Точно.
«Звезды, звезды, рассеянные звезды, а в промежутках тьма. Они вспучиваются, сворачиваются и изгибаются, бегут к нему и пробегают мимо. Они сияют светом, чистым, как глаза ангелов, они проскальзывают, близко от него и далеко от него в той вечности, в которой он, как кажется, движется. Нет ни чувства времени, ни чувства движения — лишь изменяется поле. Огромный голубой гигант солнца мгновение висит рядом с ним, уходит, возвращается, окутывает его со всех сторон, и другие огоньки пролетают мимо, как в тумане…»
[26]
Нет, это совсем не то! Это не может быть описанием!
Или как раз это и ЕСТЬ описание? Точное и достоверное?..
— Именно, — подтвердил Мерлин. — Все так и происходило. Я тому свидетель.
Я промолчал, так как крутившиеся на кончике языка ответы определенно не способствовали успешному продолжению моей героической карьеры…
В сумрачном кольце менгиров царила гробовая тишина. Снаружи, на плоскогорье Дальриад, светило утреннее солнце и дул мягкий южный ветерок; внутри же ветра не было, а солнечные лучи, казалось, вынуждены были преодолевать незримую преграду, чтобы коснуться жесткой бурой травы, — и свет их мгновенно становился бледно-серым, словно плотный туман.
Повелитель Драгоценностей, задрапированный в длинную мантию невероятной лилово-ало-желто-зеленой расцветки, вперил ненавидящий взгляд своих бледно-серых глаз в прозрачный хрустальный шар.
— Zur Cythrauln Thy, Merlin! Erfitan! — заявил он.
Пожелать собеседнику отправиться в Бездну и сдохнуть, пожалуй, не было традиционной формой приветствия, даже на этом наречии.
— В Бездну отправимся мы оба, — возразил Мерлин из глубин магического кристалла. — Вопрос в том, кто вернется оттуда живым.
— Umhirn del Anniwn! Mer Awen cran Te’drugh ardan!
«Вера моя — опора и утешение», — эхом прозвучало в голове Мудреца. Что ж, клянись хоть Внешними Мирами, хоть небом…
— Ты можешь верить во все что угодно, — намеренно снисходительным тоном парировал Мерлин. — Результат важнее веры. Так ты определился с правилами поединка?
— Aye. Cecht er-Decalan.
То бишь рукопашный бой с применением оружия.
— Так и знал, — обреченно прошептал Мерлин, скрывая ликование. — Что ж, мой ставленник будет у тебя в течение получаса.
Кристалл погас. Повелитель Драгоценностей размял ноющую челюсть (подражать агглютинативному говору Блэкуолда
[27]
— не самое легкое дело в мире) и сел на алтарь, поставив таким образом свою жизнь под удар.
Все уловки безработного актера, изучившего пару магических фокусов и несколько трюков иного рода, были бессильны против настоящего Могущества. Джель знал это — и потому потребовал схватки на незнакомой территории и с использованием оружия, надеясь на свою удачу и содержимое потайного кармана.
Каменный коридор-проход, ведущий внутрь кольца, окрасился в голубой цвет. Когда сияние исчезло, в проходе стоял невысокий рыжеволосый воин, облаченный в странные чешуйчатые латы. Шлема у него не было, равно как и щита, но на поясе висел короткий меч.
— Drum-wredian, — поздоровался он, и Повелитель Драгоценностей с содроганием опознал резкий, сухой акцент Диких Земель. — Johan han' ien. Thea 'wan?
— Ner-dias Thy ‘oren! (Не твое дело!) — ответил Джель. Имя свое он называть не желал: как знать, незнаком ли с ним этот Йохан?
И где только Мерлин выкопал этого бойца? Его наставник, головой заплативший за изучение оккультных наук, был уверен, что ни одна живая душа не приходила в Арканмирр извне уже лет двести. А смертных, знающих язык Бездны, вообще не должно было существовать…
Повелитель Драгоценностей выбросил из головы все несущественные мысли, собрал волю в одну точку и вытащил из-за спины свой посох. Пора начинать, подумал он, и услышал в подтверждение сего мысленную команду: «Hajime!»
Черный посох, доставшийся Джелю от погибшего в оккультном эксперименте учителя, обрушился на врага.
Я сразу почувствовал подвох: двигался он, как и подобало опытному бойцу, однако удар был нанесен так неловко, словно он впервые взял в руки оружие. Обнажая меч, я одновременно нанес четкий выпад выпрямленными пальцами левой руки; удар «рука-копье» поразил нервный узел в солнечном сплетении противника и заставил Повелителя Драгоценностей согнуться пополам. Однако он успел ткнуть меня своим посохом, и этот удар я почувствовал даже сквозь броню. Одно из ребер справа, похоже, треснуло.
Повелитель Драгоценностей оскалил ровные желтоватые зубы и провел серию, которую я с большим трудом парировал. Только вошедшие в подсознание уроки Школы Тигра спасли меня от неприятностей.
Приняв посох основанием лезвия меча, я шагнул вперед и прокрутил его вокруг собственной руки, полагаясь на прочность мифриловых звеньев. Доспехи не подвели, и пришедшийся вскользь удар врага не причинил моему локтю никакого вреда. Тем временем я оказался в идеальном положении для удара головой — небольшой рост давал иногда некоторые преимущества. Естественно, мне по макушке моментально заехали кулаком, однако прочность черепов готландцев вовсе не зря вошла в общеизвестную поговорку. Повелитель Драгоценностей зашипел, отбив себе руку.
Пока он сообразил, что к чему, я уже был слева от него и наносил выпад в наиболее подходящее место. Он успел подпрыгнуть в отчаянном пируэте, так что сим местом оказалась его задница. Сдержав вопль, противник раскрутил посох и вышиб клинок из моей руки. Меч сидхе описал короткую дугу и вонзился в алтарь, где и остался, обиженно подрагивая.
Ловким ударом ноги я сбил с его головы капюшон, затем покатился по земле, уклоняясь от свистнувшего надо мной посоха, и, не вставая, ударил согнутой рукой снизу. Тут уж Повелитель Драгоценностей не смог сдержать стона.
— Это для начала, — сообщил я оседавшему противнику, лицо которого приобретало приятный зеленоватый оттенок. — А это — продолжение урока. — Впечатав локоть в его физиономию, я вышиб посох из рук врага и поспешно отбросил его прочь.
Ошибка. Повелитель Драгоценностей тут же пнул меня в колено, и только его неудобная позиция спасла меня от перелома. Падая, я на мгновение посмотрел вниз — и пожалел об этом.
Вместо плотной земли под нами была чернота. Бездонная пропасть.
Бездна Хаоса.
— Ты все же заставил меня прибегнуть к этому, — проговорил он, пряча руку под мантию.
Что-то странное почудилось в его голосе. То, как он произносил слова…
— Зачем ты подделываешь акцент? — спросил я.
