– В этой одежде у тебя совершенно идиотский вид, – заметил сидящий на пне.
– Знаю, Рамирес. Но не я ведь ее выбрал.
– Так перестань наконец слушать других и жить чужими стараниями и возможностями. Ты же знаешь, это никогда и никого не приводило к цели. Сделай свой собственный выбор, Коннор…
2. Почудится шепот пророчеств
Дворкин строил беседу чрезвычайно аккуратно, постоянно оставляя в стороне вопросы о Лабиринте. У Инеррена скоро сложилось впечатление, что его попросту водят за нос. В конце концов, договоренность об ответах на все возникающие у него вопросы была заключена не с Дворкином, а с Роджером, и чародей не стал поднимать шум. Он дождался удобного момента, свернул разговор и попрощался по всем правилам.
«Пронесло, – облегченно вздохнул Дворкин. – Пока что Вселенная может спать спокойно.»
Инеррен же бродил по замку еще дня два, осматривая чуть ли не все предметы обстановки. На двери одной из комнат на втором этаже кто-то повесил табличку «Покои Короля Хаоса» – надпись была сделана почему-то не на официальном языке Амбера – тари, а на полузнакомом английском. Соседнюю дверь не иначе как тот же доброжелатель пометил надписью «Не влезай, убью!» – прочтя это, чародей, естественно, попытался открыть дверь. Она оказалась защищена массой запирающих заклинаний, не говоря уж о замке, в котором кто-то заботливо оставил половинку сломанного ключа; подобные мелочи только раззадорили Инеррена, и в конце концов дверь проиграла.
В комнате, конечно, ничего особенного не обнаружилось. За исключением следующей таблички: «Что, самый любопытный нашелся? Все, тут тебе и каюк». У чародея возникло нехорошее предчувствие.
Он медленно обернулся. Точно. Двери не было, да и комната начала таять, словно мираж в пустыне. На всякий случай Инеррен быстро привел в действие несколько защитных заклинаний. И вовремя – подхвативший его ревущий поток огненных волн расплавил бы и дракона, и демона.
Преобразовав часть окружающей его неисчерпаемой энергии в собственный резерв, чародей приготовился к худшему. Иначе говоря, к открытому сражению одновременно со Старухой, Безымянными, Ушедшими, Отцом Богов и герцогиней Дарой.
– Договорились? – спросил Роджер.
– Да, – процедил Мерлин. – Даю слово.
– О'кей. По рукам!
Их руки соприкоснулись. Но вместо того, чтобы перенестись в Хаос к собеседнику, Роджер лишь снял с его пальца кольцо, выполненное в форме красноватого колесика со множеством спиц, насаженных на платиновый ободок.
– Принцесса Дара находится в данный момент под действием каких-то парализующих заклятий. Ее можно отыскать у гробницы Корвина, – на одном дыхании сказал он. – Место ты знаешь.
– Если ты обманул… – начал Король Хаоса.
– Мне это не нужно, – возразил Роджер. – Всего хорошего! – И он, проведя рукой по карте, прервал контакт.
Немного покрутив кольцо в руках, Роджер надел его. Он прекрасно помнил, что будет говорить спикарт, на который Мандор некогда наложил заклинание рабства. И против этих увещевающих голосов, звучащих в глубине души носящего спикарт, уже была создана стена.
Почему девять колец назывались спикартами? Мало кто во Вселенной знал это, даже среди тех, кто обладал такими кольцами. Несколько больше было известно об их возможностях: спикарт представлял собой инструмент для создания заклятий (вкупе с колоссальной энциклопедией оных), ключ к энергии Теневых Королевств, неподкупного охранника и еще черт знает что. Трудно сказать, что случится с простым смертным, надевшим это кольцо. Вероятно, примерно то же, что и с тем же самым чересчур самоуверенным смертным, вздумавшим преодолеть Лабиринт или Логрус.
Только вот Роджер не был простым смертным. Больше не был.
Три канала энергии спикарта тут же атаковали барьеры его сознания потоком сложноподчиненных предложений, но стена сдержала напор. Минута – и барьер стал прочнее, так как Роджер подключил четыре других канала в нужном направлении. Затем освободил еще толику энергии, провел ее по заклятиям Мандора и распутал их. Краткий приказ – и спикарт стал таким же, как в те далекие времена, когда его носил Король Хаоса Свайвил.
Кольцо теперь подчинялось только одному носителю. И им был Роджер, чудом возвратившийся с того света ради сохранения созданной им системы мироздания. Разве имело значение, что чудо это сотворил не он сам, а некто Повелитель Теней, которого, собственно, и считали главным разрушителем этой системы?
Имело. Потому что именно таков принцип Равновесия, который многие путают со Справедливостью. Справедливость говорит, что добро возвращается добром, а зло – злом; в метафорической форме сей закон звучит как «око за око». Но Равновесие утверждает, что всякое деяние является злым и добрым одновременно – все зависит от точки зрения. Те, кто ухитрился понять этот принцип, присвоили ему следующий девиз: ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
По сравнению с этим конфликтом – внутренним и незаметным – нескончаемая война Хаоса и Порядка, как и битва за господство между Светом и Тьмой, – на самом деле сущие пустяки. Ведь в них (по большей части) можно определить, кто на чьей стороне. Но когда следует руководствоваться в оценках понятиями Равновесия, а когда – сутью Справедливости? Нет ответа на этот вопрос. И вряд ли когда-либо будет.
Спикарт медленно открывал канал за каналом, и поток энергии все усиливался. Но Роджер, никогда прежде не занимавшийся практической магией, свободно сдерживал напор сил, разорвавший бы на части любого Адепта, даже подготовленного к этому испытанию.
Его охватило Пламя Мироздания, с начала времен полыхавшее там, где нет ни времени, ни пространства. Перед внутренним взором промелькнули искаженные очертания Бессмертного Замка, обреченного на вечное плавание по реке Времени. Только изредка он обнаруживал в ее русле какую-то «мель», останавливался там на некоторое время – мгновение, год, тысячелетие, что по меркам Вечности одно и то же, – а потом вновь пускался в нескончаемый путь.
Роджер отдал спикарту приказ и оказался внутри замка.
– Не тебя я ждал, – сказал бестелесный голос.
Светловолосый всадник, облаченный в черное, коричневое и зеленое, спрыгнул со спины своего железного скакуна. Руки в перчатках из змеиной кожи описали сложную фигуру в кислом воздухе безымянного мира.
– Я тоже чувствую, – ответил Блэк на невысказанный вопрос.
– Можешь определить источник наблюдения?
– Нет. Глаза повсюду.
Дилвиш скрипнул зубами.
– Как насчет личности наблюдателя?
– Нет никаких данных.
– К дьяволу данные! ЧТО ты чувствуешь?
Маленькие серебристые глаза Железного Коня на миг полностью покраснели, затем вновь обрели прежний вид.
– Он.
– Так я и знал, – бросил Дилвиш, взлетая в седло. – Вперед, теперь уж ни один Старый Бог не вырвет у меня из рук того, что принадлежит мне!
