— От которого избавлялся, — поправил Брент. — Я не убийца.
— О, прошу прощения, — промурлыкала она самым издевательским тоном. — Я думаю, это действительно должно раздражать — когда вас называют убийцей, а вы всего лишь «избавлялись».
Брент стиснул зубы и, сжав бока лошади, заставил ее скакать быстрее. Имбресс догнала его без малейших усилий. Она сунула руку в карман и выудила оттуда сигарету, которыми запаслась, зная, что предстоит долгое путешествие. Женщина уже собралась прикурить, затем пожала плечами и протянула сигарету Бренту.
Каррельян молча покачал головой, не считая нужным объяснять, что он не курит. Затем он опять взглянул на сигарету в ее руке и мысленно выстроил логическую цепочку. Если Елена — его «куратор», тогда понятно, почему она стреляла в него с крыши. А если ее меткость хоть сколько-нибудь сравнима с умением ездить верхом… Брент взглянул на арбалет, свисавший с луки седла, и вновь стиснул зубы. Вероятно, той ночью Имбресс от души посмеялась над ним. В его груди медленно поднималась волна холодной ярости.
— Вы так и не объяснили смысл трюка с монетами, — крикнула она, пытаясь перекрыть топот копыт.
В рассеянном солнечном свете волосы женщины вспыхивали красными искорками. Брент хотел было проигнорировать ее, но его спутница, похоже, не относилась к тому типу женщин, на которых можно не обращать внимания. Если уж она решила добиться ответа, то, по всей видимости, не даст ему покоя оставшиеся девяносто миль пути.
— Я никогда не хотел никого убивать, — прорычал Брент. — Монета означала обещание компенсации.
— Ах вот как, компенсации. Ну да, я полагаю, что десять или пятнадцать лет назад золотая монета примерно могла покрыть стоимость соснового гроба. Очень предусмотрительно с вашей стороны.
Брент резко дернул поводья, едва не разорвав лошади рот. Несчастный скакун заржал от боли, попятился и взвился на дыбы, угрожая опрокинуться на спину. После некоторого колебания он все же опустился на дорогу, злобно лягаясь и грызя удила. Имбресс натянула поводья более осторожно, повернула коня и оказалась лицом к лицу с до крайности взбешенным Брентом Каррельяном.
— Я сказала что-то не так? — спросила она с деланной наивностью.
— В своей жизни я убил восьмерых человек, — заговорил Брент тихим угрожающим голосом. — Всего восемь, и это ровно на восемь больше, чем мне бы хотелось. Монеты были символом, хотя вас это никак не касается. Не компенсацией, но обещанием того, что я позабочусь о семье. И я это делал. Каждая из этих семей получила от меня больше денег, чем этот человек заработал бы за сто лет. Я купил им дома, устроил для их детей членство в гильдии…
— Весьма гуманно с вашей стороны, — холодно перебила его Имбресс, — а также щедро. Похоже на выигрыш в лотерею. Очень хорошо, что вы никогда не рекламировали своих действий, господин Каррельян, иначе пол-Прандиса столпилось бы у ваших дверей, добровольно предлагая насадить членов своих семей на острие вашего меча.
Брент резко втянул воздух и бросил на Имбресс испепеляющий взгляд, но промолчал и, сделав над собой усилие, отвернулся. Затем пустил лошадь легкой рысью; проезжая мимо и не поднимая глаз, он процедил сквозь зубы:
— Знаете, я сказал, что мне никогда не доставляло удовольствия убивать людей. Вы можете оказаться исключением.
Елена Имбресс в ответ на эту угрозу только рассмеялась.
— Мне повезло, старина, что вы вышли в отставку.
Копыта двух лошадей гулко стучали в сгущающейся тьме по грубо обработанным доскам небольшого моста. Этот стук да иногда всхрапывание коней были единственными звуками, нарушавшими тишину, с тех пор как путешественники покинули окрестности Каладора. Завершив разговор на столь приятной ноте, Брент и Имбресс остаток дня двигались в молчании и с умеренной скоростью, останавливаясь, только чтобы поесть и дать отдохнуть лошадям. Однако для Каррельяна поездка становилась все более мучительной со многих точек зрения. Хотя они находились всего в двадцати милях к северу от Прандиса, Брент остановился у маленького придорожного постоялого двора, построенного сразу за мостом. Имбресс взглянула на него с любопытством, но ничего не сказала. Когда они вошли, хозяин заведения бросился к красивой молодой женщине, вежливо проводил в комнату и приготовил ей постель. Бренту же он лишь что-то буркнул и махнул рукой вдоль коридора.
Несмотря на усталость, Каррельян обнаружил, что не может заснуть. Он ворочался на тощем соломенном матрасе часа два, беззвучно проклиная Тейлора Эша и собственное проклятое невезение. Он размышлял, действительно ли министр разведки настолько мстителен, что погубил бы его, откажись он сотрудничать. Почему-то он усомнился в этом и к середине ночи решился на проверку. Все происходящее, и особенно Елена Имбресс, становилось настолько возмутительным, что Брент твердо решил больше не иметь с этим ничего общего. К дьяволу все министерство разведки и отставных министров. Пускай стариканы мрут как мухи. Если кто-то и думал, будто это его рук дело, то они обнаружат, что это не так… к их вечному сожалению.
Брент выскользнул из постели и оделся. Он тихо спустился вниз и, улыбаясь, прошел мимо закрытой двери комнаты Имбресс. Для нее это станет маленьким сюрпризом, когда, проснувшись завтра поутру, она обнаружит, что птичка улетела. Он с трудом удержался, чтобы не расхохотаться вслух.
Подойдя к ободранной старой конюшне, Брент увидел полоску света, выбивающуюся из-под двери. Странно, что хозяин тратит масло на лампы в конюшне посреди ночи, но бывший шпион решил не ломать голову над пустяками. Если ему повезет, то один из конюхов работает допоздна и ему не придется самому седлать лошадь. Однако, открыв дверь, он нашел внутри только Имбресс, которая деловито чистила своего коня. Полный отвращения взгляд, брошенный на нее Брентом, вызвал у нее легкую улыбку.
— Я подумала, что вы, возможно, захотите выехать пораньше, — объяснила Имбресс. — Нет ничего лучше мужчины, который проявляет инициативу.
Брент молча оседлал своего коня, и они в полной темноте быстрой рысью тронулись в путь. «Двадцать миль, — пообещал он себе. — Осталось только двадцать миль».
Но вот они остались позади. Брент приподнялся на стременах и с удовольствием обозрел расстилавшуюся перед ними дорогу. Путники находились в северо-западном предместье Прандиса, в богатом районе, который Брент хорошо знал. Нужная развилка виднелась в туманном полусвете всего в ста ярдах впереди, и Брент легонько пришпорил своего коня. Не говоря ни слова, Елена сделала то же самое, придерживая неутомимого вороного мерина в нескольких шагах позади изрядно уставшего скакуна Брента.
Они двигались по широкому торговому тракту, который вел в самый центр Прандиса, его пересекала чуть более узкая дорога, плавно изгибаясь уходившая в богатые кварталы, где жил Брент. Не прощаясь, он свернул на эту дорогу и заставил своего гнедого ускорить шаг.
Елена Имбресс последовала за ним.
Каррельян резко натянул поводья.
— Я как-то не предполагал, — начал он с улыбкой, быстро переходящей в ухмылку, — что вы живете в этом районе.
