— А если предатели будут вместе с пленниками?
— Не будут. Может оказаться, что они гонятся за нами, но с нами их не будет.
Она взглянула на арку, которую соорудила, согнув два молодых деревца и связав их шелковым шнуром. Внутри арки мерцало зеленое пламя другого мира. Там по-прежнему был виден холл в доме Лорин. Пустой. Пустой — это хорошо.
— Я буду начеку, — пообещала Лорин. — Ну, что, будешь преображаться в… кем ты собираешься стать, пока будешь здесь? Или ты намерен преображаться у самой стены?
— Нет, здесь. Хочу, чтобы ты посмотрела, в кого я превращусь, потому что, когда я всех приведу, я буду выглядеть так же. Надо, чтобы ты меня узнала. — Эрик крепко зажмурил глаза, с усилием сглотнул и сказал: — Если я не вернусь… — Ему не хотелось говорить такие слова, но пришлось. — Если я не вернусь, тебе лучше остаться здесь. Через месяц там совсем нечего будет делать и некуда возвращаться. Если ты решишься и если у тебя остались там близкие, до которых можно быстро добраться, можешь их тоже привести сюда. По эту сторону, будь у них хоть чума, ты сможешь их вылечить. Но не теряй времени на размышления. Не помешает заранее обдумать свои планы на случай… непредвиденных обстоятельств. Чтобы потом ты могла сразу взяться за дело и их осуществить.
— Вы вернетесь, — уверенно проговорил Питер.
— Надеюсь.
— А если… — начала Лорин и замялась, — если ты не вернешься, может, скажешь, кого из твоих надо спасти?
Он задумался, вспомнил родителей, братьев, сестер, племянников и племянниц, друзей и уже открыл рот, чтобы сказать «да».
— Нет, — ответил Эрик.
— Нет? — Лорин впилась взглядом в его лицо.
— Нет, — повторил он. — Это будет лишним стимулом для меня. Я должен вернуться.
— Удачи! — сказал Питер.
Эрик кивнул, опустился на колени на мерзлую землю и поднял взгляд к черному небу, к звездам, мерцающим рисунками, так похожими, но все же не совсем, на те узоры, которые должны быть — и будут! — в его родном небе.
Дай мне услышать то, что я должен услышать, пожелал он. Дай мне увидеть то, что я должен увидеть.
В тишину ночного неба полились образы, зашептали голоса. Он углубился в изучение нечеловеческих рас, форм, голосов; проникал в чужие мысли, надежды, страхи. Направил волю на то, чтобы все, мешающее ему получить ключ к замку, исчезло. Неразборчивое бормотание превратилось в плотный, пульсирующий поток, потом в слабенький ручеек, и наконец перед его мысленным взором остались лишь три образа, три создания, перед которыми стражи наверняка откроют городские ворота, с радостью отопрут двери замка. Создания, которым ответят на любой вопрос и чьи распоряжения не требуют одобрения других лиц.
Первым был владелец замка — но он постоянно находился в своей резиденции. И он никогда не путешествовал без свиты. Вторым — странный приземистый урод с перепончатыми крыльями и дьявольским, в складках, как у шарпея, лицом. Этот частенько ходил один и обожал являться внезапно, как снег на голову. Он подошел бы идеально, если бы Эрику не приходилось думать о сохранении массы тела в изменившейся форме. Конечно, чуть-чуть можно и схалтурить, но немного, а куда деть шестьдесят—семьдесят процентов собственной массы при переходе в форму страшненького, маленького уродца?
Ну а третья… Эрик не знал, кто она. Завораживающе прекрасное создание. Стройная, невесомая, но почти в два раза выше любого мужчины, с лицом китайской богини: огромные миндалевидные глаза, маленькие пухлые губы, крошечный нос, красные, как кровь, волосы, разделенные на десять тысяч унизанных каменьями струек. Ее платье летело вокруг нее, как живое. И если судить по мыслям окружавших ее людей, она никогда не разговаривала. Просто указывала и все. А если это не помогало ей получить желаемое, она помещала образ нужной ей вещи в разум человека, и человек ей подчинялся!
