Теперь впереди слышались более медленные и глубокие взмахи весел, тихий рокот барабана и речитатив грубых голосов. Но кто-то не пел, а подвывал на высокой, режущей ноте крайнего отчаяния. От воспоминаний к горлу Элофа подкатил горький комок. Он повернулся к Керморвану.
— Где я должен…
Он потрясенно замолчал. Фигура, стоявшая перед ним, ничуть не напоминала того Керморвана, которого он знал. Высокий шлем из тускло блестевшего металла с богатой отделкой закрывал его голову. Ниже находилось забрало в форме лица, гордого и хищного, с выражением беспощадной жестокости в раскошенных глазах и раздутых ноздрях. Горло окружал сверкающий стальной воротник, от которого с головы до пят спускалась темная кольчуга с броневыми пластинами на плечах, локтях и коленях, перехваченная широким кожаным поясом. На его плечи был наброшен меховой плащ. Кольчужные сапоги защищали его ноги, а руки, облаченные в стальные рукавицы, сжимали огромный двуручный меч. Только рот и подбородок оставались свободными от металла и суровый изгиб тонких губ совпадал с выражением лица на устрашающей маске забрала. Керморван напоминал ожившую статую бога войны или некую смертоносную машину уничтожения. Даже в его голосе звенел металл.
— Они в самом деле обнаглели, эти пожиратели человечины! Не торопятся домой, хотя когда-то удирали во все лопатки!
Он выступил вперед, закутавшись в плащ, чтобы приглушить звяканье кольчуги.
— Тем не менее они достаточно скоро успеют подготовиться к бою, и у них есть один смертоносный способ встретить нашу атаку. Лопасти их весел, окованные заточенной сталью, перебрасываются через планшир навстречу наступающему противнику и могут причинить ужасный урон. Никакой абордажный отряд не преодолеет этот заслон, если сразу же не прорубить дорогу, прежде чем их лучники успеют прицелиться. Убийственная задача — стоять на месте и рубить их весла. Для этого нужен крепкий меч и непреклонная воля. Я знаю, ибо сам стоял на этом посту при наших последних атаках, и многие погибли, потому что в результате я не смог возглавить абордажную команду. Возьмешься ли ты за это дело?
Элоф посмотрел на воина и медленно кивнул.
— Где я должен стоять? — спросил он неожиданно охрипшим голосом.
Керморван отвел его немного дальше к корме, где собралось человек десять корсаров, все вооруженные разнообразными мечами и секирами, но из доспехов носившие лишь легкие стальные шлемы, куртки из грубой кожи, на манер эквешцев, да маленькие круглые щиты. Теперь Элоф мог понять, как много из них погибнет, если атаку не возглавит воин, облаченный в стальную броню.
— У нас есть щит для тебя, если хочешь… Нет? Тогда вот твое место, — зашептал Керморван ему на ухо. — Прыгай на планшир в тот момент, когда мы ударим, и хватайся за передние ванты. Нужно обрубить по меньшей мере два весла, но попробуй управиться с тремя. Затем следуй за нами или стой на месте и отбивай тех, кто, в свою очередь, попытается высадиться к нам на борт. Но надеюсь, им будет не до этого. Все готовы? Держитесь крепче!
Глаза из-под стальной маски вгляделись в туман. Затем Керморван повернулся к румпелю.
— Мы вышли на позицию, шкипер? Отлично. Гребцы, таранную скорость!
