Она и слушать ничего не хотела.
– Посмотрим, черт возьми, как ты посмеёшься над этим!
Она нажала на спусковой крючок. С такого расстояния она бы вряд ли промахнулась. Меня спасли только ее неторопливость и последовательность. Моя учительница Молл могла развернуть пистолетную пулю в полете. Такое мне было не по зубам, но дуло застыло на месте, а глядя вдоль него вперед, как это делала она, невозможно было заметить, что я обнажил меч. Но, даже несмотря на это, риск был чересчур велик, щелчок с выстрелом раздались одновременно, а пуля и пламя опалили мне щеку. Но другого шанса уже не будет. Я пустился наутек со всех ног, скрылся за надгробным камнем, а когда она вторым выстрелом высекла из него искры, я, виляя, побежал между деревьями. Мои веселые вояки, забыв о дисциплине, теперь уже неслись далеко впереди меня по улице вниз, выпуская кишки тем противникам, которые бежали недостаточно быстро, – ну и Бог им в помощь. Очередная пуля отрикошетила от стены, что-то уж слишком близко. Пожалуй, теперь им придется справляться самим, а я здесь не намерен больше торчать, да еще с маленькой мисс Паранойей из номера 1726, следующей за мной по пятам. Я припустил вверх через близлежащий перекресток и в очередной раз скрылся в ночи.
Я понятия не имел, где нахожусь, но все бежал, пригибался, вилял, вдруг давал кругаля, огибая углы. В свое время мне доводилось встречаться с людьми, наводившими на меня ужас, и даже не совсем людьми; но эта женщина определенно вывела меня из состояния равновесия. Это было в определенной степени связано с пушкой. И с ее внезапным появлением. Как это она так, словно из-под земли, возникла? Или все это время за мной следила? Но тогда она поняла бы, что я не с детьми ночи, или как она там их назвала. Так неужели она меня настолько ненавидела, что готова была извратить все факты. Это вполне возможно.
Довольно часто я останавливался в тени и слушал, не раздастся ли звук ее шагов; но все было тихо. В самом конце темной аллеи, протянувшейся вдоль новехонького супермаркета из бетонных плит, я увидел знакомый мигающий красный огонек. Я покрепче ухватился за рукоятку меча и пошел посмотреть.
Я уже приближался к концу аллеи, когда темный силуэт метнулся вглубь. Увидев меня, он остановился как вкопанный, а затем опустился на колени, то ли вздыхая, то ли всхлипывая. Подойдя ближе, я увидел перед собой темнокожего человека, судя по виду родом из Вест-Индии. На нем было старомодное, но недешевое пальто из верблюжьей шерсти, один рукав которого был непоправимо порван. Я хотел подойти и помочь ему встать, но тут вдруг, откуда ни возьмись, появилась кучка других фигур, и я услышал омерзительный звук бьющих и попадающих в цель ботинок.
– Эй, вы! – автоматически закричал я. – Ну-ка прекратите!
Все лица округлились от удивления и уставились на меня, бледные лица, туповатые лица, но вполне человеческие. Хотя это и нисколько не добавляло им в моих глазах привлекательности. Один или двое выглядели очень серьезно. У них были кустистые баки, напомаженные кудри, увенчанные челками и чубами, а куртки у них были длинные, с длинными же рукавами, которые делали их похожими на обезьян. На прочих были свитера или кожаные куртки, джинсы в обтяжку и остроносые полуботинки. Они оценивающе посмотрели на меня, тихонько посмеиваясь.
– Что, сделаешь нас?
– Да-а, любитель черномазых! – сострил другой.
– Он как раз старый, тебе в отцы хреновы годится!
Я только присвистнул, прикидывая, откуда могла взяться такая странная одежда.
– Может, он и есть евонный папаша!
– Не-а, евонный дружок! Он черных любит, понимаешь?
Они захрюкали от смеха.
– Ты чё, хочешь его? – произнес один. – Ну иди возьми!
Он вытянул руку, в которой блеснул коротенький серебряный язычок. Остальные тоже выбросили кисти рук вперед, и показались лезвия; разбитая бутылка поблескивала зеленоватым огоньком. Складные ножи и бритвы служили завершающим штрихом в картине – этакие мальчики-зайчики из пятидесятых, слегка постарше меня тогдашнего. Но мне как-то не казалось, что я попал на показ ретромоды. Тогда были демонстрации расистов, так? Причем нешуточные.
– Что-то его тормозит! – возопил, захлебываясь от смеха, юнец главарь.
Не глядя, он толкнул стонущего человека, и тот упал на землю. Это решило исход дела. Я вышел вперед, извлекая меч на свет божий. Юнцы разинули рты от удивления, а я одним ударом назад вышиб у заводилы нож и расплющил его. Может, по пути кому-нибудь и несколько косточек сломал. Затем, развернув меч плашмя, я съездил ему по голове. Шлепок при этом вышел похожим на выстрел, мальчишка завопил и упал, корчась от боли. Я приставил острие к подбородку еще одного юнца и припер его, завывающего от страха, к стене.
– Живо! – гаркнул я. – Ножи, бритвы – все, что есть, – немедленно выкинуть! Выкинуть, я сказал, а не ронять! – Я взмахнул мечом, и на землю полетел отрубленный локон. Со всех сторон раздался звон металла. Я сгреб за шиворот свою жертву, которой явно поплохело, крутанул его разок вокруг своей оси и дал ему пинка под зад. – Вот так! Ну, теперь спасайся кто может! Вперед, крошки, или плохо вашим задницам придется!
Я разогнал их, как стадо овец, направо и налево раздавая шлепки мечом, а затем некоторое время гнал их по улице, коля кого ни попадя острием. Даже удивительно, какую скорость они умудрялись развивать в своих смешных ботинках, хотя было ясно, что некоторым придется следующие несколько дней ужинать не сидя за столом, а стоя у каминной полки. Оставив их в покое, я вернулся назад и застал старика, когда тот пытался подняться с земли. Он тут же принялся бормотать слова благодарности. Оглушенный заводила лежал тут же и стонал. Я перевернул его ногой, обшарил его дурацкого вида куртку и извлек из кармана бумажник, в котором лежало около тридцати фунтов – в то время это, наверное, были немалые деньги. Я передал их старику:
– Должно хватить на починку пальто! Хотите, провожу вас домой?
– Нет, спасибо. Отсюда недалеко. Вы мне спасли жизнь, дружище.
– Может, и так. Ничего, скоро полегче будет.
Он вздохнул:
– Эх, дружище, очень сомневаюсь.
– Поверьте мне. Я знаю.
Я снова улыбнулся ему и пошел дальше по аллее. Уж лучше бы я попытался вернуться, откуда пришел, если дорога еще не испарилась – на Спирали такое вполне могло случиться. Я старался не думать о том, куда меня занесет в следующий раз. Я оглянулся по сторонам в поисках какой-никакой опорной точки, вехи, которая могла помочь сориентироваться. И заметил только одну: столб огня и дыма над горящей гостиницей. Мне не улыбалось снова оказаться там, но в этом случае я по крайней мере окажусь в собственном времени. Дойдя до следующего поворота, я понял почти наверняка, откуда пришел: спустился вниз по узкой улочке, по обеим сторонам которой высились старинные здания; уж конечно, в конце улицы горит красный свет. Может, Энни Оукли
[45]
все еще здесь, и уж этот шанс я не должен упустить.
