— Сильная, сильная… — проворчал капитан. — Барышням надо на балах танцевать, а не по горам с рюкзаками бродить.
Рюкзак Андре он тоже взвесил и пришел к выводу, что груз разложен правильно. Но все равно не удержался от нравоучительных напутствий:
— Идите осторожно, не спешите. Некуда вам спешить. Я передал в открытом море на ваш катер, что с вами все в порядке и чтобы вас встречали. Ты только не давай барышне сильно уставать. Привалы делай, как заметишь, что ей трудно. А то она лишний раз не пожалуется… Досталось ей, сразу видно.
Андре кивнул.
— Тебе тоже досталось, но я вот что тебе скажу… Я всякого повидал на своем веку и теперь точно знаю: легче пять раз пережить наши… этакие, особенные неприятности, чем просто жить в этом их большом мире. Тем более твоей красавице. Она ведь не оттуда родом. Ты это знаешь?
— Догадываюсь.
— Чего уж тут догадываться? Это сразу видно. Так что смотри, не отпускай ее больше болтаться невесть где.
«Коза» исчезла незаметно, по-английски. Была — и вдруг растаяла в вечерних сумерках. В маленьком доме было празднично, уютно и тепло. Везде висели гирлянды остролиста и омелы: накануне наступило Рождество. В этой глухой валлийской деревушке от века не слыхали о григорианском календаре и праздновали Рождество по юлианскому — 7-го января. Церковь находилась в соседнем селе (это не близко). Народ ходил туда на ночную службу, днем вернулся, а к вечеру уже веселился вовсю. Ребят позвали к ужину и рассказали им, как выйти на тропу, идущую вдоль Круга, и какие на этой тропе подстерегают опасности. В приморской деревушке дорогу на восток не считали приятной прогулкой. Кроме понятных и естественных предупреждений об оползнях и камнепадах в словах местных жителей звучала еще некая опаска, к которой Санька и Андре прислушались с достаточным вниманием: они-то знали, что сказки об опасности на пустом месте не возникают.
— А что там происходит? — выпытывал Андре.
— Да кто ж его знает? Пошел один из соседней деревни и пропал. Может, заблудился, может, со скалы сорвался. А вот рассказывали у нас и раньше, что люди в этих местах пропадают. Да…
Ребята не смогли определить, были ли это отголоски Альберовых фамильных художеств или какая-нибудь неведомая местная напасть. На всякий случай они решили принять меры предосторожности. Во-первых, щит не отключать, но колпак не ставить: по колпаку какой-нибудь чересчур знающий злодей мог бы их выследить даже издалека. Во-вторых, выбирать места для стоянок так, чтобы они были отовсюду закрыты и костер не бросался в глаза. А в-третьих, разделить ночь на стражи и по очереди бодрствовать, чтобы беда не застала их врасплох.
В горах не было ни дождя, ни снега, но висел туман, поэтому ребята шли очень медленно. Главное было не сойти с тропы, до которой их в первый день все-таки проводили, посетовав на неуютную погоду.
— Действительно, тут странная зима, — сказала Санька. — Я от такой отвыкла. Зима — значит полгода снег и лед. Сплошная графика, никакой живописи.
— Здесь тоже графика, — вздохнул Андре. — Только немного в стиле «сюр». Вон, пожалуйста: клубок тумана, а из него прутья торчат. То ли куст, то ли ежик. А тебе действительно хочется, чтобы было похолоднее?
— Пожалуй, лучше бы здесь было потеплее. И посветлее, — отозвалась Санька. — Так и кажется, что вот-вот шагнешь в пропасть.
Но тропа была проложена очень надежно и нигде не обрывалась ни в какие неприятности. Санька с Андре просто брели, невидимые и неслышные в тумане, между странами и мирами, не в пустоте — а вроде и нигде.
