— Не знаю.
— Они могут попасть сюда при закрытой границе?
— Нет.
— Почему?
— Люк не откроется.
Он снова взглянул на меня с изумлением. Я кивнул.
— А где люк?
— Не знаю. Ведь я ушел оттуда так давно…
— А им о вас известно? Например, что вы живы?
— Мне кажется, да.
— И потому не выходите, когда граница открыта?
— Да. Мне кажется, что я им нужен. Я много знаю и не хочу, чтобы меня заставили говорить. Но, может быть, это просто мой страх.
— Как вы узнаете, что граница открыта?
— У меня здесь своя лаборатория. Такой большой перепад энергии всегда можно измерить.
— А Бет говорила, что ее личный щит приборы не фиксируют.
— Конечно. Это ведь очень маленький щит.
— У охотников может быть прибор, который фиксирует этот перепад энергии? Они знают, что и как измерять?
— Я разработал датчик уже здесь. Но я не в курсе, что сделано у них за эти годы. Не помню, чем мы занимались раньше.
— Кто этим руководит?
— Не помню. Я никаких имен не помню. Даже своего.
— Чего они хотят?
— Власти. И силы.
— Там, под землей, много людей?
— Много.
— Откуда они?
— Не знаю.
— Они там добровольно?
— Нет. Там никто бы добровольно не остался.
— Охотники могли бы убежать, сдаться, остаться здесь. Почему они этого не делают?
— Боятся. Там все боятся. Они уверены, что рано или поздно их настигнут. Или они боятся чего-то другого? Не помню.
— Значит, они придут сюда?
— Как только сумеют.
— Если закрыть сейчас границу наглухо, это поможет?
— Думаю, что да. Но именно наглухо. Тогда страна исчезнет для других — в том числе и для них.
— Вы будете мне помогать?
— В чем? Я способен лишь отвечать на вопросы, но не в силах прямо пойти против этих врагов. У меня не получится.
— Значит, люк, а не база, — сказал я скорей для себя.
— База? — встрепенулся Кронос.
Я пересказал ему свою идею.
— Может быть, — отозвался он. — Такое тоже может быть. Вы начали искать? Ищите.
Кронос откинулся в кресле. Мне показалось, что он очень устал.
— Наверно, я не должен больше спрашивать, — сказал я ему. — Вы много вспомнили. Я кое-что понял.
— Я тоже, — он вдруг улыбнулся, — хотя для меня это в самом деле тяжкий труд. Зато я могу без особых усилий рассказать вам о вещах, которые происходили уже здесь. Это я помню ясно.
— Как вы удерживали законы равновесия, пока девочки были маленькими?
— Никак. Они сами их и удерживали, только не знали об этом.
— Как они к вам попали?
— Боюсь, что их отец пытался помешать тем, кто меня убивал. Вилы не захотели рассказывать мне об этом. Так, обмолвились однажды. Они попросили меня вырастить девочек среди людей, чтобы им легче было править. И учить, учить их всему человеческому знанию. Я и сам все время учился, пока они росли. Да и теперь учусь. Это мое главное занятие. Здесь, в этом доме, у меня собралась серьезная библиотека и много всякого… м-м… лабораторного оборудования. Мне показалось, что вы тоже не чужды этой жажды знаний.
— Наверно. Но пока что мне не до того. А вам, видимо, нужно видеться с Кэт и Бет чаще?
— Не стоит. Между нами нет доверия. Во мне, наверно, сохранилось нечто от прежней жизни — нечто неприятное и чуждое здешнему миру. Но я не страдаю от одиночества.
— И вы никого не хотели бы видеть чаще?
Он быстро улыбнулся закрытой (для себя) улыбкой.
— Хотел бы, но не увижу. Оставим это. У вас вряд ли получится перекрыть границу. Кэт не позволит.
— Почему?
— Она все время рвется в большой мир. И что-то ее сильно беспокоит в ее жизни. Вы знаете что?
— Знаю, — кивнул я.
— Если можно, расскажите мне. От поступков Кэт очень многое зависит. Она расшатывает равновесие больше, чем все остальные вместе взятые.
— Вам я скажу, хоть это больше похоже на обыкновенную сплетню. Кэт кажется, что она любит Андре.
— Почему кажется? — опять улыбнулся Кронос. — Андре стоит того, чтобы его любили. Другое дело, что ей следовало бы отнестись к этому бескорыстно. Он не ее суженый. Его нужно просто любить — не для себя, а из благодарности.
— Благодарности за что?
— За то, что он есть среди нас. И еще его нужно охранять. Постарайтесь его уберечь, хорошо?
— От чего именно?
— От всего. На таких, как он, у судьбы всегда припасен лишний нож, или взрыв, или снайпер. А он к тому же связался с девчонкой, которая еще похлеще его самого.
— Это она вас поссорила?
— Отчасти. Он приходил ко мне учиться и приводил ее с собой — тоже учиться.
— Рисованию?
— Всему. Она очень талантлива в точных науках — настолько, что ее больше нельзя учить: слишком опасно. Она и так чересчур много знает и умеет. Может открыть еще что-то такое, чего не нужно открывать.
— Да все равно, наверно, уже поздно. Мне кажется, от вас ничего больше тут не зависит. А как она рисует?
— Да неплохо. Не будь рядом Андре, можно было бы позаниматься с ней художеством. А так сразу понятно, что в этом нет серьезного смысла.
— А его не было смысла поучить всему остальному?
— Не то чтобы не было смысла… Ведь он не учился! А когда я велел больше не приводить с собой эту девочку, просто хлопнул дверью.
— Любопытно… Я слышал другую версию: будто бы вы учили его управлять свойствами времени.
Кронос опять поднял брови.
— Нет, я, конечно, занимался изучением времени и сейчас занимаюсь. Оно меня очень интересует. Учить этому мальчика я, вероятно, тоже пытался. Но если все учение заключается в том, чтобы украдкой рисовать заветную головку барышни… Да, кстати, я старался сделать так, чтобы он не вырос женским баловнем. Внушал ему, что это недостойно и постыдно. Вы последите, чтобы этот образ мыслей в нем как-то удержался. Если получится, конечно. Неприятности из-за женщин ему все равно гарантированы — они, собственно, уже начались и идут полным ходом. Так пусть хоть его характер сохранится цельным.
— Мы все вас обижаем недоверием? — спросил я.
— Нет. Я не чувствую обиды. Я вижу себя самого как будто не изнутри, а откуда-то со стороны. Со мной, наверно, очень трудно говорить?
