Вилли подождал, пока все разошлись, чтобы пройтись с Эриком. Он слегка улыбался:
— Как видишь, нет худа без добра.
Эрик с сомнением поднял брови:
— Что-то я не вижу добра.
— В этот раз, когда ворота открылись и закрылись, мы все были вместе. Похоже, среди нас нет предателя. Все-таки легче.
Эрик покачал головой:
— Это никого не освобождает от подозрения. Никого, Вилли.
Вилли быстро глянул на него из-под седых бровей.
— Как так?
— Если взломщик ворот — человек, то кто-то из наших должен был его научить, как открывать ворота. Тот факт, что практически кто угодно может открыть ворота, не означает, что кто угодно может этому научить.
Вилли молчал, обдумывая этот аргумент. Наконец он все же возразил:
— Не могу представить, что кто-то из них окажется предателем. Сможет предать свою расу и свой мир орианцам…
— Мы не уверены, что в этом замешаны именно орианцы. Может, предатель связался с беглецами из верхнего мира. Может, с другим сентинелом, а тот готовится сбежать… А может, тут дело в каком-то чужаке, который нарвался на ворота, как в тридцатых группа Хайдельманна. Мы же ничего не знаем! — раздраженно закончил Эрик, сунул руки в карманы, опустил голову и двинулся по парковочной площадке, расшвыривая гравий тяжелыми рабочими ботинками. — Знаем только, что рано или поздно любой может поддаться соблазну. Сломаться. Поработай-ка несколько лет в полиции — сильно растеряешь веру в человечество. А уж твоя вера в то, что люди могут быть богами за просто так и будут превыше всего ставить честь… Это уж совсем из области фантастики.
— Я не завидую твоему цинизму, друг мой. Может быть, ты и прав, но мне надо верить в победу добра над злом, чтобы продолжать делать то, что я делаю.
Эрик дошел до своей машины, открыл дверцу и поставил ногу на раму. Устало улыбнувшись, он повернулся к Вилли:
— Верь во что хочешь, только следи, чтобы не ударили в спину.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Медный Дом, Баллахара
Бирра слегка прочистил горло, давая заметить свое присутствие в зеленой палате. Великий Ималлин Сеолар, господин Медного Дома, сидел за столом, уткнувшись в массивный том из своей библиотеки. Рядом лежала ручка и стопка бумаги. Он поднял глаза, увидел Бирру и сдвинул все это в сторону. Сухо улыбнувшись, спросил:
— Как дела?
— Что касается лечения, то она — именно то, на что вы рассчитывали, Ималлин. Малейшее ее прикосновение творит чудеса: больные, умирающие, калеки, сумасшедшие — все исцеляются по ее слову. Дайте ей только время и возможность, и она вылечит всех от этого нового божественного яда. Сеолар кивнул:
— Но ведь любой представитель человеческой расы способен на это.
Бирра пожал плечами:
— Пока я не заметил ни единого знака, что она нечто иное, чем просто человек. Но ведь я и не знаю, какие знаки искать.
— Я тоже не знаю. — Сеолар поднялся. Тяжелая шелковая бейя мягко зашуршала. — Она чувствует себя здесь счастливой?
Бирра снова прочистил горло:
— С ней… трудно. Не говоря о том, что она избавилась от наручников в ту ночь, когда мы ее привезли, и о ее нападении на меня, которое оказалось бы успешным, не окажись я в тот момент действительно готов к смерти, она… э-э-э… она постоянно рассматривает нас, как будто выбирая самый надежный способ сломать нам шеи, украсть наше оружие и сбежать. Меня это пугает. Все данные о прежних Води указывают, что они были разумными людьми, сострадательными, поразительно добрыми, терпеливыми и… э-э-э… сговорчивыми, ваша светлость. А эта похожа на голодную тигрицу в клетке.
— Ей не нравится жилье?
— Ей ничего не нравится, по крайней мере нам так кажется. Она мечется по комнате, измеряет толщину балок и дверей, обдумывает ловушки, чтобы поймать нас, когда мы входим в комнату. Если бы не глаз-наблюдатель, установленный вами в потолке над дверью, мы бы не заметили очень умной ловушки, которую она соорудила из деталей кровати, покрывал и вешалок из шкафа. У нее, ваша светлость, поразительный талант все разбирать на части. Мы опасаемся, что она попробует попрактиковать его и на нас, если вы с ней… э-э… не поговорите.
— А музыкальные инструменты? Шелка, шерстяные ткани? Краски? Неужели она ничем не заинтересовалась?
— Как сказать… Она пробовала различные комбинации красок и других веществ, думаю, хотела составить взрывчатку, но пока не нашла правильного сочетания. Понравились ей только сладости.
— Да-да, шоколад «Дав», наши шпионы сообщали о нем очень настойчиво. Ну, ладно. — Сеолар вздохнул. — Подавайте ей в комнату больше шоколада. Пусть повара готовят то, что ей нравится. Развлекайте ее. Пусть ей здесь понравится.
— Полагаю, пока мы держим ее в Медном Доме против воли, едва ли она изменит свое отношение. При ее типе личности трудно смириться с клеткой.
— Но как только она выберется из Медных покоев, я не смогу удержать ее здесь никакими усилиями. — Он снова вздохнул. — Бирра… обмани ее. Скажи, что я в отъезде, а тебе приказано под страхом смерти охранять ее от тех, кто ей угрожает, что Медные покои — единственное по-настоящему безопасное место в этом дворце. Напомни ей о рронах. Скажи, что мы прячем ее за медными стенами, потому что только медь способна скрыть ее от них. Не такая уж это и ложь. Если бы рроны узнали, что она жива и у нас, они не дали бы нам покоя ни днем, ни ночью. Скажи, что когда я вернусь, то с удовольствием с ней встречусь и предоставлю ей свободу в пределах всего имала, от леса до самого моря, но что до тех пор она должна проявить терпение.
Бирра кивнул:
— И когда же вы вернетесь из вашего… путешествия?
Сеолар опять вздохнул, прошел к окну, посмотрел во внутренний двор замка и покачал головой:
— Когда она увидит в Ории свое будущее.
Коттедж Натта, Баллахара
— Ты поаккуратнее с этими штуками, Лорин. Отдача может быть бешеной. Ты что, забыла? И вообще, где ты шлялась столько времени? Почему не возвращалась?
Джейк протянул руку, ухватился за громадное ухо Эмбера и сказал:
— Ухо. — Потом потянулся пальчиком к лицу необычного существа. Эмбер подался назад. — Глазь, — произнес малыш и попробовал схватить оттопыренную огромными клыками нижнюю губу Эмбера. — Роть! — закричал он. Очевидно, для Джейка Эмбер представлялся идеальной игрушкой. Лорин вспомнила, что когда-то и сама испытывала нечто подобное.
— Я не помню и половины из того, что следует, — призналась она, подошла к Эмберу и взяла Джейка на руки, пока он не покалечил бедное создание. Горот, нашептывал ей разум, Эмбер — горот. Она снова почувствовала раздражение оттого, что вспомнила, кто такой Эмбер, но не могла вспомнить, в чем же состоит то важное, ради чего она позволила родителям удалить свою память, чтобы никто из способных заглянуть в ее разум не мог эту память отыскать.
