– Я соглашусь на брак с тобой, если хочешь. Даже если ты потребуешь себе имя в Семье Галвеев, я могу обещать тебе, что ты его получишь. Я обещаю тебе. Обещаю. Если ты просто выведешь меня отсюда.
Она предлагает брак? Печально улыбнувшись узнице, он спросил:
– Сколько тебе лет, Даня? По-моему, тебе еще рано думать о свадьбе.
– Мне восемнадцать, и по закону я могу дать согласие.
Так ей восемнадцать? А он не дал бы ей больше тринадцати, да и для тринадцати-то она была не слишком уж оформившейся. Если ей восемнадцать, во что он вовсе не склонен был верить, – девицу ожидают куда худшие беды. В качестве взрослой она не может рассчитывать на льготы, предоставляемые детям в переговорах между Семьями. Со взрослой женщиной – если семейство не выручит ее и она не в состоянии предложить свой собственный выкуп – Сабиры вправе сделать все что угодно.
Однако, причинив ей ущерб – тем более убив дочь Галвеев, о чем нельзя было даже помыслить, – они развяжут войну. А кому из Семейств и Подсемейств в Калимекке хочется таких неприятностей?
Или это не так?
Шаги сделались отчетливее. Тюремщик подумал, что слышит поступь трех пар ног по каменной лестнице.
– Спаси меня и получишь все, что я в силах тебе дать.
Маркуи ощутил, как ее страх словно одеяло окутывает его, удушает, и негромко ответил:
– Ты не в силах гарантировать безопасность моим родителям. Прости меня, девочка, но я не способен помочь тебе.
Она пронзительно закричала – в равной мере от страха и от ярости. Затем принялась кидать в него горстями подобранной с пола соломы. Отодвинувшись подальше от черты, Маркуи приложил усилие, чтобы превратить свое лицо в бесстрастную маску. Шаги наверху становились все ближе. Его охватило смятение. Быть может, у нее есть причины для страха. Быть может. Они были и у него самого.
Из-за поворота лестницы появился первый мужчина. Длинный плащ кружил вокруг кавалерийских сапог, вздувался за спиной и надежно скрывал лицо, однако Маркуи узнал вошедшего по кольцу на правой руке. Золотому перстню с головой волка, глаза которого – турмалиновые кабошоны – сверкали в пламени факелов, а пасть злобно скалилась. Обладателем этого кольца был Криспин Сабир, один из Волков-Сабиров.
Волна дурноты накрыла Маркуи по самую макушку. У девочки причины оказались довольно вескими для страха. Криспин Сабир являлся необузданным воплощением зла. Жестокость его трудно было понять, найти для нее какое-то определение. Если верить даже сотой доле слухов о нем, доходивших до Маркуи, изверг этот держал трупы в своих покоях, помещал их на своем личном участке – как садовники сажают розы. Маркуи видел однажды, как Криспин пытал человека, и воспоминание об этом так и не покинуло его. Если б только он знал, что девочка в конце концов попадет к Волку Сабиров, а не к их дипломатам...
– Почему она вопит? – спросил Криспин.
Судорожно глотнув, Маркуи поспешил ответить:
– Она напугана. Она услышала, как вы спускаетесь по лестнице, и сказала, что сегодня День Терамис.
– День Терамис. Григор говорил ей об этом. Рад, что она не забыла.
Тут возник второй человек, и если Маркуи уже мутило от Криспина, то прибытие Эндрю Сабира отяготило ужасом сердце его. Уж лучше встретить Загташта, бога подземного мира. По крайней мере известно, что Загташт иногда проявляет милосердие. Эндрю, массивный, будто налитый свинцом, был раза в два шире в плечах более высокого и стройного Криспина; грудная клетка его походила на пивной бочонок. Он брил голову, на манер Слобенских матросов оставляя длинную прядь над левым ухом, и походил на красноглазое чудище. Заметив девушку, он ухмыльнулся и спросил:
– Хочешь, чтобы я заткнул ей глотку, Криспин?
– Вовсе нет. Пусть поет. Приятно послушать.
По ступенькам медленно приближались новые шаги. Ухо Маркуи различало шипение, глухой толчок и ворчание, а потом обычный удар стопы о камень. После паузы последовательность повторилась. Снова и снова, громче и громче. А за всеми звуками прятался этакий забавный скрип, коего он не слышал, пока остальные двое спускались по лестнице.
Маркуи содрогнулся – но не от сырости и холода. Ему были известны слухи о тварях, которых Волки держали в своих покоях. Поговаривали также, что они сочетаются с демонами и чудовищами. Лучше, пожалуй, думать, что по лестнице шаркает (что же все-таки там скрипит?) милейший старик – дипломат, хромающий вниз, дабы сообщить девушке, что выкуп за нее получен... Впрочем, Маркуи не верил в это.
– У нас есть новость для тебя, маленькая Волчица, – прорычал Эндрю.
Криспин бросил на него негодующий взгляд.
– Подожди, пока сюда спустится Анвин. Он не хотел бы пропустить эту сцену.
Эндрю расхохотался ползучим, визгливым смешком, от чего Маркуи едва не стошнило.
– Новость, – повторил он. – Впрочем, возможно, сам Анвин захочет тебе поведать ее. Мы все хотим это сделать.
Он снова расхохотался.
Девушка встала лицом к мужчинам. Она больше не кричала, и Маркуи не заметил следов слез. Неведомо откуда она извлекла силы – видно, в себе самой обрела отвагу. Подбородок ее вздернулся, спина распрямилась, и тело каждым своим движением выражало презрение.
Она яростно посмотрела на Эндрю.
– Каковы твои новости, Волк?
Криспин и Эндрю с ухмылкой переглянулись. И пока они так стояли, в темницу тяжелой походкой вступил Анвин. Имя давало основание предполагать, что носитель его окажется человеком. Анвин – хорошее парматианское имя – ну, как Криспин... да и Маркуи, кстати. Существо же, пробравшееся в подземелье, не походило на человека. Возможно, он был из Увечных – существ, населявших отравленные земли, чьи предки, как говорили сказания, некогда являлись людьми. Впрочем, если он и вправду принадлежал к ним, то происходил не из той области, которая всегда поддерживала связи с Калимеккой. Если же этот демон не имел отношения к Увечным, тогда наиболее подобающим местом ему было самое нижнее пекло самой темной преисподней Загташта. На лбу его выступали изогнутые рога. Покрытый чешуей лоб так далеко выдвигался вперед, что глазницы казались пустыми. Раздвинувшиеся в ухмылке губы открывали по-акульи зазубренные зубы длиной с большой палец. Создание это горбилось, и Маркуи мог разглядеть шипастый гребень, неловко укрытый плащом.
Тюремщик чуть не бросился наутек. Он удержал себя на месте лишь невероятным усилием воли, однако лицо его все же не могло скрыть ужаса.
Девушка не дрогнула. Она смотрела на это чудовище, как если б была знакома с ним – и терпеть не могла – всю жизнь. Маркуи не заметил и тени страха в ее глазах.
Ну что ж, сам он был в ужасе – за двоих.
«Ты должен был помочь ей спастись, – шепнул тоненький голос где-то на задворках ума. – И ты будешь сожалеть о том, что не сделал этого, всю оставшуюся жизнь. Имя Дани Галвей будет преследовать тебя среди мрачных ночных кошмаров; тяжесть его станет гнуть тебя наяву».