То, что надо, решил Эрик. Он на время мог перевоплотиться в женщину. Женщину ли? Он не знает. Во всяком случае, в существо женского пола.
Эрик впустил магию себе внутрь, заключил в каждую клетку своего тела. Поместил перед мысленным взором облик волшебного создания, обернул его вокруг тела, вытянулся, чтобы слиться с ним. Боль…
Боль пожирала его. Огонь опалил связки, горел в легких, выжигал мышцы, кости, нервы, мозг. Хотелось кататься, визжать, умереть, хотелось зубами вцепиться в плоть и выгрызть из нее этот сводящий с ума, невыносимый, всепроникающий кошмар.
Потом внутри него что-то схлопнулось, словно первый осенний мороз сковал все органы тела, и боль ушла.
— Господь Благословенный, — прошептал Питер.
— Ох… — тихонько вздохнула Лорин, встала и, словно зачарованная, пошла к нему.
— Оставайся, — приказал Эрик. — Я вернусь, как только смогу. Мне в этом неловко, хочу поскорее вернуться в свою шкуру. — Голос, и это Эрика напугало, остался прежним, его собственным. Мужской, абсолютно человеческий голос.
Да ладно. Он не собирается ни с кем беседовать, только с пленниками.
— Ждите до рассвета. Если я не вернусь, значит, не вернусь.
Лорин и Питер синхронно подняли руки, он ответил на их прощальный жест, развернулся и направился к городской стене.
Медный Дом
Внутрь он попал легко, так легко, что сам испугался. Стражники у городских ворот чуть не ковром стелились ему под ноги, опуская подъемный мост. Привратник в замке открыл ворота раньше, чем он успел к ним приблизиться, и, когда Эрик шел мимо, успел спросить:
— Вызвать к тебе господина, Великолепная?
Эрик ответил спокойным «нет», которое поместил прямо в орианский разум привратника. Тот пал на колени и на четвереньках, царапая лбом землю, отполз назад.
Черт возьми! Кто или что это за создание, которым он притворяется? Ему стало не по себе.
Прошествовав по спящему замку, он отыскал наконец охранника, который, увидев его, вздрогнул, но в последний момент сумел сдержать крик ужаса. Эрик коснулся его плеча и внушил ему образ пленников.
Задрожав от этого прикосновения, стражник явственно отшатнулся, но поклонился и затрусил по коридору. Эрик двинулся следом, радуясь, что, видимо, правильно выбрал камуфляж для проникновения в замок. Однако не хотелось бы столкнуться с оригиналом этого маскарада!
Их путь извивался по каменным анфиладам и закончился в коридоре, полы, стены и потолки которого оказались отделаны медными панелями.
Насмерть перепуганный стражник подвел Эрика к массивной медной двери и дрожащими руками открыл засов. Скрип двери и свет фонаря в руках стражника разбудили сентинелов; пленники садились, терли глаза. Выглядели они неважно — перепуганные, измотанные, сбитые с толку.
Тем временем Эрик столкнулся с первой проблемой. Ему нужно было удалить стражника из помещения, но так, чтобы тот далеко не уходил. Он еще понадобится, чтобы провести их всех по лабиринту дворцовых коридоров наружу. Эрик не мог прямо ввести приказ в мозг охранника, медная отделка помещения не позволила бы ему осуществить ни единого магического действия. Оставлять стражника в комнате тоже нельзя — Эрик должен сообщить сентинелам, кто он такой и зачем пришел. Как только он заговорит, его голос, голос мужчины-землянина, а вовсе не местной богини, тотчас выдаст обман и обратит всю иллюзию в прах. Как говаривал отец Эрика, развеет от Ричмонда до Геттисберга.
