— Да будет так! — вскричал он. — Больше ты не будешь ковать металл; иди сюда и усмиряй людей!
Молот словно прыгнул ему в руку, и как раз вовремя. Три фигуры надвинулись на Элофа и два копья устремились к нему. Он почувствовал, как острое жало обожгло ему ногу. Кровь бросилась ему в голову; с яростным криком он схватил молот обеими руками и описал им широкую дугу, закрутившись на месте от инерции тяжелого инструмента. Мир на мгновение превратился в мешанину размытых форм и невнятных воплей, а потом вокруг снова образовалось свободное пространство, и он попытался сориентироваться среди мелькания и лязга мелких стычек, возникавших то тут, то там в плотном кустарнике.
Затем время как будто остановилось. Среди шума схватки прозвучал новый звук — нестройный угрожающий рев, источник которого находился где-то поблизости. Все стали озираться по сторонам, на время забыв о взаимной вражде. Элофу показалось, что ни члены его отряда, ни эквешцы не могут понять, чего им следует ожидать от этого вмешательства.
За спиной Элофа послышался кровожадный крик. Боцман Мэйли стремглав промчался мимо, вращая над головой своей абордажной саблей, и набросился на эквешского воина, такого же рослого, как и он сам. Тот пригнулся и одним плавным змеиным движением выставил навстречу копье. Кожаная куртка Мэйли лопнула на спине, и металлический наконечник копья показался между его лопатками. Но сила корсарского натиска была такова, что Мэйли продолжал двигаться вперед; тяжелый клинок конвульсивно опустился, и голова эквешца слетела с плеч. Оба тела повалились на мшистую прогалину, соединившись в смертельном объятии. Другой эквешец нацелил копье для броска, но Эрмахал выскочил ему навстречу и схватил оружие за длинное древко. Какое-то мгновение они раскачивались в безмолвной борьбе, затем мощные плечи капитана напряглись, и копье внезапно вонзилось в тело его бывшего владельца. На Эрмахала набросились еще несколько эквешцев, но под натиском Керморвана, молнией вылетевшего из кустов, они разлетелись в стороны, как сухие листья на осеннем ветру. Элоф потрясенно наблюдал за происходящим; он хорошо знал воинское мастерство Керморвана, но еще никогда не видел своего друга таким, как сейчас.
Керморван врывался в самую гущу врагов, разя направо и налево. Он рубил, колол, крушил, уклонялся, разворачивался и парировал удары, сыпавшиеся на него с разных сторон — всегда на долю секунды быстрее противника, однако с неизменной точностью, не тратя даром ни одного движения. Это был настоящий танец смерти, ибо копья и щиты разлетались в щепки под ударами Керморвана, а его меч оставлял в воздухе алые следы, которые, казалось, парили на неощутимом ветру. То было убийство, превращенное в искусство, мастерство более сложное и глубокое, чем сочетание силы, проворства и отваги. Высокие эквешские воины обладали всеми этими качествами, однако Керморван проходил через них без единой царапины, а все, кто противостоял ему, склонялись к земле как тростник под серпом. Это ужасающее зрелище обладало зловещим очарованием еще и потому, что оно не могло долго продолжаться. Если эквешцы не дрогнут, конец мог быть только один.
Несмотря ни на что, огромный воин с белыми волосами — по-видимому, вождь нападавших — бросился в атаку вместе с одним из лучников, указывая остальным на Керморвана. Элоф собрался с духом и поспешил на помощь другу. Лучник быстро прицелился, но Элоф еще быстрее раскрутил молот и швырнул его в противника. Тот волчком закружился на месте и упал; лук и ключица были сломаны одним ударом, а ошеломленный вождь отскочил в сторону. Элоф подобрал молот и на бегу засунул его за пояс. Теперь он выхватил из ножен Гортауэр, и черный клинок наконец запел свою пронзительную песню смерти.
Этот призыв как будто был услышан и встретил ответ. Среди деревьев вновь прозвучал странный нестройный рев, — но теперь уже гораздо ближе. Эквешцы услышали его и отступили, но Керморван тремя быстрыми шагами догнал их и убил двоих, прежде чем остальные успели разбежаться.
