Они сошли на берег Новых Территорий в Хеймаре, приморском торговом городишке, где правили Хеймарские Галвеи, о которых было известно, что они отчаянные пираты и головорезы. Через Хеймар протекали большие деньги, однако, на взгляд Ри, они не задерживались в этом городке.
Почти все дома здесь были построены из глиняных кирпичей и покрыты соломой, а не дранкой; улицы же были, так сказать, «замощены» либо просто грязью, либо грязью глубокой и лишь через бездонные омуты вели дорожки из нескольких досок, чтобы ничего не подозревающий пешеход не свалился туда ночью и не утонул. Воздух же откровенно повествовал о повседневной жизни города, не утаивая и того, что здесь предпочитают выливать помои на улицы или прямо на головы беспечных прохожих. Женщины казались или очень грязными, или невероятно уродливыми, лица мужчин в лучшем случае можно было назвать неприятными. Однако у всех них имелся меч или меч вместе с кинжалами, и хотя здешнее оружие было неважного качества, тем не менее в остроте его и пригодности для убийства сомневаться не приходилось.
Кроме того, на улицах им часто попадались Шрамоносные, с изувеченными телами, невыразительными лицами и глазами, не упускавшими ничего вокруг.
— По-моему, нужно побыстрее найти место для ночлега, — сказал Ри. — И завтра же утром убраться отсюда.
При сходе с корабля он обмотал платком рукоять своего меча, чтобы скрыть герб Сабиров… Этот знак вполне мог вызвать опасную стычку в городе со столь грубыми нравами. Одежду Ри подобрал себе самую простую: грубые домотканые штаны и плотная шерстяная рубаха, ужасно раздражавшая кожу. Он шел вперевалку, стараясь скрыть походку и мускулы бойца. Еще на судне он перекрасил волосы, сделав их бурыми, но ничто не могло спрятать его бледные глаза, изменить выражение лица и черты его. Даже в таком виде он имел внешность Сабира, и знал об этом.
Янф холодно улыбнулся, и шрамы на щеках его побелели.
— Мы могли бы без особых усилий найти здесь для себя кое-какие развлечения. Мой клинок давно не пил ничьей крови, кроме моей собственной.
Взглянув на него, Ри сочувственно произнес:
— Если ты думаешь, что найдешь здесь партнера, который согласится драться с тобой развлечения ради, то ты безумнее, чем бедняга Валард.
Воспоминание о пропавшем друге, который, оказавшись во власти какого-то демонического духа, перешел на службу к матери Ри, стерло улыбку с лица Янфа.
— Я не настолько безумен, — ответил он спустя мгновение. — Мне просто надоела вся эта беготня, прятки, прятки и новая беготня. Мне нужен враг, с которым я мог бы сразиться.
— Я понимаю тебя, — кивнул Ри. — Мне тоже хотелось бы увидеть на этих улицах хоть какое-нибудь знакомое лицо. Скажем, Доннаука или Кизмиджера.
Он говорил о соперниках, с которыми ему и его друзьям часто приходилось скрещивать клинки на улицах Калимекки в те дни, когда мир еще казался им нормальным.
Янф повернулся к Ри и, глядя в пространство, голосом негромким и как будто сонным процитировал:
Ты говоришь, что я ничего не сделаю ради тебя? Ложь! Ибо тысячу сжечь младенцев с няньками буду рад, Чтобы осветить тебе, дорогой мой, дорогу в ад. Запомни меня, и если такому попечению ты не рад, Ну что ж, заботою меньше, заботою больше…
Ри, задумавшись, смотрел вниз, на утопавшие в грязи собственные сапоги. Губы его изогнулись, и наконец он пожал плечами:
— Что-то отдаленно знакомое. Янф приподнял бровь:
— Так говорит Осеппе своему первейшему врагу Йоурулю в «Пляшущих клинках Уивара». Мы дважды видели эту пьесу, пока актеры были в городе… разве ты не помнишь? Особенно хорошо им удавалось фехтование, например, та сцена, когда капитан стражи перелетает через подмостки на занавесе и… ладно, не важно. Я запомнил эти строчки, потому что хотел сказать их Дон-науку при следующей встрече… которая так и не состоялась. Я репетировал свою речь перед зеркалом.
