Не сказал же он того, о чем промолчал бы и любой пастух: я отниму у вас ваших детей, потому что обожаю вкус их нежной плоти; и всегда буду забирать себе ваше молоко, предназначенное вашим младенцам. Я позабочусь о ваших стариках: убью их, потому что одряхлевшие и беспомощные лишь мешают мне, потребляют ценную пищу, не давая мне взамен ничего из того, что я хочу иметь. Я укрою вас в созданной мною клетке и убью всякого, кто попытается бежать из нее. Я буду кормить вас самой дешевой и мерзкой дрянью, которую мне удастся раздобыть, потому что продление вашего существования служит моим целям, а счастье ваше меня не интересует. Я усовершенствую вас в соответствии с моими собственными желаниями и нуждами: вырежу умных, любопытных и предприимчивых, оставлю смирных, тупых и медлительных, потому что их кротость и спокойствие облегчат мою заботу о вас. Я возложу на вас любую угодную мне работу, и все, что вы когда-либо сделаете, не принесет вам ни моей благодарности, ни свободы. А потом настанет день, когда вы отдадите мне своего последнего отпрыска и последнюю каплю молока, и тогда я убью вас, чтобы иметь в своем распоряжении ваши кости, зубы и шкуры. Потому что тот, кто не способен более служить мне своей жизнью, должен послужить собственной смертью.
И сделка, которую вы заключаете со мной, на все времена ляжет на ваших детей и ваших потомков. Вы заплатите за иллюзию удобства и безопасности всем, что у вас есть, и всем, на что могли надеяться как вы, так и ваши наследники. И в конце концов лишь я один извлеку выгоду из заключенной нами сделки, ибо безопасность — это только иллюзия, а спокойствие — это тюрьма. Лишь тот, кто способен рискнуть своей жизнью и удобством, может надеяться на победу.
Если Кейт или Ри поверят лжи Луэркаса, битва закончится, так и не начавшись… Но пока ни один из них не дрогнул даже на мгновение.
Дугхалл мрачно покачал головой; скоро придет его время, скоро ему самому придется вступить в борьбу, ибо, поняв, что он так и не смог поколебать уверенности Ри и Кейт, Луэркас будет вынужден убить их. Ни один пастух не потерпит непокорных овец в своем стаде.
Дугхалл стоял на коленях в кругу, сжав руки и закусив губу. Он страшился предстоящего всем своим существом, как никогда не боялся в своей жизни. Лишь он один мог победить Луэркаса, лишь он один обладал силой, необходимой для того, чтобы бросить вызов могущественному Дракону. И если он получит такую возможность, если ему хватит решимости и отваги, чтобы обратить ситуацию в свою пользу — он победит.
Он готов был произнести последние слова своего заклинания, старательно превращенного им в магический концентрат, мощь которого вселяла в самого Дугхалла немалый трепет, — но для этого сначала нужно было одолеть мучивший его страх. Тело его содрогалось, а душа просила пощады. Никогда еще не был он столь одинок.
Наконец Дугхалл понял, что враг начал вырывать души из тел двух своих противников, чтобы извлеченной из них же силой раздавить Кейт и Ри. И оба они вдруг напряглись и одновременно прыгнули, заранее зная, что атака их обречена на неудачу.
Время песком просачивалось сквозь пальцы Дугхалла, и чем упорнее он старался удержать его, тем быстрее оно утекало прочь.
Дайте мне силы совершить то, что требуется от меня , обратился он к тем богам, которые могли слышать его. Затем он прикоснулся к тонкой нити, связывавшей его с созданной им пустотой и с той безнадежной драмой, что разворачивалась в Вуали, и заставил себя забыть об ужасе, копошившемся в глубине его ума, вопиявшем о вещах много худших, чем физическая смерть.
