— Я понял.
— Значит, слушай. Мне отдали на экспертизу твои вещи. Кольцо сделано не из золота.
— Это сплав.
— Я не понял, что оно дает.
— Моральное удовлетворение.
— Оно может тебе здесь реально помочь?
— Не знаю. Может быть. Мне трудно сказать. Я ведь не знаю, что меня здесь ждет.
— Ничего хорошего. Дальше. В ремне был нож.
— Поосторожней с ним. Он бьет огнем. Это хуже, чем напалм.
— Понятно. Что еще?
— Гранаты и ракеты я с собой не ношу.
— Так. Запомни вот что: если ты не дурак, ты не будешь здесь выпендриваться. Здесь бьют за все и все стараются отбить: почки, печенку и прочую требуху. Убьют — выбросят на помойку. Понял? А тебе надо выйти отсюда живым.
— Это возможно?
— Там видно будет. Что, уже отчаялся?
— Я кое-что знаю про газ, которым мы дышим.
— Любопытно. Что же ты знаешь?
— Когда мышей, дышавших им месяца два, выпустили на воздух, они погибли в пять минут.
— Ого! Какую же вы дали концентрацию бедным мышам? Все не так просто. Может быть, у тебя есть года три, может быть, больше. Пока все более или менее обратимо. Кстати, если тебе предложат сигареты, — не отказывайся. А потом сам сможешь покупать.
— Я не курю.
— Научишься. Говорят, никотин отчасти нейтрализует эту дрянь. Только не очень увлекайся. Здесь довольно часто зарабатывают рак легких. И цирроз печени — от алкоголя, как ты понимаешь. (Кто ж этого не понимает, в самом деле? — подумал я, когда услышал про этот разговор. — Разве что лэндовские украденные дети.)
— Алкоголь тоже… нейтрализует? — спросил Андре.
— Нейтрализует? Да. Сознание. Но тебе это ни к чему. Твоя голова должна быть абсолютно ясной.
— Пока что она гудит.
— Ничего. Врач говорит, что ты уже можешь работать. Завтра тебя будут допрашивать. Говорят, у тебя какие-то особенные знания.
— Вообще-то я художник, скульптор. Знания у меня довольно специфические.
— Скульптор? Да, у тебя был еще медальон.
— Он не закончен, — дернулся Андре.
— Ты хочешь сказать, это ты его сделал?
— Делал. Но не закончил.
Гость тяжело вздохнул:
— И ты, конечно, ничего не понимаешь в компьютерах, физике, математике?..
— Нет, почему не понимаю? Я школу окончил.
Гость скривился и хмыкнул:
— Школу? Ну ладно. Давай проверим, чего ты стоишь.
Он задавал вопросы, Андре отвечал. Потом гость недоверчиво сказал:
— Такое впечатление, что ты не школу окончил, а какой-то институт… скажем, политехнический, широкого профиля. Отчасти это объясняет, почему за тобой так гонялись. Ведь это же небось не все твои таланты?
— Я не знаю, что вам нужно от меня.
— Узнаешь. Сколько тебе лет?
— Примерно восемнадцать.
— Примерно? А точно ты не знаешь?
— Нет. Но это довольно точно.
— Это довольно мало. Мне ты тоже очень нужен. Но мне, в отличие от них, нужно, чтобы ты вышел отсюда живым. У меня есть на то причина. Ты можешь мне не верить, можешь сейчас не отвечать. Осмотришься — поймешь, что к чему. Но если будешь работать со мной, я сделаю все, чтобы ты убрался отсюда целый и невредимый. Другого шанса у тебя не будет. Даже если ты донесешь на меня.
— Еще чего! Я и на провокатора не стану доносить — из принципа. Расскажите, что здесь происходит. Где мы? На юге Франции?
— Да. Здесь засел один потомственный маньяк.
— Потомственный?
— В четвертом поколении. Хочет изобрести особое оружие и покорить весь мир. Они здесь окопались чуть ли не в XIX веке. До конца второй мировой войны сидели взаперти, да и потом не очень-то общались с внешним миром. Потом хватились, что отстали, но все равно боятся нового.
— Чего они хотят?
— Спроси у них. Вернее, у него. Хозяин тут один. Только он спускается сюда нечасто. Здоровье бережет. Его чокнутый прадедушка изобрел этот самый газ и потравил им всех своих сотрудников. Говорят, не нарочно. Старички утверждают, что он и сам отравился. Это был вроде как побочный отход производства. Они действительно наверху задыхались, и пришлось им жить внизу. Они устроили тут целую страну служителей науки. Равенство, между прочим, проповедовали: обязали всех ходить в одинаковых комбинезонах и дали клятву, что никогда не будут раздавать воинских званий. Тут до сих пор есть старики, которые гордятся этим и следят за сохранением традиций… Но я так думаю, они тогда столько этих комбинезонов закупили, что их еще на сто лет хватит. И все немецкие, им сносу нет. Но это еще что. Рассказывают, что господин прадедушка, копаясь под землей, нашел подземный ход в волшебную страну. Чуть ли даже не два подземных хода. Один ведет просто в Шлараффию — ну, знаешь, туда, где жареные поросята сами просят, чтобы их съели. А второй — так прямо в страну фей. Прадедушка надумал докопаться до вечной молодости и бессмертия, но что-то у него не получилось. Скала обрушилась, а может, кто-нибудь ее взорвал… Неизвестно. Только господин правнук в прошлом году пытался раскопать этот подземный ход. Ход, правда, тут один; не знаю уж, в Шлараффию или в страну бессмертных.
— У него получилось?
— Нет. Копал, копал и плюнул. Говорят, там завал на много километров, и все тут же опять обрушивается.
Андре измученно и торжествующе улыбнулся. Гость продолжал:
— Все это сказки, разумеется. Они потомственные разработчики и производители ядовитых газов. И ты им нужен не для того, чтобы копать подземный ход. Мы все здесь делаем оружие.
— Какое?
— Страшное. Поганое и гнусное. И ты будешь над ним работать изо всех сил. Так, чтобы они были тобой довольны. Чтобы ты стал незаменимым и был дороже золота или чего угодно… Есть одна деталь. Газ, как ты, может быть, понимаешь, постепенно входит в обменные процессы организма и, в конце концов, становится ему необходим. Этот процесс можно ускорить и сделать его необратимым, вколов один-единственный укол. Его теперь делают всем новичкам — чтобы не мучились напрасной надеждой на освобождение. Здесь все время нужны люди. Одних крадут — вот как тебя; других, бывает, нанимают, не объяснив условия игры. Эта инъекция — жуткая процедура; после нее идет такая ломка, что не все здоровые выдерживают… Тебе она пока что не по силам.
— После такой инъекции работать я точно не буду. С какой стати?
— Заставят.
— Нет. Ну, будут бить. Убьют. Выбросят на помойку. И чем скорей, тем лучше.
— Тебя, малыш, еще не били никогда.
— Почем вы знаете?
