Потом нескончаемой вереницей шли посетители. Приезжали гонцы или лазутчики из окрестных стран. Иггур молча слушал, пока они что-то говорили ему или зачитывали какие-то документы. Затем появлялись вельмы, но они с Магретой испытывали друг к другу такую ненависть, что уже через несколько дней вельмы перестали приходить, и, когда у Иггура возникала необходимость с ними переговорить, он покидал помещение, оставляя стражу бдительно караулить Магрету. Однако несколько раз вельмы все же неожиданно заходили в его кабинет. Иггур тогда становился между ними и Магретой, хотя та и находилась за прочной железной решеткой. Вельмы со зловещим видом наблюдали за Магретой, а Иггуру в такие моменты с трудом удавалось держать себя в руках.
От зорких глаз Магреты не могли укрыться мучившие Иггура заботы. Она замечала все его особенности, которые он тщательно скрывал от своих слуг, чувствовала, как он страдает, и, к собственному удивлению, поняла, что сочувствует ему. А ведь раньше страдания других людей оставляли ее абсолютно равнодушной.
Она часто задумывалась о вельмах и о том, почему они так ее ненавидят. Во время первого допроса их интересовало исключительно Зеркало и возможность его вернуть, но после ночной прогулки Магреты они явно заинтересовались ее персоной. Кто она такая? Откуда взялась? Она ничего им не сказала, и теперь они пристально за ней наблюдали.
Когда Иггур возвращался со своего утреннего совещания с вельмами, начинался день. В полдень они с Магретой поглощали нехитрый обед: пресные лепешки, салат из зеленых листьев неизвестных ей растений, блюда из толченых орехов, вымоченных в сгущенном молоке с пряностями, ларс. Иггур редко ел мясо. Обед длился очень недолго, и как только слуги уносили его остатки, в комнате Иггура появлялись командиры его армии. На протяжении долгих часов они обсуждали сообщения гонцов и лазутчиков, диспозицию, погоду, состояние мостов и дорог или виды на урожай и поголовье скота в близлежащих землях. Они изучали карты, нарисованные на коже или полотне, такого огромного размера и значительного веса, что одному человеку их было не поднять. Несколько слуг расстилали эти карты на полу, и Иггур, как ребенок, ползал по ним на коленях, обращая внимание на мельчайшие подробности, в сопровождении своих командиров, которые передвигались за ним, как выводок утят за мамой-уткой.
Слушая Иггура, Магрета не переставала поражаться тому, что он знал о близлежащих странах намного больше, чем их собственные правители. Теперь Магрета понимала, почему его все так боятся. Он внушал ужас не столько своим грозным видом, сколько титаническим умом, стратегическим гением и способностью быть внимательным даже к самым незначительным деталям. Разумеется, все боялись и его чудесного соглядатая — Арканского Зеркала.
Далее приходило время позаботиться о собственных владениях. Иггур принимал своих управляющих и судей. Иногда стороны, затеявшие тяжбу, являлись в Фиц Горго, чтобы он их рассудил. Иггур выслушивал жалобы и выносил решения. Но лично к нему обращались редко: очевидно, в его землях царили закон и порядок, а наместники знали его волю и точно ее выполняли.
Вечером еду подавали поздно, через несколько часов после захода солнца. Ужин тоже был неприхотливым, но время от времени Иггуру хотелось чего-то особенного, и тогда подавали корзинку пирогов с мясом или орехами, блюда, приправленные ароматными или очень острыми специями, черное мясо, вяленое, копченое, вымоченное в настоях трав или политое соусами с необычным и тонким вкусом, соленые или маринованные овощи, копченую рыбу и, наконец, снова пироги, но теперь уже — с начинкой из фруктов, сбрызнутые лимонной водой или розовым маслом. Потом Иггур разговаривал с Магретой или занимался своими делами: читал что-нибудь или же писал в дневнике. Сначала он часто задавал ей вопросы о Феламоре, Каране и Зеркале, но вскоре, поняв, что ничего от нее не добьется, заинтересовался ее персоной.
После злополучной беседы, состоявшейся в первую ночь, Магрете хватало сил, чтобы противостоять Иггуру, но она боялась ему опять что-нибудь выдать и внимательно следила за каждым его словом и жестом. Чтобы отвлечь Иггура, она просила его рассказывать о себе, о его прошлой жизни, о его народе, о его страхах и надеждах. Иггур усмехался, понимая, зачем Магрета задает эти вопросы, но всегда на них отвечал.
— Как ты стал таким, Иггур? — спросила она его однажды.
— Да ты сама, наверное, знаешь…
— Я знаю только то, что об этом говорят другие.
— Ну и что же они говорят? — Его бесцветные глаза потемнели.
— Рассказывают, что ты был самым молодым и талантливым мансером в Совете Игадора за всю его историю. И ты взял на себя великую задачу — изгнать каронов с Сантенара. Ходят слухи, что, будучи порочным по натуре и еще очень неопытным, ты занялся Запрещенными Искусами и попал в ловушку, расставленную повелителем каронов Рульком. Но и после этого ты не пожелал обратиться за помощью и в одиночку сражался с Рульком, пока тот не стал брать верх и чуть не вырвался из Ночной Страны. Говорят, что при этом ты полностью лишился рассудка.
— Ложь, измышленная Советом, больше не сердит меня, а просто утомляет, — сказал Иггур, сверкнув глазами. — Эту ложь придумали, чтобы скрыть собственные преступления и промахи, совершенные не по неопытности, а от жадности и из-за пороков, порожденных неограниченной властью. Совет долгое время силился выполнить поставленную перед ним благородную задачу — изгнать каронов, и надо сказать, что его члены сами прибегали к Запрещенным Искусам и все же всегда терпели неудачу. Потом они обратились за помощью ко мне, и мой промах заключался только в том, что я согласился выполнить их просьбу… Я добился успеха, но после нападения Рулька мужество оставило членов Совета, и они бросили меня на произвол судьбы. Никто на Сантенаре не смог бы справиться с Рульком в одиночку, не удалось это и мне. Он овладел моим разумом и чуть не вырвался на свободу, но я продолжал бороться, чтобы этого не случилось. Совет испугался. И не зря! Ведь, оказавшись на свободе, Рульк постарался бы в первую очередь расправиться с его членами. Они объединились и изгнали Рулька обратно в Ночную Страну, царство теней, где он томится по сей день, и вновь замкнули за ним врата… И что же, думаешь, они потом позаботились обо мне?! — В голосе Иггура зазвучали ядовитые интонации. — Ничуть не бывало! Они предоставили мне корчиться в смертных муках и возложили на меня ответственность за собственные промахи, которых наделали немало, себя же выставив спасителями Сантенара! Но я выжил, набрался сил, и наконец ко мне вернулся рассудок. Много лет я был мишенью для насмешек. Как только меня не называли: и глупцом, и безумцем… Неужели тебя удивляет, что теперь, когда я стал силен, а они ослабели, я угрожаю им войной?!
Повествуя об этом, Иггур сидел на кровати. От Магреты его отделял маленький столик. Внезапно мансер так стремительно вскочил на ноги, что кровать, скрипя ножками, отъехала по каменному полу к стенке.
— И зачем я только тебе об этом говорю?! Это случилось очень давно, и все члены тогдашнего Совета уже мертвы. Все, кроме меня и Мендарка! Но и он, и новый Совет заплатят за преступления своих предшественников! И это будет лишь самая ничтожная доля моей мести. Главная же моя месть, как ты, наверное, догадалась, будет заключаться в том, что я завершу начатое прежде: навсегда покончу с Рульком!
