Роланд секунду переваривал это сообщение, хотя нельзя сказать, что признание рыжеволосого белфарца сильно удивило его. Ни один купец не смог бы двигаться с той неуловимой бесшумной грацией, с какой это проделывал Марвик.
— До установления Республики, — наконец проговорил Каладор, — человека твоей профессии притащили бы на суд моих предков. Но Республика все изменила. Мы, Каладоры, теперь никого не судим.
Марвик ничего не ответил, упорно глядя на тропу в продолжение всей речи Роланда.
— Когда мой отец, бывало, рассказывал о тех старых временах, когда мнение главы дома Каладоров было законом для всей округи, он предупреждал, какое это сложное дело — судить человека. Приговорить человека за одну ошибку — все равно что разрушить дом из-за одного разбитого стекла.
Марвик горько усмехнулся.
— Боюсь, герцог Каладор, что в моем доме слишком хорошая вентиляция, он проветривается лучше, чем вам кажется.
Но воин только покачал головой и улыбнулся. Провинности человека нужно судить через призму его достоинств, — произнес он со спокойной уверенностью. — Но чтобы подтвердить мою правоту, тебе придется представить мне доказательства.
Оторвав взгляд от тропы, Марвик не нашел и тени насмешки в спокойных синих глазах герцога, и на его губах появилась, слабая улыбка.
— Я вполне могу это сделать, лорд Каладор.
— Верю, — ответил старый генерал, — но ради бога, не называй меня «лорд Каладор». Мой герцогский титул уже много веков ничего не значит. Зови меня Роланд, или просто Каладор, если так проще, — внезапно лицо Роланда расплылось в широкой улыбке, — или называй меня «старик». По-моему, это понравится моей жене.
Даже тот, весьма слабый энтузиазм, с которым Елена и Брент заключили свое новое соглашение, иссяк в тот момент, когда оба взглянули на восток, оценивая ситуацию.
— Мы возвращаемся в Хаппар Фолли? — тихо спросил Брент. Он знал, что Имбресс задает себе тот же вопрос, но его легче было задать, чем ответить.
— Мы согласились на том, что остальные могли погибнуть, — медленно сказала она.
— Это верно, — отозвался Брент. — Но нам все равно нужны лошади и припасы.
Имбресс засмеялась.
— Вы думаете, у нас есть шанс найти лошадей?
— Нет, — вздохнул Брент, — разве что мы отправимся искать их в желудке Друзема.
Оба некоторое время помедлили, размышляя над возникшей проблемой. Брент заметил, что у Имбресс есть привычка в минуту задумчивости водить взад-вперед по грязи правой ногой.
— В любом случае мы проигрываем, — наконец объявила агент. — Если мы пойдем на запад пешком, мы с каждым часом будем отставать от Мадха на несколько миль. По лесу можно передвигаться только верхом и по уже проложенной тропе.
— Допустим, мы рискнем, — начал Брент, — и вернемся за лошадьми. Друзем испугал их, и они умчались… Он занимался нами достаточно долго, поэтому они успели ускакать далеко. Если нам повезло, тварь была недостаточно голодна, чтобы догнать и сожрать их. А если в будущем нам повезет совсем крупно, мы сумеем их найти.
Имбресс покачала головой.
— За те тридцать или сорок минут, что мы были в воде, нас, вероятно, унесло миль на пять вниз по течению. А может быть, и дальше. Без тропинки возвращение назад к развалинам займет у нас полдня, а Мадх продолжает продвигаться к западу. Возвратиться назад — значит дать Мадху опередить нас на целый день. — Она раздраженно топнула ногой, производя математические выкладки поражения. — Так или иначе, у нас нет ни малейшего шанса поймать его.
Внезапно Елена сделала то, чего Брент никак от нее не ожидал. Похоже, ноги под ней подломились, и она осела на землю, уронив голову на руки. Лицо женщины скрылось за завесой блестящих рыжих волос.
— Черт возьми, мы просто обманываем сами себя. Мы проиграли. Самое разумное, это выбраться отсюда, связаться с министерством и подготовить их к худшему. В конце концов, у нас есть агенты в Индоре. Остается надеяться на то, что они сумеют найти Мадха, когда он выберется из леса.
Приступ отчаяния, столь нехарактерный для обычно напористой и решительной Имбресс, несказанно изумил Брента. Для него возможности вернуться назад попросту не существовало. У него-то не имелось агентов в Индоре. Он будет преследовать Хейна, пробиваясь к западу, пока хватит сил. Особенно если учесть, что Имбресс невольно подала ему идею.
— Река действительно унесла нас далеко от Хаппар Фолли, — негромко размышлял вслух Брент. — По-моему, Пелл говорил, что Лесная Кровь течет на запад, пока не сливается с Цирраном?
Елена подняла голову, в ее зеленых глазах мелькнула искра интереса.
— Вы думаете?..
Но Брент уже подошел к реке и опустил ладонь в холодную чистую воду.
— Лесная Кровь чуть не погубила нас прошлой ночью, — признал бывший шпион. — Но она же спасла нас от Друзема. Я готов рискнуть вновь. — Он повернулся, рассматривая лес за своей спиной. — Если здесь что-то имеется в изобилии, так это деревья и вьющиеся растения. Вряд ли постройка чего-то вроде плота займет очень много времени. А течение такое быстрое, что мы опередим любую лошадь. Остается только проплыть по реке как можно дальше на запад, затем прибиться к южному берегу и молиться о том, чтобы выбраться на тропу. А еще молиться, чтобы эта тропа оказалась Косой Красотки.
Имбресс встала и подошла к Бренту, глядя на реку одновременно с надеждой и с подозрением.
— И еще надо молиться, чтобы нас не убило каким-нибудь очередным водопадом, — добавила она, все еще не до конца убежденная. — И уповать на то, что Мадх все еще на Косе Красотки. Если, конечно, мы ее найдем.
Брент неожиданно улыбнулся.
— Но если он там, его ожидает самый большой сюрприз в жизни… и к тому же последний.
14
Андус Райвенвуд приказал закрыть ставни. У него смертельно болела голова. Он был готов поклясться, что в черепе происходит тектоническая деятельность — континенты из кости сшибаются, выталкивая наверх внутренние горные хребты, которые затем впиваются в мозг. К тому же Райвенвуд знал, что с прибытием Амета Пейла никакой утешительный полумрак комнаты Совета не спасет его бедную голову от дальнейших извержений. Во всяком случае, не сегодня, когда они должны решить голосованием, принять ли предложение Пейла об объявлении войны.
Пейл внес это предложение ровно неделю назад, в тот самый день, когда его изуродовал убийца. Тогда они узнали, что кто-то, скорее всего Император Индора Маллиох, завладел последней Фразой Чалдиса, содержащей тайну Принятия Обета. Райвенвуд отложил голосование на неделю — максимальный срок, допускаемый законом, который премьер-министр может получить на исследование вопроса, прежде чем поставить его на голосование. И что это была за неделя… Каждый раз, когда Райвенвуд смотрел на лица своих коллег министров, он с болью вспоминал о череде катастроф, захлестнувшей Совет в последние несколько дней.