Глава 5
ПУТЕШЕСТВИЕ ВДОЛЬ КРУГА
Путь оказался долгим и тяжелым. Может быть, в этом был виноват туман, промозглый, влажный, зябкий и коварный, менявший звуки, расстояния, очертания предметов. У ребят осталось впечатление, что они шли сквозь сплошные облака, хотя я не представляю, как такое могло быть. В первый же день они приладились идти в импровизированной связке — настолько велик был риск потеряться в этом странном мире. Компас, правда, надежно показывал направление (не спрашивайте меня, как это возможно); иногда в просветах тумана был виден каменный Круг, и тропа не пропадала из-под ног.
Сказалась, вероятно, и их прошлая усталость, болезнь Андре и безрадостный, чрезмерный подвиг Саньки. Ночные дежурства тоже не добавляли им бодрости и сил. Тревожное вслушивание и всматривание в смутную тьму; резкий холод ночи, и потом тяжелый, через силу утренний подъем. Глядя друг другу в осунувшиеся лица, оба пытались что-нибудь придумать, но, в конце концов, все сводилось к спорам, из чьего рюкзака сначала доставать продукты: Андре считал, что из Санькиного, Санька — что из обоих по очереди. Но вообще говорили они мало: и силы берегли, и тишину вспугнуть боялись. Обоим лезли в голову тревожные сказки о колдовских туманах. Западная страна всегда считалась местом непростым: там, рядом с чистым миром вил, водилось много магии, древней и очень опасной, от которой у нас всегда держались подальше.
На десятый день пути тропа стала довольно резко подниматься вверх. Лес сделался гуще и темнее, а туман начал отступать. Он не лежал уже сплошной подушкой, а вился полосами. Деревья, камни и кусты стали похожи на себя, и дышалось легче. Правда, идти все равно было трудно: дорогу то и дело стали пересекать ручьи. Ребятам приходилось прыгать по камням с риском поскользнуться и упасть в ледяную воду, а сломать руку или ногу на таком пути было бы катастрофой.
— Постой, — сказал Андре, споткнувшись чуть ли не в двадцатый раз, причем на ровном месте. — Так больше нельзя.
— А что ты предлагаешь? — Санька устало остановилась и взглянула на него с надеждой: вдруг и вправду скажет что-нибудь толковое?
— Нам лучше сегодня больше не идти, а ставить лагерь.
— Здесь очень крутой склон.
— Поэтому я думаю (давай-ка ухо, информация секретная): давай поднимемся немного над тропой и посидим в засаде с полчаса. Я потом объясню.
— Да я, наверно, понимаю. Смотри, вон там валун — почти скала, возле него хороший подъем.
— Не вижу подъема, но все равно. Веди.
— Как не видишь? Вот же он.
Санька потянула Андре за собой и в самом деле ловко взобралась на валун, как будто предложение поставить лагерь придало ей сил.
— Пройдешь со своим рюкзаком? — спросила она у Андре. — Или лучше снять его?
— Пройду. Только дай руку. Что-то я сегодня совсем никуда не гожусь. Ну, все, дальше легко.
Они устроились над тропой, за колючим и разлапистым терновым кустом (хороший куст — терновник, это всем известно). Тропу из их засады видно не было: подъем прямо над ней оказался очень крут и весь зарос густым подлеском, но слышно было замечательно. Каждый звук падал отчетливо, как капля. Да, в общем-то, кроме легкого стука капель, иногда падавших с веток, слушать особенно было и нечего.
— Если кто-то за нами крадется, — тихо сказал Андре (Санька вздрогнула), — в чем я очень сомневаюсь, поскольку он уже давно мог бы и проявиться, а мы его даже не слышали ни разу, — так вот, если он есть, этот сомнительный тип, он не должен отставать больше, чем на полчаса, иначе он рискует потерять нас — при такой-то видимости. Идти он будет по тропе: тут по-другому не пройдешь, а шуму будет на весь лес… Ну давай час подождем. Будет еще светло. Ты подремли, я разбужу, если что.