— Ко мне, люди запада! — прозвучал его призыв. — Сражайтесь, и мы одолеем их!
Он повернулся к Элофу, который как раз подбежал к нему, и добавил:
— Одолеем, если сможем! Это не простые мародеры; их здесь около сотни. К тому же они устроили засаду!
Из-за деревьев надвинулась стена раскрашенных щитов. Элоф высоко взмахнул Гортауэром, перерубив тонкую ветку с листьями над головой, чтобы ударить по щиту сверху. Потом щит опустился и он увидел напряженную хищную ухмылку и копье, нацеленное в его незащищенную грудь. Но внезапно по свирепому лицу, обезображенному ритуальными шрамами, как будто пробежала туманная рябь. Изумленный эквешец поднес руку к глазам, а Гортауэр опустился вниз одновременно со своей черной тенью. Оба бойца упали в кусты, но лишь Элоф снова поднялся на ноги. Повсюду вокруг раздавались крики и лязг оружия, но он больше не видел Керморвана.
Рядом треснула ветка, и Элоф резко обернулся. Глаза и зубы блеснули в сумраке; он услышал шипящее дыхание и взмахнул Гортауэром, но опоздал. Тяжелый щит врезался ему в грудь, он заскользил по палой листве и упал. Меч, запутавшийся в колючем кустарнике, вылетел из его руки, а сам он рухнул на спину, почти оглушенный тяжким ударом. На какой-то миг, слишком короткий для того, чтобы испугаться, он увидел над собой огромного беловолосого вождя эквешцев и утыканную стальными шипами палицу, которая медленно, но неумолимо опускалась ему на голову.
Но удар не достиг цели, а эквешец как будто рванулся вперед и перекатился через Элофа, увлекаемый силой копья, воткнувшегося ему в спину. Со всех сторон грянул трубный рев боевых рожков, перекликавшихся в странном яростном ритме. Послышался топот множества ног; из полутьмы вынырнули какие-то приземистые фигуры, перепрыгнули через него без остановки и исчезли. Впереди снова раздались крики и лязг клинков. Элоф перекатился на бок и сел, тяжело дыша и морщась от боли, потом потянулся, чтобы вытащить Гортауэр из массы спутанных ветвей. Облачный узор на рукояти переливался еще ярче в зыбком вечернем свете, но с лезвия меча как будто стекала черная тень. В лесном талисмане еще оставалась какая-то сила. Элоф быстро огляделся по сторонам в ожидании новой опасности, но шум схватки лишь приглушенно доносился из-за деревьев впереди и постепенно отдалялся от него. Если не считать трупа эквешского вождя, он был совершенно один.
Внезапно его охватил тошнотворный страх за судьбу друзей. Он встал и пошел на шум, ожесточенно прорубаясь через кусты, преграждавшие путь. Увидев впереди какой-то просвет, он выставил меч перед собой и, тяжело дыша от усталости, несколькими взмахами расчистил последнюю колючую поросль.
Там стояли фигуры в доспехах, опиравшиеся на копья или секиры, но никто не сделал угрожающего движения в его сторону. Элоф остановился, настороженно пригнувшись, а потом вдруг рассмеялся от радости и облегчения. С чувством, похожим на любовь, он смотрел на кряжистые фигуры и суровые лица, более морщинистые, чем кора деревьев вокруг них. Опустив меч, он стал лихорадочно припоминать свой скудный запас дьюргарских слов, но они просто кивнули ему и жестом показали, куда нужно идти. Он кивнул, все еще не в силах поверить в случившееся, и пошел между рядами воинов; теперь он видел, что это боевое охранение, выставленное для наблюдения за лесной окраиной, где могли скрываться бежавшие эквешцы. Дальше начинался узкий двойной ряд деревьев; там он увидел знакомые лица и снова побежал, что-то крича и махая рукой. Тенвар поднялся и помахал в ответ, а рядом с ним маячили фигуры Арвиса и Бьюра. Но вдруг перед ним возникла другая фигура — небольшая, но плотно сбитая, — причем так близко, что он не мог не столкнуться с ней. Сильные руки стиснули его в объятии, едва не оторвав от земли.