— В самом деле? — удивился Ри.
— Да, чтобы убедительно произнести эти слова. Знаешь, таким холодным и в меру гневным тоном, и еще чтобы не запнуться где-нибудь, испортив все впечатление. Я бы сказал их, вынимая клинок, но еще до того, как началась бы честная драка.
Джейм фыркнул:
— Я так и вижу, как ты стоишь перед зеркалом и решаешь, какого цвета рубашка лучше сочетается с кровью Доннаука, а потом делаешь выпады рукой. А теперь, Доннаук, выслушай стишок, прежде чем я вспорю тебе брюхо.
Он принял изящную фехтовальную позу и расхохотался.
— Если бы ты не был моим другом, я бы вспорол тебе брюхо, — ответил Янф, побагровев.
— Тогда слава богам за то, что счастье не изменило мне и я до сих пор хожу невыпотрошенным. — Джейм вздохнул. — Я не жажду крови, но мне бы хотелось услышать какой-нибудь план.
— А план у нас такой, — усмехнувшись, ответил Ри. — Находим на ночь гостиницу, набиваем там животы, а утром возвращаемся в гавань…
— А точнее, плывем по грязи, — пробурчал Янф.
— …и садимся на любой корабль, где согласятся принять нас на борт.
Говоря это, он думал совсем о другом — о том, что находится слишком далеко от Кейт, на другой стороне моря, и ноги его ступают по земле иного континента. Притяжение, существующее между ними, влекло его назад. Словно неутихающая чесотка, оно тревожило его сон, не давало покоя в часы бодрствования. Всего лишь несколько поспешных слов, сказанных в пылу раздражения, разделили их, вырвали Кейт из его рук, и теперь он должен снова завоевать ее, одолевая великие муки и страхи.
Он почти потерял ее. И теперь должен вернуть. Если последние проведенные ими вместе недели были мучительными, разлука оказалась настоящим кошмаром. И Ри собирался позаботиться о том, чтобы первым же судном, которое возьмет их, оказался бы корабль, плывущий в Иберу, если уж не в саму Калимекку.
Но сейчас им нужна была гостиница. Они шли по городу под холодным моросящим дождем, мешавшим определить время дня, держась середины улицы, чтобы избежать дождя более отвратительного, чем даже вода, струившаяся с балконов и подоконников над их головами, — никто из них не хотел оказаться под ливнем помоев. Все трое молчали, и по дороге с ними никто не заговаривал, но они чувствовали, что люди неотступно следят за ними, оценивают состояние, которым они могут располагать, и сопоставляют его с длиной их мечей и шириной плеч. Хеймар, похоже, был чужд доброты и милосердия по отношению к незнакомцам.
Кони, козы, коровы, быки и прочая живность, прежде них проходившая по центральной улице городка, обильно разбавили липкую грязь своими пахучими лепешками и иными следами жизнедеятельности. Многочисленные повозки, проехавшие здесь, превратили это отвратительное месиво в жидкую кашицу, и к тому времени, когда трое друзей добрались до ближайшей гостиницы, ноги их покрылись грязью почти до колен и несло от них как из стойла.
Распахнув тяжелую дверь, они услышали звон колокольчика. Гостиница называлась «Долгий отдых», и внутри здесь было достаточно светло, хоть и дымно. Приветливый огонь горел в очаге и начищенные до блеска медные лампы со стеклянными трубками восполняли недостаток окон. Пол был покрыт толстым слоем благоухавших кедром и сосной опилок, столы, выкрашенные красной краской, и стены сияли после недавней чистки.
