– Знаю, Пэддингтон
[50]
, знаю, – пробормотал я и посторонился, давая ему подняться. – Кое-что я видел. Стражи , да? Но мы уже за границами, иначе ты не смог бы поменять облик, а я – призвать меч. Значит, ты можешь меня проводить в таверну, так ведь? Залезай в кабину!
– Ежели у тебя копье, – повторил он, тряхнув головой, – ни один барьер не выдержит.
Я распахнул дверцу:
– Залезай.
Великан трясся как осиновый лист и с места не двигался. Я кинул меч на заднее сиденье. Он вздрогнул так, будто я его ударил, и с сомнением покачал головой. Затем, все еще с недоверием, он открыл дверцу рядом с сиденьем водителя и залез в машину.
– Да кто ж ты такой? – спросил он, совсем сбитый с толку. – Вроде не похож ни на одного из колдунов, каких я встречал.
– Отлично, Пэддингтон. Я не из них. Ну, куда?
Дорога до таверны никогда прежде не казалась мне такой длинной и петляющей, как в этот вечер. Мы тащились мимо старых доков, боясь пропустить нужный поворот, мрачные громады складов нависали над нами, подобно каменным призракам исчезнувшей коммерческой империи, – я хочу сказать, исчезнувшей в Сердцевине. На самом деле больше половины этих – самых обычных – зданий были пусты и выглядели как раковины моллюсков, с заколоченными или разбитыми окнами и кустиками травы, растущей между разбитыми кирпичами. Многие из них были уже снесены, а на их месте высились ржавые железные ангары, полузаброшенные промышленные строения, лесопилки и маленькие покосившиеся мастерские, а иногда и просто пустыри, заросшие травой. Но за этими улицами и огибая их, скрываясь в их тени, все так же бежали старые тракты и стояли складские постройки, полные чудных товаров со всех концов Спирали, которыми предстояло торговать в еще более удивительных местах. А над их крышами возвышались высокие мачты кораблей, доставлявших эти товары. Мимо нас вереницей прошагали ослы, нагруженные тяжелыми тюками. У погонщиков были бесстрастные лица с орлиными носами. Я только теперь начал доверять своему медведеподобному поводырю. У мужчин были луки, и они бросали на нас подозрительные взгляды. Мимо нас проехал странный беззвучный грузовик, переливавшийся алым и золотым. Он тихонько катил по главной улице на двух черных шарах-колесах, которые явно никак не были закреплены. Мы с великаном переглянулись; на Спирали можно добраться даже до отдаленного будущего – во всяком случае тому, кто достаточно смекалист, чтобы отважиться на такое. Но этот вид путешествий не был особенно популярен. Торговые связи с будущим были слишком неразвиты, а шок от подобных вояжей – огромен. На мостовой рядом с одним из складов, склонившись над грудой шевелящихся мешков, размахивали руками люди в капюшонах. Я дал по газам и пролетел мимо, а великан одобрительно кивнул.
– Жутковато, – сказал он лаконично.
Пока я еще не вступил в игру, я мог бы ему заметить, что то же самое можно сказать и о нем; но я уже назвал его Пэддингтоном, а такту учатся смолоду. Или никогда.
– Поверни здесь налево, – сказал он, и в месте, где еще минуту назад я видел сплошную стену, появился узенький проезд. В конце его, светясь в ночи окошками и отражаясь в блестящих лужах, были видны теплые окна «Иллирийской таверны» с красными занавесками.
– Ты оставил свою выпивку, – сказал я своему вожатому, выворачивая с дороги на мощенный каменными плитами двор таверны. – Я куплю тебе еще.
– Благодарю, – ответил он. – Но ежели ты меня отпустишь, я пойду. Без обид – я ж вижу, ты вроде как командир. Может, я и ошибаюсь, но мне такого командира не надо. Я нюхом чую опасность, когда ты рядом. И Джип тоже может почуять, но ему самому решать.
Он вылез из машины, вскинул свою белоснежную голову и потянул носом воздух.
– Тебя ждут, – проворчал он, развернулся и побрел обратно в ночь.
Это меня вовсе не удивило. Но даже тут, под знакомой до боли вывеской, на которой светились надписи на разных языках, все замечательно косноязыкие и неидиоматичные, я засомневался. Я и так нередко навлекал на своих друзей опасность, но никогда не ощущал этого так явно, как сейчас. Но делать было нечего: мне необходимо было посоветоваться. Я толкнул дверь, и знакомый запах из смеси пива, специй, крепкого маринада, дыма и менее знакомых мне ароматов окутал меня с ног до головы, как и приглушенный гул голосов, по большей части человеческих, но не только. Он принес с собой воспоминания о доброте и моей принадлежности к этому миру. Я закрыл за собой дверь в тот мир и спустился по ступенькам вниз Внизу меня ждала Катика.
Она обвила руками мою шею, и я обнял ее. Катику обожать было совсем нетрудно, несмотря на то что она бывала совершенно непредсказуемой, а иногда и того хуже и несмотря на то что, вопреки своему роду занятий, она в последнее время – да и обычно – не слишком-то часто мылась. Эта привычка не была заложена в нее воспитанием, тогда как использование дешевой розовой воды, несомненно, заложено было, и в огромных количествах Она, как всегда, была одета в крестьянское платье с облегающим лифом и широкой белой юбкой в складку, если, конечно, вы в состоянии вообразить себе крестьянку, которая торчит под фонарями и свешивается чуть не до земли через перила, – что-то среднее между молочницей и Лили Марлен.
[51]
Но сегодня не было и следа от ее сардонического «заходи». Широко раскрытые невинные серые глаза, которые были самым лучшим в ней, были взволнованны, и под ними залегли темные тени. Недоверчивые морщинки у рта стали как-то глубже. Я нагнулся и поцеловал ее, заметив, что ее губы сильно раскусаны.
– Я очень рада, что с тобой все в порядке, С-стефан, – пропела она, изменив мое имя своим слегка свистящим говорком. – Еще чуть-чуть, и все было бы не так хорошо, я про то, что ты вмешался в это дело. Но ты поступил правильно, совершенно правильно!
– Прошлым вечером, хочешь сказать? Ты об этом знаешь?
Она снова заключила меня в свои воздушные объятия.
– Кое-что я, конечно, знаю, но многого все же не понимаю. Например, кто эта сука, которая пыталась тебя убить. Но я горжусь тобой, горжусь!
Обняв меня, она вся изогнулась, как будто проверяя на прочность мое самообладание, а затем увлекла меня в главный зал таверны. Завсегдатаи в большинстве своем предпочитали уединиться в тени, поэтому трудно было сказать, сколько там народу. А сегодня там и вовсе царило ощущение странного запустения и тишины.
– Заходи, штурман здесь, он должен услышать от тебя самого все о твоих подвигах!
– Да, но откуда тебе-то все это известно? Ты ведь не следила за мной?
Она рассмеялась:
– Если бы могла, то обязательно следила бы! Это помогло бы мне коротать длинные здешние дни – такие длинные, такие бесконечно длинные! Но это изматывало бы меня слишком сильно. К тому же, – она искоса посмотрела на меня, – я просто обязана быть в курсе всего происходящего на Спирали. И в результате я о многом узнала – и о твоих подвигах тоже.