Оказавшись во тьме Вуали, он сразу увидел два бледных огонька — Кейт и Ри — и холодный яркий свет, исходящий от Луэркаса. Все трое сошлись в отчаянной битве и видели лишь друг друга. Луэркас, не зная о том, что противников его стало трое, на одно-единственное мгновение опустил защищавшие его экраны, чтобы высвободить украденную им силу, вложить ее в жестокий, сокрушительный удар и уничтожить души Кейт и Ри.
И в тот самый миг, когда щиты уже не укрывали врага, а чары его еще не начали действовать, Дугхалл помчался вдоль созданной им нити, выкрикивая на лету последние слова своего заклятия, устремляясь прямо к Луэркасу и сквозь него — так чтобы сущности их обоих, души их слились, заняв одно и то же пространство. Энергии обоих магов смешались, и, соприкоснувшись, две души вспыхнули как взорвавшаяся звезда.
А теперь уходите отсюда подальше , закричал Дугхалл, обращаясь к Кейт и Ри.
Кейт попыталась задержаться, но Ри подхватил ее и увлек в сторону от места решающей битвы. Заклятия Дугхалла начали кружить вокруг него и Луэркаса. Одно из них объяло собою магов, словно сферическое зеркало, мгновенно и с жестокой точностью обрушивая на обоих ревхах, тем самым не позволяя нанести ущерб никому, кроме них самих.
Второе произнесенное Дугхаллом заклинание почти сразу же улетело во тьму Вуали с визгом губительницы-банши. Полыхая как метеор, оно исчезло в бесконечности тьмы столь же быстро, как и ворвалось сюда.
Заклятие, которым ответил Луэркас, должно было испепелить Кейт и Ри, но вместо этого оно обрушилось на него самого и Дугхалла, отразившись от объявшего чародеев зеркального шара. Обоих магов пронзила боль — оглушающая, ослепляющая, обжигающая и тошнотворная… боль, разжижавшая души, корежившая, сплавлявшая их воедино, так что они стали одной душой — одной сущностью, наделенной двумя умами.
— Отпусти меня, или ты погибнешь, — провыл Луэркас. — Я наделен силой тысяч мужчин и женщин… и нескольких тысяч детей. Ты и твои Соколы бессильны передо мной, вы никогда не сможете стать равными мне.
— Я знаю, на что я способен, а на что нет, — ответил Дугхалл.
— Я сам скажу тебе, на что ты не способен, осел. Ты не сможешь победить меня. Ты лишь истратишь все свои силы, сражаясь со мной, но ничего не добьешься. Тебе следовало остаться в своем доме на горе. Я мог бы сохранить тебе жизнь, мог бы оставить в покое ваше осиное гнездо колдунов и уродов.
— Я не могу победить, — согласился Дугхалл. — Но я могу бороться.
— Ты умрешь, и умрешь навечно. А, покончив с тобой, я разделаюсь с остальными… Их тоже ждет вечная гибель.
Дугхалл почувствовал изменения в окружавшей их тьме. Позволив себе кратчайшую паузу, он попытался затем подтащить Луэркаса к созданной им ловушке.
— Ты надеешься силой затащить меня во мрак забвения? — Луэркас расхохотался. Он с легкостью отражал все удары Дугхалла, вбирая в себя все новые и новые силы, позволявшие ему сопротивляться. Окружавшее обоих магов Зеркало не мешало Луэркасу извлекать энергию из душ тех, кто служил ему, оно лишь не давало ему обрушивать свою силу на кого бы то ни было, кроме себя самого и Дугхалла. — Ты — благородный дурак.
— Я — меч богов, — возразил Дугхалл, ощущая приближавшуюся к ним неимоверную мощь и понимая, что конец теперь уже недалек. — Меня выковали ради этого дня, ради этого мгновения. Боги вынули меня из ножен и направили в твое сердце. Жди удара.
И в этот момент Луэркас услышал звуки — пока еще негромкие, но уже узнаваемые, визгливо-воющие звуки банши, и увидел мерцающий огонек — посланное Дугхаллом заклятие, метеором пронзая Вуаль, мчалось прямо на них.
