Тигр внутри меня радостно зашевелился, предвкушая развлечение. Хруст и шуршание, стихшие при нашем появлении, возникли вновь, но теперь они уже имели четкий ориентир — единственных живых существ в этом ледяном аду. Они приближались, усиливаясь…
Когда в полумраке обрисовались размытые силуэты, все испустили дружный вздох облегчения. Наконец-то появился реальный (или нереальный) противник, на которого можно выплеснуть свою ярость, скрывающую страх перед неведомым!
Знаю, страх Героям испытывать не полагается; однако у того, кто придумывал это правило Кодекса, определенно были крупные нелады с логикой: коль скоро Герои — особо одаренные, но все-таки простые смертные, как они могут вычеркнуть из своей души то, что составляет одну из главных опор человеческого характера? До того, как я сам стал Героем, я не понимал того, что порою страх делает человека человеком. Точнее, не сам страх, а борьба с ним. Да, борьба, а не победа: иные страхи слишком могущественны, чтобы человек мог одолеть их окончательно, но даже пав в этом сражении, он погибает ЧЕЛОВЕКОМ. А не лишенным души черт-знает-чем.
Четыре Героя с успехом прошли через очередное испытание, рассеяв все призрачные страхи Нифльхейма.
Все? Нет, конечно же, нет. Дальше враги будут посерьезнее.
Словно отвечая на мои подозрения, Тигр сладко потянулся.
«Пахнет крупной разборкой», — сообщил он.
«Да, с ледяным драконом Нидхеггом, — мысленно ответил я. — Один раз Тигр уже сразился с драконом и победил. Почему бы этому не повториться?»
«Я не о драконе говорил, — возразил Тигр, — как раз он-то сейчас беспокоит меня меньше всего. Тут воняет тухлой псиной и волчатиной; кроме того, слышен скрип змеиной чешуи…»
Я беззвучно застонал. Пес Гарм, Волк Фенрис и Змея Йормунганд!
— Откуда ты знаешь? — спросила Соня, опять прочитав мои мысли.
— Это уже неважно, — выдохнул я, — потому что я прав.
Ангус громко прочистил горло.
— Фрит, у тебя в кармане, случаем, не найдется обрывка Глейпнира?
[47]
— Нет, друг, — покачал головой воин-жрец, — да и будь у нас эта цепь — толку от нее теперь немного. Тень Волка, возможно, опаснее самого Волка…
— А у нас еще есть Тени Пса и Змеи, — бросила Рыжая Соня. — Что будем делать?
— Будь у нас все оружие Асов… — пробормотал Ангус.
Я посмотрел на руны сидхе, ярко вспыхнувшие на лезвии мифрилового клинка. Перевел взгляд на черную надпись, вытисненную на перевязи. Пробежал по ней пальцами.
— Но ведь оно у нас есть, — прошептал я.
Три непонимающих взгляда были мне ответом.
— Твой Сокрушитель Скал, Ангус, именовался некогда Мьолльниром и был знаменитым оружием Тора Громовержца. Он утратил ужас и волшебную притягательность, внушаемые молнией, но полностью сохранил ее точность, скорость и поражающую силу. Ты, Соня, каким-то образом получила Хундингсбану, неодолимый меч Фрейра, который скрыл в размытом ореоле лунного света свое истинное происхождение. Ты же, Фрит Ледяной Туман, владеешь сломанным копьем Гунгнир, чей золотой наконечник умирающий от ран Один оставил в трупе Волка Фенриса…
Не будь я сам настолько изумлен произнесенными мною же словами — железная логика и цепкая память Черного Странника опять обогнали мои собственные мысли, — мне оставалось бы просто расхохотаться, взглянув на лица моих спутников. С искренним недоверием они ощупывали оружие, находившееся при них уже не одну дюжину (или сотню) лет; затем это недоверие сменилось пониманием, перешедшим в благоговение.
Однако я к этому моменту уже переключился на выползавших из тумана трех чудовищ невероятной величины.
— Фенрис.
Фрит, за спиной которого возник образ Одина — высокого одноглазого старика в синем плаще, — какой-то деревянной походкой направился к центральному монстру, слегка похожему на волка (если, конечно, бывают волки ростом в тридцать футов).
— Йормунганд.
Ангус выставил перед собою побагровевший щит, тряхнул молотом и пошел к голове огромной змеи, перед которой тот Червь из Цитадели Связующего выглядел жалкой плодовой гусеницей. За ним, стиснув на золотом поясе руки в кольчужных рукавицах, шел призрачный богатырь с рыжей бородой и темными волосами — Тор.
— Гарм.
Казалось, я воочию увидел и Доску Игры, и руку Игрока, переставляющую сейчас мою Фигуру на одно поле с Фигурой чудовищного Пса, которого Старуха Хель вскормила мясом мертвецов (Гарм считал владычицу мира мертвых своей матерью, хотя кровного родства между ними не было). За моей спиной — не было нужды оборачиваться, чтобы проверить это, — холодно сверкнули в усмешке золотые зубы Хеймдалля, прозванного в Асгарде Вечно Бодрствующим.
Моя нерешительность длилась не более мгновения, однако неведомым Игрокам этого хватило, чтобы материализовать четвертого противника.
— Хель.
Впереди появилась Старуха Хель, чей исполинский рост соперничал лишь с ее же безобразием. Рыжая Соня, крепко стиснув зубы, двинулась вперед. За воительницей немедля возник призрак Фрейра, золотоволосого крепыша, очень похожего на свою единоутробную сестру — Фрейю Искательницу.
Беззвучный удар гонга.
Стук падающих на Доску костей.
Колесо Судьбы совершило полный оборот.
Рагнарок начался вновь.
8. Тени Минувших Эпох
Мертвые не кусаются.
(Билли Бонс)
— При других обстоятельствах я назвала бы это передергиванием.
— Твои слова внушают надежду на возможность представления смягчающих обстоятельств.
— Не обольщайся, Локи. Чтобы убедить в своей невиновности Мастеров Колеса, тебе потребуется нечто большее, нежели красноречие, ловкость и изворотливость. Их, разумеется, у тебя всегда было в избытке, однако сейчас нужно кое-что иное. Например, истина, которую ты всегда презирал.
Лис скорбно склонил голову:
— Каюсь, о могущественная. Но могу ли я рассчитывать на то, что мне будет позволено хотя бы объясниться?
Против своей воли Морфейн улыбнулась. Положительно, на Локи невозможно было долго сердиться.
— Говори, но будь краток и выразителен.
— Слушаюсь.
Хитроумный, Лис, Отец Лжи, Властитель Прохвостов, Вестник Неудач, Спутник Беды — как только не называли Локи в Асгарде (и зачастую вполне по делу). Он действительно всегда побеждал хитростью, а не грубой силой. Но никто и не отрицал, что в уме с Локи не мог сравниться даже мудрейший Один, испивший воды из Источника Предвидения. Подробная и достоверная информация, сиречь мудрость, конечно же важна для правителя; но куда важнее умение правильно интерпретировать эту информацию — ум, то бишь. А сие умение, увы, не относилось к главным достоинствам Всеотца-Одина. Это-то, пожалуй, и стало основной причиной поражения Асов в Рагнароке: они не сумели воспользоваться тем, что знали…