Слова прозвучали тихо, но в них слышался яростный боевой клич. Гребцы изо всех сил налегали на весла широкими возвратными движениями, напрягая спины и с шумом выдыхая воздух. Весь корабль, казалось, превратился в один огромный таран. Туман пролетал мимо рваными клочьями. Безумное возбуждение овладело Элофом, и хотя он понимал, что сильно рискует, но прыгнул на планшир и ухватился одной рукой за коуш, чтобы посмотреть, как блестящий наконечник тарана с шипением разрезает воду, подобно стреле, выпущенной в высокую черно-белую стену, маячившую впереди. Затем волна перед носом корсарского судна неожиданно и грозно вспучилась, зажатая между корпусами двух кораблей…
Туман взорвался и рассеялся. Огромная рука подсекла ноги кузнеца и подняла его с планшира. Палуба выскользнула из-под него, как настил из-под виселицы. Какое-то мгновение он висел, держась одной рукой за край коуша, а другой лихорадочно сжимая свой меч. Затем палуба взметнулась ему навстречу с сокрушительным, болезненным треском. Элоф зашатался и увидел огромную, плоскую змеиную голову, занесенную для удара. Он рубанул наотмашь с силой отчаяния. Дерево разлетелось в щепки, остро заточенная лопасть весла полетела в воду. Он развернулся, ухватился за ванты, потянулся так далеко, как только мог, и рубанул по следующему веслу. Древко треснуло и опустилось, уперлось в борт корсарского корабля, а затем разломилось, когда оба судна поднялись вместе на высокой волне. Элоф только успел размахнуться, чтобы ударить по следующему веслу, когда ванты внезапно дернулись под его рукой, как натянутые струны арфы, и облаченная в доспехи фигура пронеслась над его головой, прыгнув в проделанную им брешь и с грохотом приземлившись на палубу эквешской галеры. С криком «Морван Морланхал! » Керморван взмахнул своим огромным клинком, и Элоф увидел, как два облаченных в черное тела перелетели через планшир и соскользнули в бурлящую воду. За его спиной полетели абордажные крючья, глубоко вонзившиеся в дерево; корсары толпой устремились в расчищенное пространство. Затем еще весло метнулось вперед с эквешской галеры. Элоф едва успел подпрыгнуть, прежде чем оно врезалось в палубу, где только что стояли люди, пробороздив доски настила. Он придавил древко сапогом, вогнав лезвие еще глубже в палубу, и одним ударом отсек смертоносный наконечник. С борта галеры донесся нестройный хор воплей. Потрясенный, Элоф смотрел, как волна эквешских воинов нахлынула на абордажный отряд и разбилась на мелкие беспорядочные водовороты вокруг меча Керморвана. Фигура в кольчуге побежала вперед, корсары плотной группой двинулись следом. Ничто не могло противостоять огромному мечу — ни щиты, ни доспехи, ни человеческие тела. Керморван расчистил путь от борта корабля до кормы и скрылся из виду.
Элоф увидел, как эквешский лучник вскарабкался на фордек, чтобы получше прицелиться, но тут же свалился за борт со стрелой в горле, вылетевшей с кормы корсарского корабля. Пропела другая стрела; один из гребцов закашлялся кровью и осел над веслом. Остальные пригнулись еще ниже, продолжая грести в убийственном ритме. Эквешские лучники собирались на высокой палубе, готовые осыпать корсаров дождем стрел и отрезать абордажный отряд от основных сил.
— Пора и нам идти, сир кузнец! — прорычал капитан.
Он крикнул что-то своим лучникам, оттолкнулся и грузно прыгнул через проем между кораблями. Прыжок вышел неважный; он немного не долетел до цели и повис, удерживаясь руками за край планшира. Два эквешца изготовились к стрельбе, но упали, пронзенные корсарскими стрелами.
Несмотря на потрясение от вида кровавой бойни, Элоф оставался спокойным. Что-то перекипело в нем, оставив лишь холодную решимость. Он забрался вверх по вантам, пока не оказался над палубой эквешской галеры, где кипела битва, выждал момент, когда оба корабля начали подниматься на гребне волны, и прыгнул. Вдоль его бока скользнула стрела, разорвавшая куртку. Он приземлился, но не устоял на ногах и выпустил свой меч. Над ним нависла темная фигура в плаще. Кузнец откатился в сторону, и клинок врезался в палубу возле его уха. Он с силой выбросил вперед обе ноги; плащ зашатался и рухнул, словно шатер с подрезанными растяжками. Элоф на ощупь нашел свой меч и без замаха вонзил клинок в тело поверженного противника. Эквешец согнулся пополам вокруг меча, содрогнулся с жутким клокочущим хрипом и замер. Элоф выпрямился на нетвердых ногах, с благоговейным ужасом глядя на темную жидкость, струившуюся по клинку: он пролил кровь, отмщение свершилось! В следующее мгновение другой эквешец бросился на него с копьем наперевес. Перед его мысленным взором пронеслась бойня в Эшенби: копья поднимались и опускались, вонзаясь в живую плоть. Вне себя от ярости, он развернулся на месте и рубанул сплеча. Копье разлетелось на куски; его владелец еще секунду стоял, глядя на широкую темную полосу, пересекавшую нагрудник его кожаного доспеха, затем издал булькающий звук и бесформенной грудой осел на палубу.
