Киринфа также отдавала себе отчет в том, что ее раздражение братом и ее инстинктивная нелюбовь к Сардосу продиктованы в какой-то мере просто мелкой завистью. Ее брат, по счастливой случайности наследования, будет править страной, а ей самой хотелось этого больше всего.
Но Кланнох, конечно, абсолютно не виноват в том, что родился мальчиком, и у Киринфы не было никаких причин сердиться на него. Все это принцесса прекрасно понимала. Однако именно в этот день она была не в настроении сдерживаться во имя такого слабого мотива, как простая логика.
Юная принцесса наморщила лоб, когда ее мысли обратились к той цели, которую она поставила сейчас перед собой. Навязать свою волю грубому предмету материального мира было сложной задачей для любого волшебника, даже если предметом, о котором шла речь, был всего лишь кожаный шнурок, поддерживавший штаны принца Кланноха. Мелкие бусинки пота выступили на лбу и ладонях Киринфы, когда она бормотала про себя слова, накладывавшие власть ее воли. Она полностью сосредоточилась на простом действии — рывке.
Затем, внезапно, напряжение исчезло — упрямый кожаный шнурок лопнул. Штаны Кланноха, и без того отягощенные непривычным весом меча, упали на пол.
Смущенный принц испустил бессвязный вопль изумления и, отвлекшись от своих пламенных речей, начал извиняться перед Сардосом за такую необъяснимую случайность. Густо покраснев, он натянул штаны и с явным усилием связал кожаный шнурок.
Сардос ничего не сказал, но наконец пошевелился. Его взгляд с быстротой молнии переместился с лица Кланноха на полупрозрачную дверь. Кланнох с удивлением следил за ним глазами, а потом, сообразив, в чем дело, обернулся. Киринфа и не подумала убегать. Коридор был слишком длинным и пустым, чтобы у нее были шансы скрыться. Кроме того, Сардос каким-то образом уже догадался, что она здесь. На самом деле, у Киринфы не было ни малейшего желания убегать. Она находилась в воинственном настроении и пришла сюда именно для ссоры.
Поэтому, когда Кланнох распахнул дверь, она мило улыбнулась прямо в его покрасневшее лицо. Как она и ожидала, это нежное приветствие лишь усилило его ярость. Нахмурившись, он шагнул вперед, схватил ее за плечи и начал трясти.
— Самая прекрасная женщина нации, — прошипел он, — и ни на что не способна, кроме как развлекаться дешевыми трюками. И почему наш глупый отец позволил тебе заниматься магией? Этого я никогда не пойму, но когда старик умрет, обещаю тебе, ты будешь выдана замуж в течение недели, уж об этом-то я позабочусь.
Он говорил и тряс ее все сильнее. Это было уже слишком. Никто не смел прикасаться к члену императорской семьи, не то что оскорблять его. Акмар молча вышел вперед, а из комнаты так же беззвучно появился Сенз. Руки обоих мужчин скользнули к мечам.
— Довольно!
Слово эхом отозвалось по всему коридору, как шум лавины, и, как лавине, ему невозможно было сопротивляться. Сардос произнес всего лишь одно слово, но от его голоса кровь застыла в жилах обоих юных представителей династии Джурин и их телохранителей. Все взгляды обратились к загадочному советнику, но он сидел так же бесстрастно, как и раньше. Трудно было поверить в то, что он вообще что-то сказал.
Киринфа первой пришла в себя. Она кинула гневный взгляд на предавшего ее брата, повернулась на каблуках и бросилась прочь. Акмар убрал руку со своего меча и, с любопытством взглянув на Сенза, поспешил за своей подопечной. Никогда раньше за всю историю семьи Джурин обстоятельства не вынуждали телохранителя поднять руку на кого-либо из императорской семьи. Акмар почувствовал в этом дурное предзнаменование.
Киринфа все еще пылала от ярости, когда добралась до своих покоев в северо-западной башне. Акмар занял обычное место в прихожей, а Киринфа пробежала через гостиную и гардеробную в спальню, захлопывая все двери за собой. Наконец она задернула плотный камчатный полог и упала в прохладную мягкость своей постели, закрыв лицо руками.
Она уже давно смирилась с тем, что Кланнох больше не был ее маленьким братом, с которым они вместе играли и бегали по всему дворцу. В возрасте десяти лет их воспитание стало весьма жестким, и Кланнох проводил большую часть времени за изучением истории Индора и искусства управлять им. Однако, несмотря на то что их детская любовь друг к другу умерла, они оба испытывали уважение к этому чувству и в их отношениях сохранилась сердечная привязанность. Никогда, даже после самых унизительных розыгрышей, Кланнох не обращался с ней так резко и зло.
Киринфа повернулась и села, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Она пыталась избавиться от жгучей боли, вызванной словами Кланноха, и сосредоточиться на том, что она от него узнала… поскольку, несмотря на яростную ссору — а на самом деле благодаря ей, — она узнала все, что хотела, а возможно, даже больше. Никогда прежде Киринфа не слышала, чтобы ее брат рассуждал о том дне, когда их отец сойдет вслед за матерью в могилу. Конечно, Кланнох был единственным мужчиной — наследником императорского престола в Индоре и в этом качестве обязан был думать о своем будущем как о будущем монарха. Но то обстоятельство, что он жаждал и рвался к власти, то, что подобные мысли полностью захватили его, — это открытие потрясло Киринфу.
И, к сожалению, а может быть, и к счастью, Киринфа узнала не только о страстном желании ее брата поскорее унаследовать престол. Она поняла, какие планы строит брат в отношении ее будущего. Если Киринфе удавалось отпугнуть многих поклонников своим эксцентричным поведением и изучением магии, если ей удавалось убедить все еще снисходительного отца, что другие претенденты совершеннейшее пустое место, то от Кланноха ей не приходилось ждать такой же снисходительности. Почему-то Киринфа всегда воображала, будто в силу их детской привязанности брат станет уважать ее желания в области замужества. И вот теперь оказалось, что юный Кланнох стремится остаться единственным представителем династии Джурин в императорском дворце, и это открытие вызвало у Киринфы какие-то неясные подозрения.
Внезапно ее охватило желание узнать больше, увидеть, чем ее брат занят в этот самый момент. Она научилась у Холоакхана не очень многим практическим заклинаниям — способами творить магию было мучительно трудно овладеть, — но в ее распоряжении имелись средства для выполнения этой конкретной задачи. На тумбочке рядом с кроватью лежало маленькое зеркало с серебряной ручкой. Она схватила его и положила рядом с собой на постель, затем достала из ящика тумбочки длинную шпильку для волос, украшенную жемчугом. Она воткнула острие шпильки в подушечку пальца и крепко надавила, одна яркая капля крови, словно бусинка, упала на зеркало. Заматывая палец платком, Киринфа принялась напевать тихую мелодию. От усилий, необходимых для работы с магией, принцесса побледнела, ее брови сошлись над переносицей, а длинные пальцы сжались в кулаки. Заклинание ясновидения было простым, но оно все равно требовало от своего творца максимального напряжения. И даже в этом случае, если Кланнох отдалится от той комнаты, где он произносил свою высокопарную речь, заклинание не сработает. На самом деле ясновидение Киринфы распространялось на весьма ограниченное расстояние. Не думая о возможной неудаче, она сконцентрировала все свое воображение на фигуре брата. Принцесса продолжала петь, по телу побежали мурашки. Голубой шелк платья покрылся в нескольких местах темными пятнами пота.
