Она прикоснулась ладонью к гладкому белому камню ворот. В Доме Галвеев прошла большая часть ее жизни. Здесь жили когда-то все любимые ею люди. Закрыв глаза, она могла увидеть их — расхаживающих по дому, говорящих и смеющихся, спорящих друг с другом… сидящих в уютных маленьких комнатках или в просторных залах, обсуждающих, планирующих, мечтающих. Не заходя в Дом, она могла мысленно заполнить его людьми и жизнью, могла, как дурочка, заставить себя поверить в то, что картины прошлого до сих пор истинны.
Но как только она войдет в свой опустевший дом, едва лишь услышит гулкое эхо собственных шагов в залах и коридорах, память ее сдастся, уступит этой новой реальности. И ее родные окончательно умрут для нее — не в результате каких-то умозаключений и самоубеждений, нет, смерть их предстанет перед ней наглядно и очевидно. Стоя у ворот, она испытывала болезненное желание убежать, броситься назад по той же тропе, что привела ее сюда, и никогда более уже не приближаться к Дому Галвеев.
Волки взвыли опять, их скорбный вой приближался и становился все громче. Кейт принюхалась и, склонив голову набок, принялась вслушиваться.
Потом обернулась к своим спутникам — Ри, Яну и Алви:
— Идите дальше без меня. Я ненадолго задержусь здесь. Я приду… когда закончу одно дело.
Ри тоже ловил запахи:
— Они идут сюда.
Кейт кивнула. Осел, стоявший позади нее, уже начинал беспокоиться. Он переступал с ноги на ногу, дергал повод и вращал глазами. Животное то прижимало уши плотно к голове, то начинало пятиться и брыкаться.
— Ян и Алви уведут с собой осла, а я останусь с тобой, — сказал ей Ри.
Она покачала головой:
— Я бы хотела побыть одна. — Печальная улыбка появилась на ее лице. — Старый друг хочет повидать меня.
Снова раздался вой. На сей раз одинокий певец выводил протяжное басовитое соло. Она узнала его. Это был Гашта.
— Этот волк — твой друг?
Кейт кивнула, не предлагая объяснений. Она закрыла глаза, вдыхая запах старого знакомого.
— Кейт? — Ри положил руку ей на плечо.
Сбросив его ладонь, она шагнула вперед. Теперь она улавливала движение… легкие шаги зверя, идущего сквозь подлесок, шорох веток, шелест прелой листвы. Позади нее Ян и Алви торопливо уводили осла под надежную защиту стен Дома Галвеев.
Ветви разошлись в стороны, и на поляне появился огромный лохматый зверь. Кейт сделала несколько шагов вперед.
— Гашта, — прошептала она.
Огромный волк приблизился к ней, растянув рот в собачьей ухмылке, уши его стояли торчком, поднятый хвост подрагивал. Встав на задние лапы, волк лизнул Кейт в лицо. Она обняла его шею и зарылась носом в густую шерсть, вдыхая знакомый и такой успокоительный запах старого друга.
Ворота позади них закрылись, и уже изнутри донеслись отчаянные вопли осла.
— Я не чувствую в нем никакой магии, — сказал Ри.
— Это просто волк, — ответила Кейт непринужденным и ровным голосом: Гашта умел понимать интонации. — Когда-то давно я спасла ему жизнь. И он вернул мне долг в ту ночь, когда Сабиры вырезали большую часть моей семьи.
— Это… дикий зверь?
Кейт уловила удивление в голосе Ри.
— Да. Мы с ним часто охотились вместе. Когда я находилась в Трансформированном состоянии.
Кейт поскребла за ухом животного и вновь зарылась лицом в его мех. Она не видела Гашту почти два года и была восхищена тем, что он помнил ее, и — в равной мере — тем, что волк проявил заботу о ней.
Она утратила столь многое и столь многих, что встреча со старым другом казалась ей сейчас чудом.
