— Неужели нам придется пересечь озеро? — Бьюр поежился от одной мысли об этом.
— Нет, конечно, — улыбнулся Керморван. — Только реку к югу от него, а там на карте Анскера обозначены броды и островки, так что наш путь не будет трудным. Но теперь мы должны отпустить наших пони.
— И что потом? — напрямик спросил Эйсдан. — У нас еще достаточно харчей вместе с тем, что дал маленький народ, но мы не сможем утащить все на своих спинах.
— Сильные слуги ожидают нас на другом берегу, — спокойно ответил Керморван. — Настолько сильные, что они отнесут не только нашу провизию, но и нас самих на много долгих лиг пути.
— Что это значит? — спросили сразу несколько человек, догадавшихся, что у него есть на уме какой-то план.
— Я имею в виду деревья и течение реки. В нашем багаже достаточно инструментов и снастей, чтобы изготовить прочные плоты, какие делают лесники-плотогоны с севера. По крайней мере эту потребность мне хватило ума осознать заранее! Но все по порядку: сначала нам нужно найти переправу. В путь!
К полудню они нашли первый брод. Вестфлад здесь вытекал из озера по множеству узких каналов, которые сливались друг с другом, разделялись и сливались снова, создавая причудливый заболоченный лабиринт шириной более полутора миль. Но карта Анскера надежно вела их, и к вечеру они оказались на узком лесистом островке на расстоянии выстрела из лука до восточного берега и стены Великого Леса.
— Но в этой стене есть брешь, — сказал Керморван. — Видите вон тот широкий канал, который отходит в сторону от остальных и течет мимо островка примерно в миле вниз по реке? Дальше он скрыт за деревьями. Это наша цель, потому что дальше он становится глубокой и полноводной рекой.
В тот вечер они устроили лагерь среди деревьев и, хотя вода вокруг могла служить надежной охраной, не стали разжигать большой костер и выставили дозорных. Элоф вызвался в первую стражу и сел в тишине, глядя на слабые отблески огня на длинных голых стволах ближних елей и прислушиваясь к шелесту и шуршанию ветра в кронах — их старших сородичей вдали. Даже после того, как Эрмахал пришел сменить его, он долго лежал без сна у догорающего костра, завернувшись в одеяло и слушая, как шкипер напевает себе под нос мотив какой-то медленной моряцкой песни. Интересно, какие еще песни могут быть спеты в лесной чаще?
На следующий день Керморван, отстоявший последнюю стражу, разбудил всех с первыми проблесками зари и сразу же развернул бурную деятельность. Пони сразу же были навьючены, и путники, спотыкаясь в утренних сумерках, спустились к роще огромных старых ив на берегу, обозначавшей место последнего брода. Это была трудная переправа: поскользнувшийся на сырых валунах, облепленных водорослями, почти неизбежно нырял в холодную воду глубиной по пояс и с сильным течением. Пони справлялись лучше, чем их хозяева, которым часто приходилось держаться за постромки, чтобы избежать падения. Корсары, закаленные в морских плаваниях, могли бы посмеяться над остальными, но высившиеся поблизости бастионы древесных стволов омрачали их настроение. Никому не хотелось шуметь; даже оклики и ругательства произносились громким шепотом. Но когда они наконец достигли противоположного берега, из-за древесных крон выглянуло солнце и принесло с собой желанное обещание тепла. Было приятно сознавать, что лесная стена впереди состоит все же из отдельных деревьев, а не образует стену какой-то зловещей крепости.
Керморван, выжимавший свой мокрый плащ, выглядел очень довольным, несмотря на жалобы остальных.
— Для предстоящей работы нам дорога каждая минута дневного света, — пояснил он. — Мы поневоле будем шуметь и привлекать к себе внимание. Думаю, в дневное время и на окраине Леса риск не так уж велик. Но когда наступит ночь, я хочу оказаться подальше отсюда.
Путешественники, многие из которых дрожали не только от холода, согласились с ним.
Самых сильных и опытных членов отряда, включая и себя, Керморван приставил к поиску и рубке деревьев, подходящих для постройки плота. Им не нужно было далеко ходить: даже на лесной опушке стояло много настоящих великанов. Хотя гигантские сосны прибрежной полосы здесь встречались редко, зато кедры, ели и пихты имелись в изобилии и достигали огромной высоты. Элоф потрогал изборожденную глубокими складками серую кору первой пихты и посмотрел вверх.
— Это благородные деревья, — тихо сказал он. — Хотелось бы мне, чтобы нам не пришлось рубить их.
Керморван, раздевшийся до пояса и взявший в руки топор, кивнул с некоторым сожалением:
— Поверь, я испытываю сходные чувства. Я не убиваю ни одно живое существо, если мне не приходится это сделать.
— Дерево есть дерево, — сказал лесник Гизе, как будто удивленный услышанным. — Одни падают, другие вырастают им на смену. Главное, чтобы лес оставался целым. Если ты хороший лесоруб, вали деревья понемногу и как можно дальше друг от друга. Не рань лес слишком глубоко, и он не восстанет против тебя.
— Я слышал похожие советы о том, как управлять королевством, — с улыбкой сказал Керморван и нанес хорошо рассчитанный удар, так что высокое дерево вздрогнуло от кроны до ствола. Мелкие птицы с встревоженным щебетом разлетелись с ветвей; крупная белка перескочила на соседнюю ветку, уцепилась за нее когтями и возмущенно застрекотала. Но за ударом Керморвана последовали удары Гизе, который подрубил надрез снизу и вынул первый клин. С другой стороны дерева Рок и Элоф, по их указаниям, начали делать обратную зарубку, которая должна была определить, куда упадет ствол. В ноздри ударил едкий запах смолы, глаза защипало. Крона другого дерева неподалеку раскачивалась и скрипела под ударами топоров Эйсдана и Иле, которые с помощью Дерваса и Кассе взялись за дело с не меньшей энергией. Элоф мимолетно подумал, что было бы, если бы Иле тоже разделась до пояса, по примеру других. Возможно, хотя бы это могло изменить представление Кассе о ее близости к человеческому роду.
Керморван задал такой темп, что к середине утра уже пять высоких деревьев лежали у берега под ярким солнцем, а шестое подрагивало на почти подрубленном стволе. Когда солнце достигло зенита, на землю рухнуло десятое дерево; лесорубы отложили в сторону свои затупившиеся топоры и устало растянулись в тени. Лишь Керморван оставался на ногах и руководил остальными, которым выпало обрубать ветки, а затем с помощью пони подтаскивать стволы к самому берегу реки. Хотя по его худощавому телу стекали струйки пота, а голос истончился до хриплого шепота, он казался неутомимым. Около двух часов спустя он вернулся с реки, принес с собой кожаный мех, наполненный водой, и щедро окатил обессиленных лесорубов.
— Идите и дивитесь! — жизнерадостно произнес он своим обычным звонким голосом. — У вас еще будет много дней для праздного отдыха!
Со стонами и проклятиями они поднялись на ноги и потащились за ним. Но когда Элоф вышел на берег, он и впрямь был изумлен, что удалось так много сделать за столь короткое время. Там, покачиваясь на волнах, стояли два длинных плота, привязанных к кольям на берегу. Один плот был уже готов, а члены отряда заколачивали гвозди, крепили цепи и обвязывали канаты, заканчивая сборку второго.
