Пробежав около полумили, мы сбавили скорость до хорошего шага. Еще полмили – и нам пришлось остановиться, потому что мы уперлись в каменную стену. Последняя капля пошедшего было дождика упала неизвестно откуда мне на щеку. Я посмотрел наверх и увидел, что влага собирается на медной табличке, установленной в память о некоем здании, стоявшем на этом месте до 1945 года.
Элисон проследила за моим взглядом:
– Пережиток.
Я вздохнул:
– Мы, конечно, на пути к преодолению таких пережитков? Я хочу сказать, хоть мы все еще деремся и обманываем друг друга, но тем не менее постепенно переходим к чему-то вроде Евросоюза, так? И мы гораздо ближе к нему, чем прежде?
Она потерла глаза руками:
– Это зависит от многого. В период неолита, когда мужчины торговали металлами и орудиями труда по всей Европе, разве не воевали? Во времена Римской империи? Или Священной Римской империи? Французская революция взяла неплохой старт, но потом что-то взяло ее под контроль. Это привело к террору, и конституционная монархия под управлением Неккера
[103]
сменилась диктатурой милитариста с манией величия.
– Империей Бонапарта?
– Именно. А иногда Грааль пробовал действовать через культурный переворот, подтягивая вслед за культурой и политику, – как в эпоху Каролингов, великих монархических орденов. Во времена Средневековья Европа пребывала в состоянии мира, относительно говоря, в течение длительных периодов; связь между университетами и учеными не признавала политических границ, а латинский превратился в lingua franca.
[104]
Затем была Столетняя война. Было Просвещение, а потом террор. Был девятнадцатый век – Веймар и Бавария, затем Пруссия с Бисмарком. Викторианская Англия, затем Первая мировая война. И национализм, нацизм, холодная война, железный занавес и его ужасающие последствия. Но это быстро себя исчерпало, и поле действий осталось открытым. Сейчас действительно некоторые признаки согласия налицо – я имею в виду не реальный Евросоюз со всеми его ошибками и помпезностями, а основополагающие принципы, за счет которых он и существует. Грааль – штурман этого процесса, но существуют и дующие в лицо полярные ветры, и шторма, ждущие впереди.
Я ничего не сказал. Я весь погрузился в размышления, пытаясь переосмыслить ту историю, которой меня учили, чувствуя себя как маленькое перышко посреди гигантского урагана. Элисон взяла меня под руку и прижалась ко мне, будто для того чтобы согреться.
– Здесь мы должны еще раз перед тобой извиниться. Мы были взбудоражены, не знали, откуда можно ожидать удара. Поэтому в тебя и стали палить без предупреждения, когда ты появился в Гейлентале первый раз. Мы предполагали, что на город будет совершено нападение, и охрана держала пальцы на спусковых крючках. У нас уже были неприятности с Ле Стрижем, который осмелился бродить возле наших горных постов. Он и эти его жуткие созданьица.
– Ты имеешь в виду детей ночи? Но кто они такие, черт побери?
Она быстро оглянулась по сторонам, потому что что-то загрохотало на улице позади нас, но это был лишь холодный порыв ветра, качнувший металлический дорожный знак.
– Лучше нам идти дальше. Ты знаешь волков. Ну, дети ночи появились по сравнению с ними совсем недавно, по меркам Сердцевины, но они быстро наверстывают упущенное.
– Еще один подвид со Спирали? Еще один результат скрещивания, на сей раз людей с…
– Другими. Пожалуй так. Насколько я слышала, все дело в том, что в прошлом веке, незадолго до окончания Второй мировой войны, русские окружили кучку отъявленных нацистов – охранников из концентрационных лагерей, психопатов из карательных батальонов и тому подобных экземпляров. Там были мужчины и женщины. А еще, по-моему, там были хорватские усташи и турецкие фашисты. Обычно они с такими типами поступали следующим образом: отправляли их в лагеря, подвергали проверке НКВД, а затем в соответствии с потенциальными возможностями либо выставляли на показательный процесс, либо расстреливали, либо перевербовывали. Эту компанию, и мужчин и женщин, выслали под надзором советского конвоя – компании ничуть не лучше, даже по меркам НКВД, – в особо отдаленную область Сибири и там про них забыли. Поставки продовольствия сократились и наконец прекратились вовсе. Жизнь в лагере постепенно вырождалась – тюремщики и заключенные перемешались. Они ночами совершали набеги на местное население. Голодные годы коллективизации, чистки и война не оставили на расстоянии сотен миль никого, кто обладал бы достаточными полномочиями, чтобы их остановить. Когда они не могли добраться до съестного, они похищали людей. К этому уже все привыкли – во времена коллективизации такое происходило повсеместно. Но эти уроды пристрастились делать это ради удовольствия, они охотились ради спортивного интереса. Очень скоро они оказались одни на огромной опустошенной территории, и… что-то произошло. В это время умер Сталин, Берию расстреляли. Многих официальных лиц сняли со своих постов либо уничтожили, а секретные данные рассекретили. Местные жители теперь просто так не исчезали, по крайней мере о таких случаях стали обязательно сообщать куда следует. Когда у НКВД наконец дошли руки до того, чтобы разобраться с этим лагерем, там не нашли никого, и генерал, которому было поручено командовать операцией, решил, что все они погибли в суровых условиях Сибири. Но это было не так.
Я увидел, как дернулось ее лицо, и она слегка ускорила шаг.
– Может, они и сами переместились на Спираль, но я-то думаю, что их туда забрали.
– Кто?
– Нечто – то, что ощутило их присутствие, дотянулось до них и затянуло их туда. Я всегда недоумевала: неужели всех этих отвратительных людей селили там намеренно, в качестве эксперимента или некоего подарка.
– Боже всемогущий! – вот все, что я ответил. Ветер вторил мне своими завываниями.
– Как бы там ни было, одно ясно. Там, на Спирали, в этом безвременье они размножались и видоизменялись. У них даже сложилась своеобразная культура, которая формировалась в соответствии с выработанными ими самими бредовыми правилами, и они стали меняться. Они превратились в те создания, которых ты видишь теперь, со своими собственными милыми привычками. Ты знаешь, что такое Спираль со всем ее смешением прошлого, настоящего и будущего там, в тенях. Что до меня, то я всегда подозревала, что они – великаны из сказок братьев Гримм…
– Людоеды и все такое?
– А также головы на кольях, трупы на крючьях, жуткие жестокости – это ведь их способ существования. Но они не так просты, эти детки . Люди время от времени сталкивались с ними, и редко это заканчивалось для первых чем-то хорошим. Всегда считалось, однако, что они более слабая ветвь, менее многочисленная, чем волки или некоторые другие. Теперь же, когда они стали притворяться людьми – по крайней мере подростки, – и то и дело появляются в гуще всяких волнений, я уже не так в этом уверена. Может быть, кто-то спас их, приберег эту силу на черный день. – Она снова обернулась и посмотрела в темноту. – Я думала, что это можешь быть ты со своим дружком бароном. Это была одна из причин, почему я так крепко села тебе на хвост. Пока не стала замечать, что ты не совсем вписываешься в этот круг. Нет, даже не так. Пока я не поняла, что тот ты, которого я выстроила из данных прессы и собственных предрассудков, не совпадает с тобой реальным.