— Пора идти, — сказал Ри. — У нас много дел.
— Я знаю, — ответила Кейт, не поворачивая головы. Она провела пальцами по шерсти волка и нащупала жесткий шрам на его левом плече. След прошлого. Ощутимое свидетельство его долга перед ней, ныне оплаченного. Ее собственные шрамы остались внутри.
Она распрямилась, и волк сел на задние лапы, припав телом к ее боку. Гашта был рослым зверем, и даже когда он сидел, голова его касалась ее грудной клетки. Зверь пыхтел, вывалив язык набок; словно большая собака, он наслаждался, полуприкрыв глаза, прикосновением ее руки, чесавшей за ушами.
— Я знаю, — повторила она еще тише и взглянула на Ри. Он был не менее прекрасен, чем волк, столь же дик и в тысячу раз более привлекателен, чем все прежде и ныне знакомые ей мужчины. В нем жило свое волшебство, в нем воплощались вещи удивительные настолько, что никогда раньше она не позволяла себе даже мечтать о таком. Ри заглянул в ее глаза, и в душе ее, охваченной холодом, затеплился огонек.
— Ри, я боюсь входить в Дом. Здесь, рядом с Гаштой, я стою и воображаю, что там внутри все осталось таким, как было. Но как только я войду туда… — Она пожала плечами и умолкла.
— Ты боишься призраков?
— Нет. — Она подошла к Ри. Волк последовал за Кейт, и когда она остановилась, тоже замер на месте. Ри протянул руку, и Кейт вложила в нее свою ладонь. — Я боюсь не призраков, я боюсь того, что призраков нет… что пустота убила их и, как только я окажусь внутри Дома, я потеряю все окончательно. Лучше иметь дело с призраками, чем с пустотой.
Погладив Кейт по голове, Ри поцеловал ее в щеку:
— Я буду рядом с тобой. Что бы там ни было, ты встретишь свое горе не в одиночестве.
Долго стояли они у ворот: женщина, волк и мужчина. Потом волк поднялся и побрел в темноту леса, в пустынное сердце ночи. Красный Охотник все гнался на небосводе за Белой Дамой, а мужчина и женщина рука об руку вошли через разверстую пасть ворот в безмолвное царство теней прошлого.
Глава 16
Дугхалл напоследок крепко прижал к груди своего сына Ренена.
— Грядут неприятности, сын, и я поручаю тебе охранять наши спины. Плати исправно солдатам, а если будут сложности, пошли весть в Дом Галвеев. Кейт, Ри и Ян уже там. Девочка и Зеркало Душ тоже с ними, поэтому я отправляюсь прямо туда.
Ренен смотрел вниз, на еще не пробудившийся лагерь в долине. Добрый из него получился мужчина: крепкий, терпеливый и надежный. Свойственной Дугхаллу порывистости в нем было немного: внимательный, решительный и солидный Ренен скорее походил на мать. Вместе со своими солдатами он прошел через междоусобные войны островитян… Живым выбрался из огня, потом выкарабкался после тяжелого ранения. В мирное время он любил посмеяться, выпить и отправиться по девкам, но — что важнее — умел молчать и умел слушать. Он привык руководствоваться собственным мнением — и если испытывал страх, то никто даже не догадывался об этом. Подчиненные восхищались им, а Дугхалл гордился.
— Буду ждать, — ответил ему Ренен. — И кто бы ни пришел сюда, ему придется иметь дело с нами, прежде чем добраться до тебя!
Дугхалл взглянул на огни стана. Костры выгорели до угольков, рдевших теперь словно полуприкрытые веками, но от того не менее внимательные глаза отдыхающих демонов… Холодок пробежал по спине Дугхалла, овладел им, сковал его сердце; он подумал, что, возможно, никогда больше не увидит Ренена, и пустота в груди его лишь подтверждала то, о чем он предпочел бы не знать.
