«Ад, — подумала Лорин, — это и есть ад. Я — в аду, и если приглядеться, здесь обязательно обнаружатся и котлы, и черти. Я смогу там искупаться и вернуться домой с миллионом жалоб и сожалений в качестве сувенира».
Лорин не знала, как этот мир пришел к столь печальному концу, но знала другое: она сделает все, что сможет, чтобы уберечь собственную планету от подобной судьбы.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
«МЫ ПРЕРЫВАЕМ НАШУ ПРОГРАММУ И ПЕРЕДАЕМ…
…экстренное обращение Президента Соединенных Штатов Америки.
Соотечественники, друзья, братья! Эпидемию, которая поразила нашу страну, необходимо остановить! В нашем распоряжении имеются как полное понимание проблемы, так и средства достижения этой цели. Чтобы остановить распространение заболевания, требуется временно прекратить все передвижения, исключая лишь самые необходимые. Преследуя эту единственную цель, я объявляю чрезвычайное положение и введение законов военного времени, а также общенациональный карантин до тех пор, пока общими усилиями мы не сумеем остановить болезнь. Позвольте заверить вас, что власти городов и всех населенных пунктов сделают все возможное для поддержания деятельности всех жизненно важных служб. Доставка продуктов, медикаментов и других предметов первой необходимости будет производиться бесперебойно. Однако личные передвижения приостанавливаются. Контроль за соблюдением карантина возлагается на Национальную гвардию.
Позвольте напомнить вам, что соблюдение этих требований необходимо не только ради общего блага, но, в первую очередь, ради вашего благополучия и благополучия ваших близких. Сейчас я передаю слово Главному хирургу Соединенных Штатов для изложения медицинских рекомендаций, которым необходимо следовать, чтобы обезопасить свои семьи…»
Из Керраса в Кэт-Крик
Когда они ступили на тропу, чтобы вернуться в Кэт-Крик, Лорин заметила, что Джейк всхлипывает. Неужели он начал плакать, пока она ошеломленно рассматривала ужасающие ландшафты Керраса? Неужели она не слышала плача лишь потому, что там не распространяется звук? Там не осталось атмосферы, догадалась Лорин. Рукотворный пост-апокалипсис, который не описан в романах, потому что для романа требуются действующие лица, а на этой проклятой планете не могут жить даже бактерии. Лучше бы она не брала Джейка с собой, вдруг ядовитая энергия этого места плохо на него повлияет? Однако, несмотря на все обещания неприкосновенности, она ни за что не оставит Джейка ни с одним из сентинелов. Не оставит и все.
Лорин подхватила сына, прижала к груди, покачала. Джейк крепко-крепко обхватил ее шею.
— Все хорошо, — шептала она. — Все хорошо. Все в порядке. Все будет нормально.
Матери лгут детям с самого сотворения мира, мелькнуло у нее в голове. Ничего хорошего пока нет, а главное, вообще может не быть. Но ясно, что сейчас не время начинать говорить малышу правду.
Джейк посмотрел на нее широко открытыми, полными слез глазами. По щекам тоже катились крупные капли. Он примостил головку в изгиб материнского плеча, но не успокоился. Маленькое тело по-прежнему содрогалось от рыданий. Лорин всей кожей ощущала, что он сейчас чувствует.
— И так — везде, — проговорил Эрик. — На всей планете. Ночью остатки атмосферы замерзают на грунте, днем на солнце кое-что тает, но жить там не может ни один организм, даже простейший. И никогда не сможет. А если отправиться в мир, который является верхним для Керраса, то там будет то же самое. Еще одна проклятая планета, которая когда-то была зеленой и прекрасной. А следующий мир — тоже пепелище. И сколько бы мы ни поднимались вверх — везде одно и то же. Мертвые земли. — Он перевел взгляд с Питера на Лорин, потом снова на Питера. — Знаете, когда Керрас перестал быть чудесной зеленой планетой и превратился в выжженный шлак? — И, не дожидаясь ответа, сообщил: — 22 октября 1962 года. При жизни твоих родителей. Практически на твоей памяти.
— Мне почему-то знакома эта дата, — хмурясь, сказала Лорин.
Питер напряженно рассматривал собственные ботинки.
— Это… это… Ну конечно! Вспомнил! — наконец воскликнул он. — Кубинский ракетный кризис. В этот день Джон Ф. Кеннеди объявил морскую блокаду Кубы, чтобы СССР не мог доставлять туда ракеты.
— Да, — подтвердил Эрик. — Сентинелы всего мира не смели, просто не смели вздохнуть. В кризисе виновата не только политика холодной войны, но и ядовитая энергия, которая лилась на Землю из Керраса, где началась мировая война. Когда керриане пустили в ход свои ядерные бомбы и другое оружие еще более высоких технологий, жизнь на их планете была уничтожена, а отдача в нашем мире оказалась настоящим кошмаром. Мы были уверены, что люди нашего мира, которые никогда не снимают пальца с курка, не выдержат и тоже пойдут следом. И тогда с нами будет покончено.
— Значит, каждый умирающий мир обрекает на подобную судьбу следующий?
— Принцип домино, — пояснил Эрик. — Те фишки уже упали, теперь очередь за нами. Это только вопрос времени. Нельзя эвакуировать целую планету. Мы можем спастись сами, спасти нескольких близких и друзей… Но наша задача не в этом. Наша задача — спасти весь мир. Ни больше ни меньше. И если мы оплошаем… — Он пожал плечами. — Такая уж у нас работа. Разумеется, нелегкая. Но мы видели, что произойдет в случае неудачи. По сравнению с этим — что значат отдельные жизни?
Лорин смотрела на него и чувствовала ледяной, мертвящий ужас этого места, эхо которого все еще отдавалось в клетках ее тела. Яды Керраса по-прежнему капали на Землю, толкая ее к неизбежному концу света. А противостоит всей тяжести двух миров кучка людей, разбросанных по небольшим городкам планеты, изолированных друг от друга, посвятивших жизнь защите своего крошечного участка лилии фронта и готовых сражаться до последнего бойца. Как в Гражданскую войну — Чемберлен на маленьком пятачке. Учитель-янки, чей отряд защищал линию обороны, отражая атаку за атакой, и когда полегла половина защитников и кончились патроны, остальные продолжали держаться. И не только держаться. Они пристегнули штыки и бросились вниз с холма. Враги дрогнули, некоторые побежали, другие сдались и остались в плену до конца войны.
В той, прошлой, войне мужчины ее семьи сражались на стороне южан. Кучка безземельных фермеров-арендаторов дралась, защищая семью и очаг от захватчиков. Отец говорил ей:
— Это была самая благородная война за самое гиблое дело. Герои, мужество, трагедии — с обеих сторон. Если бы у нас хватило ума, мы прежде всего освободили бы рабов, а потом отделились. Это заглушило бы пушки проклятых янки.
Именно он рассказал Лорин о том случае с учителем-янки возле Геттисберга. Рассказал так, будто сам сидел на холме и следил за сражением. В его интерпретации обе стороны проявили героизм, благородство, самопожертвование. Это была трагедия. Гибли лучшие люди, такие, каких в нынешние времена уже не сыщешь. В той битве погибло более пятидесяти тысяч человек.
«Что могут значить отдельные жизни?» — сказал Эрик. Лорин и сама думала, что по сравнению с тяжестью судеб обоих миров жизнь ее сестры представляется совсем легковесной, но она все равно не поставит ее на карту.
