увиденным зрителей в ледяном оцепенении. Они не осмеливались поверить собственным глазам, ибо понятия не имели о том, что воспоследует за этим.
Сапожники без сапог. Онемевшие менестрели. Безрукие воры. Воины, лишенные права и возможности применять силу.
Властители Судеб, не владеющие даже приблизительной информацией о собственной участи…
Так и рождаются мифы, подумал я.
Вскоре меня нагнал Роберт.
— Тебе лучше покинуть ад, — без предисловий заявил он.
— С удовольствием. Признаться, мне тут уже начинает надоедать. Но разве отсюда есть выход?
— Я провожу тебя. И учти: лучше не возвращайся.
— В смысле — не умирай? Что ж мне, стать бессмертным?
— Именно, — с абсолютной серьезностью подтвердил Роберт, мгновенно стерев ухмылку с моего лица. — Я не знаю, как ты этого добьешься, но лучше не дожидайся собственной смерти. Иначе я ничего не гарантирую… Если Владыки Преисподней перепуганы, значит, что-то и в самом деле идет не так.
— И что же их так испугало?
— Подумай сам.
И я подумал.
О чем немедленно начал сожалеть.
8. Узники Пустоты
Что ты желаешь знать? Я дарую тебе предсмертное благо задавать вопросы.
(Яма-Дхарма, Бог Смерти)
Контакт был резким и внезапным: очевидно, вызывавший был чем-то всерьез обеспокоен.
— Слушаю, — сказала Фрейя, активируя зеркало.
В туманном овале стекла появилось лицо Ариэль. По мраморно-белой коже Владычицы Хиллсдауна пролегла целая сеть мелких морщин, и сейчас гномы нипочем не признали бы в ней ту Белоснежку, которая явилась к ним десять веков назад.
— Сними свое проклятье, — вместо приветствия произнесла она, и Искательница поразилась тому, насколько изменился голос Ведуньи. Поистине, теперь ей можно было дать ее возраст.
— Какое проклятие? — спросила Фрейя. — Я лишь парализовала тебя твоим же именем. Больше ничего не было.
— Чары Медленной Смерти.
— Интересно. Я этого не делала. Ты хочешь сказать, что лишь Меч Аркана давал тебе силы жить нормально?
Ариэль устало кивнула:
— Увы, ты права. Но если не ты сделала это…
— Не мой стиль. Если мне приходится убивать, я делаю это быстро и без лишних хлопот. — Здесь Искательница говорила чистую правду. — Быть может, это кто-либо другой из твоих врагов?
— Врагов у меня хватает, — согласилась Ведунья, — но я полагала, что ответственность лежит именно на тебе. И не могла определить причины: я ведь не посягала на твой участок Власти.
— Прямо — нет. Косвенно — да.
— Не понимаю. Ты ведь даже не находишься в моей плоскости обитания…
— Именно. Живи ты на Светлой Стороне, ты бы не была столь опасной. Свет достаточно силен сам по себе, а в темноте он могущественнее во много раз. Меч Аркана в твоих руках вполне мог бы разрушить весь Арканмирр. Пусти ты в ход его силу — к примеру, в поединке с Тлалоком или Кали…
Ариэль удивленно вскинула правую бровь:
— Даже так? Ты, значит, спасала весь мир?
— И себя в том числе, — улыбнулась Фрейя. — Как ты, без сомнения, понимаешь, я весьма ценю собственную жизнь.
— Но почему ты просто не сообщила мне об опасности?
— А ты бы поверила? Сильно сомневаюсь. Я на твоем месте уж точно заподозрила бы обман.
Ведунья пожала плечами:
— Все может быть. Но вернемся к нашей первой теме…
— Ничем не могу посодействовать. Я не владею ни чистыми силами жизни, чтобы призвать их для противодействия, ни чистыми силами смерти, чтобы попробовать отменить или разрушить проклятье. Мой тебе совет: обратись к специалистам.
— Верни мне меч. Обещаю, что не буду использовать его.
Искательница покачала головой:
— Даже если бы я тебе поверила — Меча Аркана у меня нет. И сомневаюсь, что когда-либо будет.
— Как?!!
— Увы, я не лгу. Понимаешь ли, один из моих Героев…
Рассказ Владычицы Готланда оказался крайне занимателен и сам по себе, а то, что Фрейя ухитрилась не произнести ни слова неправды, лишь добавляло ему прелести. Другой вопрос, что от истины сие повествование также сильно отклонилось, но обнаружить это было невозможно. По крайней мере, для тех, кто не обладает прямым доступом в указанные регионы, то бишь в ад.
Огорошенная такими вестями, Белоснежка разорвала контакт, а Искательница мысленно вычеркнула ее имя из списка соперников. Более Ариэль не была опасна. Даже если ей удастся найти средство от Чар Медленной Смерти (наверняка насланных Гором или Кали), Хиллсдаун теперь вынужден будет обороняться сразу с трех, а то и с четырех сторон: известие об утрате светоносного клинка в тайне не сохранить, и соседи Ведуньи наверняка захотят получить по счетам…
Роберт потянул потайной рычаг и осторожно открыл железную, покрытую густой паутиной таинственных знаков дверь. Я шагнул за высокий порог, и он, попрощавшись со мной коротким кивком, как можно быстрее захлопнул врата между Преисподней и иным миром.
Вероятно, из боязни, что Нечто может проникнуть отсюда в ад.
Я попытался представить себе, на что должен походить мир, обитатели которого предпочли бы Преисподнюю своему повседневному окружению. Фантазии моей, однако, на это не хватило.
К счастью.
Здесь было дьявольски темно, а Тигр еще не возвратился из Мира Грез, где укрывался во время моего поединка с Алкар-Азом. Я, конечно, был далек от того, чтобы осуждать его за трусость; вполне возможно, сам я оказался столь храбр лишь потому, что ровным счетом ничего не знал о том, кого называли Обитателем Пирамиды. Однако счесть такое поведение верхом отваги я также не мог.
